ВЗАИМООТНОШЕНИЕ СТИЛИСТИКИ И СМЕЖНЫХ ДИСЦИПЛИН - Во второй половине ХХ в. намечается смена парадигмы гуманитарных наук (Т. Кун) - процесс, пик которого в разных отраслях относится к 60-м и 70-80-м гг. В русской и чехословацкой (Пражский лингвистический кружок) традиции начало его связано с идеями И.А. Бодуэна де Куртенэ, Л.С. Выготского, Л.В. Щербы, а также С.И. Карцевского, Н.С. Трубецкого и других ученых, обратившихся к проблемам речевой деятельности, активной грамматики и функциям языка в процессах общения. В американистике - с провозглашением слова и его значения как действия и изучением языка в контексте социальной ситуации (Л. Витгенштейн), с исследованием когнитивных процессов комплексными методами и отходом от бихевиоризма (Дж. Миллер и др.), а также с развитием прагматики и теории речевых актов (Ч.У. Моррис, Дж. Остин, Дж. Серл, Х. Грайс и др.). В связи с этим расширяется сфера изучения языка: наблюдается постепенный выход исследовательских аспектов за пределы строя языка и его единиц, обращение к вопросам его использования человеком в разных областях и ситуациях общения, психологическим, когнитивным, социокультурным основам речевой деятельности. Многообразие исследовательских задач при изучении языка-речи как сложного феномена стимулировало появление целого ряда различных науч. дисциплин и направлений, изучающих разные стороны общего объекта. Дифференциация науч. знаний сопровождается интегративными процессами, обусловленными общностью объекта исследования. Все это приводит к тому, что, напр., когнитивная наука, "занимающаяся человеческим разумом и мышлением и теми ментальными (психическими, мыслительными) процессами и состояниями, которые с ними связаны" (Кубрякова, с. 58), предмет которой - когниция, т.е. познание, мышление, размышление, которые можно исследовать, изучая "процесс обработки информации" (там же), по существу представляет не одну, а комплекс наук обширной области исследований. Поэтому в данном случае используется термин во мн. числе (когнитивные науки) и метафорическое наименование - "зонтиковая" наука. Поскольку в ней изучаются разные аспекты когниции - знание, познание, информация, человеческий мозг, сознание, разум, постольку они могут быть исследованы лишь в результате междисциплинарного подхода, весьма характерного для современных гуманитарных отраслей знания, в том числе лингвистики, включая стилистику.

Формирование стилистики в качестве самостоятельной дисциплины, начавшееся под влиянием трудов В.В. Виноградова, Г.О. Винокура, Б. Гавранка, В. Мукаржовского, К. Гаузенбласа и др., завершается в 60-х гг. оформлением особого направления - функц. стилистики, ставшей центральной в комплексе наук (направлений) о стиле, а позже - в 70-80-х гг. - стилистики текста как ее ответвления. Процесс этот, стимулированный обращением к изучению употребления языка, функционирования его в разных сферах и ситуациях человеческой деятельности и речевого общения, связан с расширением объекта исследования: не только строя (системы) языка, но и речи (ср.: "Язык есть только тогда, когда он употребляется" - Г.О. Винокур). Это, естественно, выразилось в образовании нескольких направлений стилистической науки, изучающих разные стороны единого сложного объекта. Еще Ф. де Соссюр говорил о том, что изучение речи потребует чрезвычайной многоаспектности ее исследования, обусловливаемой самой природой этого феномена. Функциональная, речеведческая направленность стилистики 2-й пол. ХХ в. потребовала обращения к изучению экстралингвистических стилеобразующих факторов (гносеологических, психологических, социокультурных и др. - см. Функц. стилистика, Экстралингвистические факторы) в качестве базовых детерминантов стилевого расслоения языка и специфики функц. стилей (см.). Тем самым функц. стилистика оказалась тесно связана с другими гуманитарными отраслями знания, без учета данных каждой из которых невозможно объяснить многие стилистические явления. И это потому, что сама "специфика стилевой области языка предполагает необходимость выхода за рамки лингвистики и заимствования понятий и терминов смежных наук" (Лузина, 1989, с. 72). Таким образом, сложность объекта стилистики, переориентация ее исследований от изучения строя языка (стилистически маркированных единиц) к речи (употреблению языка в разных сферах) способствовали изменению парадигмы лингвистических исследований - от строевой к функционально-коммуникативной.

Этот процесс в функц. стилистике обозначился раньше многих других направлений русистики; тем самым функц. стилистика оказалась приоритетной в ходе изменения парадигмы языкознания, кроме того, тесно связанной с рядом новых и других смежных гуманитарных наук 2-й пол. ХХ в. (прагматикой, коммуникативной лингвистикой, психолингвистикой как теорией речевой деятельности, лингвистикой текста, герменевтикой, интерпретацией текста, когнитивными науками и др.), что и определило необходимость указанного междисциплинарного подхода в стилистических исследованиях. Об этой роли стилистики в развитии русистики говорили многие ученые (И.Р. Гальперин, М.Н. Кожина, Л.Г. Лузина, В.Н. Телия, Д.Н. Шмелев и др.), напр.: "именно стилистика начала расшатывать основы структурной лингвистики, заставляя исследователей включать в сферу своих наблюдений живые формы языка, не укладывающиеся в строгие рамки формализованных процедур.… Начался пересмотр канонов лингвистического анализа" (Гальперин, 1980, с. 9); "Многое из того, что… изучалось в стилистике, в последние десятилетия было успешно исследовано также в таких смежных с "собственно лингвистикой" отраслях знания, как психолингвистика, социолингвистика, прагматика" (Шмелев, 1989, с. 6); "Стилистика была единственным разделом языкознания, "узаконившим" обращение к внеязыковой действительности, процессам коммуникации и ее участникам" (Лузина, 1989, с. 9); "именно в работах по функциональной стилистике были созданы теоретические предпосылки для коммуникативного подхода к проблемам стиля" (Трошина, 1989, с. 135).

Взаимосвязь стилистики с другими лингвистическими дисциплинами (грамматикой, лексикологией, риторикой, культурой речи) обусловлена, кроме сказанного, также фактом изначального вхождения стилистики в комплекс наук о языке-речи (ср. "тривий" античной гуманитарной науки); ср. также: "Прагматика охватила многие проблемы, имеющие длительную историю в рамках риторики и стилистики… типологии речи и речевой деятельности, теории коммуникации и функциональных стилей… с которыми П. имеет обширные области пересечения исследовательских интересов" (Арутюнова, 1990, с. 390).

Таким образом, если ученые в последние десятилетия все чаще говорят о важности для лингвистики интердисциплинарных исследований (В.Г. Колшанский, Ю.Н. Караулов, В.В. Петров, Т.А. ван Дейк, Ст. Гайда и др.), то для стилистики это положение самоочевидно и реализуется начиная с 60-х гг. При этом весьма значимыми оказываются экстралингвистические стилеобразующие факторы, фокусируемые в речевой деятельности человека и его социокультурной среде. Междисциплинарный подход в области функц. стилистики (включая стилистику текста) закономерен и предполагает соответствующий принцип анализа объекта. Если справедливо утверждение, что "разум - настолько сложный объект познания, что изучение его не может быть ограничено рамками одной дисциплины…" (Кубрякова, 1996, с. 58-59), то это относится и к изучению стилистики речи как весьма сложному объекту, познание которого возможно только в комплексе наук.

Стилистика, реализуя связь с другими лингвистическими дисциплинами (и соответственно уровнями языковой системы), в то же время существенно, принципиально отличается от этих дисциплин тем, что "изучает язык по всему разрезу языка" (Г.О. Винокур), поскольку стиль не представляет собою особого уровня языковой системы, а свойствен единицам каждого уровня и - главное - речевой организации высказывания (текста). При этом, по Г.О. Винокуру, особый аспект исследования и составляет предмет изучения стилистики. Таким образом, будучи тесно связана с другими лингвистическими науками и пересекаясь с ними (ср. стилистику и лингвистику текста - ЛТ, культуру речи), а также используя данные других гуманитарных наук в качестве экстралингвистических основ стиля и объяснения стилеобразования, стилистика в то же время имеет свой, особый предмет исследования (см. Стиль; Стилистика; Функц. cтиль; Направления стилистики). Для многих современных новейших гуманитарных наук характерна нечеткость их определения, "размытость границ", взаимопересечение аспектов исследования (ср., напр., утверждения: "лингвопрагматика не имеет четких контуров" - Арутюнова, 1990, с. 389; "дискуссионным является вопрос о границах лингвистики текста - Николаева, 1990, с. 268). Это свойственно и стилистике. Данное явление обнаруживается при сопоставлении предмета, задач и направлений ее исследования с другими смежными дисциплинами.

Наиболее тесно стилистика соприкасается и пересекается с культурой речи (см.) и риторикой (см.). Так, при сопоставлении стилистики и культуры речи у них обнаруживаются как различные, так и общие, близкие аспекты исследования. К первым относятся проблемы нормы как правильности речи (на всех уровнях языковой системы), а также кодификации литературного языка. Однако помимо этого аспекта, К. р. включает и другой: "…высокая культура речи заключается не только в следовании норме", но и "в умении найти… точное средство… и наиболее уместное (т.е. самое подходящее для данного случая) и, следовательно, стилистически оправданное" (Ожегов, с. 287-288). В последнем случае налицо объединение аспектов рассматриваемых дисциплин. Если вопросы правильности, чистоты, уместности использования языковых средств - это типичные вопросы К. р., то аспекты выразительности речи, соответствия специфике того или иного стиля - это уже прерогатива стилистики. Напр., логичность, точность и др. признаки речи К. р. рассматривает как коммуникативные качества, обеспечивающие эффективность общения, а стилистика - как стилевые черты, по-разному выступающие в различных функц. стилях. Обычно говорят о двух ступенях (этапах) овладения речевой культурой, или, по терминологии О.Б. Сиротининой, о разных типах речевой культуры (см.), среди которых высший, элитарный, тип предполагает владение стилистическими и стилевыми нормами речи. Здесь опять налицо "общее звено" у рассматриваемых дисциплин (с той лишь разницей, что стилистика изучает и описывает существующие в языке-речи закономерности употребления языка и речевую организацию разных типов текста и их стилевую специфику, обусловленные экстралингвистическими факторами, а К. р. предполагает прежде всего само владение этими нормами, помимо того что К. р. - раздел языкознания о языковых нормах и нормализации).

Формирование К. р. как особой лингвистической дисциплины шло параллельно со становлением стилистики и активизацией коммуникативно-функционального подхода в лингвистике (утверждению которого способствовали труды В.В. Виноградова, Г.О. Винокура, В.Г. Костомарова, Л.И. Скворцова, Е.Н. Ширяева и др.). В современной лингвистике представлено широкое понимание К. р., смыкающееся со стилистикой. При этом следует помнить, что еще В.В. Виноградов в свое время определил взаимоотношение этих дисциплин: стилистика, по его мнению, "является своего рода вершиной исследования языка, теоретической основой развития национальной речевой культуры".

Риторика не имеет однозначного определения в современной филологии, однако наиболее общепринятым является ее понимание как теории и практического мастерства воздействующей, убеждающей, целесообразной речи и тем самым эффективной, достигающей целей общения. Риторика и стилистика уходят своими корнями в глубь веков и тысячелетий. Истоки их видятся еще в древнеиндийских учениях о языке, стиле, поэтике и достигают расцвета во множестве трудов античности - Древней Греции и Рима. Для этого времени характерен синкретизм риторики, от которой позднее отпочковываются другие гуманитарные науки - логика, философия, поэтика, словесность, стилистика. Однако с середины ХХ в., в связи с ренессансом риторики и оформлением неориторики, последней свойственна заметная синтетичность.

Иногда говорят о поглощении стилистики риторикой (об их слиянии); но в действительности при общности этих дисциплин, объединенных таким подходом к языку, когда последний анализируется как деятельность и при этом выясняются закономерности использования языковых средств для реализации коммуникативных задач речевого общения, обнаруживаются и их различия. Имея определенное "поле совмещения" со стилистикой, риторика по своему предмету и задачам выходит за пределы этого поля. Так, со времен античности ее интересуют не только вопросы языкового оформления речи (elocutio, обычно по традиции связываемые со стилистикой), но и сам выбор актуальной темы ораторского выступления, логика построения речи, доказательность положений (важнейшей из пяти частей риторики считалась, по Аристотелю, часть "изобретение мыслей"). Кроме того, в компетенцию риторики входили и входят вопросы этики, морали и нравственности и, наконец, поведения оратора (ср. рекомендации и умения найти удачный момент для выступления, учет выигрышного для оратора порядка выступлений, организации дебатирования), не говоря уж о внимании к личности и внешнему виду ритора, его умению пользоваться жестами, мимикой, интонацией и т.п. К тому же современная неориторика рассматривается иногда как искусство управления - в рамках единого концепта завоевания власти; кроме того, как интегрирующая методологическая дисциплина о речи и общении вообще. Все эти аспекты выходят за рамки компетенции стилистики, которая, в свою очередь (если иметь в виду функц. стилистику), изучает собственно закономерности функционирования языка в разных сферах общения, фиксируемые в типах текстов, их речевую системность и стилевую специфику. В данном случае у стилистики имеет место типологический подход к объекту и более обобщенный, высокий уровень абстракции при анализе изучаемых явлений, тогда как риторику интересуют конкретные тексты в конкретных ситуациях общения. Отсюда неодинаковым у этих дисциплин оказывается и круг актуальных для них основных экстралингвистических факторов.

Хотя вопросы выразительности и коммуникативной эффективности речи, а отсюда и системы языковых средств достижения этих качеств являются общими для сопоставляемых наук, но их близость почти этим и ограничивается. При этом у риторически правильной речи доминантными признаками следует признать ее убеждающий характер, воздействующую направленность, результативность (эффективность) общения, т.е. ярко выраженный прагматический аспект (ср.: "Неориторика родственна лингвистической прагматике" - Михальская, 1998, с. 204).

По определению Ю.А. Бельчикова, "современная риторика - наука, изучающая разнообразные формы языкового воздействия на слушателей (с учетом жестов и мимики) в целях преимущественно политической агитации, научно-просветительской популяризации, учитывающая при этом особенности аудитории" (2000, с. 48). Таким образом, предмет риторики не только (и не столько) собственно речь, ее стилистика ("искусность" речи), которая является лишь средством, сколько речевое общение и поведение, которое вместе с невербальными формами направлено на оптимизацию общения. Итак, общие задачи риторики и стилистики близки друг другу, "…проблемы их взаимно переплетаются. А для системы правил и рекомендаций относительно способов использования языковых единиц, сложившихся в риторике, стилистика служит серьезной теоретической базой" (Бельчиков, 2000, с. 49). О соотношении стилистики и риторики, как и других смежных дисциплин, см. в работах Ю.А. Бельчикова, М.Н. Кожиной (Очерки…, 1996; 2000), Л.Г. Лузиной (1989), Ю.В. Рождественского (1999), О.Б. Сиротининой (1998), И.А. Стернина (1993), Н.И. Формановской (1998), Т.В. Шмелевой (1997) и др.

О соотношении стилистики текста и лингвистики текста см. в ст. Стилистика текста.

Стилистика тесно взаимодействует с прагмалингвистикой, исследующей аспект "отношения знаков к их пользователям" (Моррис), изучающей вопросы речевого общения и поведения говорящих (взаимоотношения адресанта и адресата) в различных ситуациях общения для достижения определенных целей; в связи с этим - проблемы средств воздействия на адресата, типы речевого реагирования на стимул, вопросы успешности речевых актов, интерпретации, а также форм речевого общения (диалог, беседа, спор), перформативных высказываний (типа клянусь), социально-этикетной стороны речи и др. Многие из этих вопросов актуальны и для стилистики, как и для риторики, хотя каждая из сопоставляемых дисциплин рассматривает их под своим углом зрения. Тем не менее в последнее время наметились процесс интеграции стилистики и прагматики и формирование особого направления исследований - прагмастилистики. В частности, Ю. Степанов отмечает, что, в связи с активизацией изучения в лингвистике аспекта "использования языка говорящими в разных ситуациях, предпосылок успешного совершения речевых актов и т.п., эти вопросы включаются в сферу языковой прагматики, и, следовательно, можно говорить о прагматической С." (Ю. Степанов, ЛЭС, 1990, с. 493). И это не случайно, так как, по словам Э.С. Азнауровой, "наиболее близок к лингвопрагматическому функционально-стилистический аспект", включая проблемы целей коммуникации и ситуации общения, принципов отбора и сочетания языковых средств в рамках определенного функц. стиля и др. (Азнаурова, 1988, с. 18-19). Однако проблемы выбора и целей коммуникации "акцентируются этими дисциплинами с разных сторон". Так, стилистику интересует, по мнению автора, прежде всего то, как организуется высказывание, а для лингвопрагматики это не основной вопрос (Там же. С. 19).

В последнее время, особенно при изучении науч. стиля речи, науч. текстов, наметилась активизация связи аспекта стилевой организации и специфики данного функц. стиля (его речевой системности) с изучением, с одной стороны, речевых жанров как феноменов речевого диалогического общения (в аспекте концепции М.М. Бахтина), с другой - речевых действий, основанных на реализации ментальных коммуникативно-познавательных процессов (Н.К. Рябцева, В.А. Салимовский и др.), в чем обнаруживается связь с аспектами когнитологии, когнитивных наук. Без учета данных этих наук выявление специфики науч. стиля, его речевой организации, обусловленной соответствующими экстралингвистическими факторами, было бы неполным, поверхностным.

Исследовательские области пересечения и совмещения наблюдаются у стилистики с психолингвистикой, изучающей процессы речеобразования и восприятия речи (А.А. Леонтьев, Е.Ф. Тарасов, Ю.А. Сорокин и др.), а также с социолингвистикой, развивающейся на стыке языкознания и социологии (А.Д. Швейцер, Ю.Д. Дешериев, Л.П. Крысин и др.), занимающейся не только вопросами социальной дифференциации языка, билингвизма, языковой политики, но и вопросами механизмов воздействия социальных факторов на язык-речь, социальных ролей говорящих - проблемами, пересекающимися со стилистикой. То же можно сказать и о взаимодействии стилистики с лингвосоцио-психологией, изучающей текстовую деятельность и "текст как единицу общения и образ деятельности" (Т.М. Дридзе), из которых, кстати, можно получить знания о коммуникативно-познавательном процессе, значимые для изучения специфики функц. стилей, в частности, экстралингвистических стилеобразующих факторов последних.

Существенны связи стилистики и с нелингвистическими дисциплинами (психологией, социологией, гносеологией, логикой), а также общефилологическими (поэтикой, словесностью) и такими лингвистическими, как паралингвистика, теория и практика речевого этикета, лингвострановедение (культуроведение), иначе говоря, с комплексом дисциплин, изучающих речь, т.е. речеведческих (см. Речеведение). Н.И. Формановская объединяет их в общее понятие "лингвистической теории общения" (1998).

В целом можно говорить о существовании ряда аспектов и проблем, являющихся общими у нескольких смежных гуманитарных дисциплин (хотя и различающихся подходами к их рассмотрению). Так, сама проблема употребления, функционирования языка как ключевая для всех указанных наук рассматривается в разных планах, например, в функц. стилистике (см. ФССК как текстовые категории) и функц. грамматике; текст как единица речи и общения, являясь общим объектом исследования, анализируется в названных дисциплинах с разных позиций. С этим связана и проблема основных, наиболее приоритетных (значимых) экстралингвистических факторов (сферы деятельности и общения, типы мышления, социальные ситуации общения, социальные роли и жанры общения и др.), в той или иной мере исследуемых или учитываемых во всех указанных дисциплинах.

Почти всеобщей для стилистики и смежных отраслей знания является проблема эффективности речи, а также вопросы интерпретации текста (и здесь связь с герменевтикой), а также - воздействия адресанта на адресата и их взаимодействия. Конечно, при этом подходы, методы анализа и аспекты рассмотрения указанных проблем и феноменов в определенной степени различаются, поскольку при общем объекте исследования и частичном совмещении и пересечении аспектов его изучения все же каждая из названных дисциплин имеет свой предмет исследования. См. также Речеведение (о "зонтиковом" принципе).

Лит.: Винокур Г.О. О задачах истории языка. Избранные работы по русскому языку. - М., 1959; Виноградов В.В. Стилистика. Теория поэтической речи. Поэтика. - М., 1963; Виноградов В.В., Костомаров В.Г. Теория советского языкознания и практика обучения русскому языку иностранцев. - ВЯ. - 1967. - №2; Лузина Л.Г. Введение. Категория стиля и проблемы стилистики в современном языкознании // Проблемы современной стилистики, ИНИОН. - М., 1989; Арутюнова Н.Д. Прагматика // ЛЭС. - М., 1990; Степанов Ю.С. Стилистика // ЛЭС. - М., 1990; Борисова И.Н., Купина Н.А., Матвеева Т.В. Основы стилистики, культуры речи и риторики. - Екатеринбург, 1995; Кожина М.Н. Соотношение стилистики текста со смежными дисциплинами // Очерки истории русского литературного языка ХVIII-ХХ вв. Т. II. Стилистика научного текста (общие параметры). - Пермь, 1996; Ее же: Речеведческий аспект теории языка, "Stylistyka-VII". - Opole, 1998; Ее же: Предмет риторики в парадигме речеведческих дисциплин (взгляд со стороны стилистики) // Стереотипность и творчество в тексте. - Пермь, 2000; Шмелева Т.В. Речеведение: в поисках теории, "Stylistyka-VI". - Opole, 1997; Сиротинина О.Б. Риторика как составляющая системы наук об общении // Предмет риторики и проблемы ее преподавания. Материалы Первой Всероссийской конф. по риторике. - М., 1998; Формановская Н.И. Коммуникативно-прагматические аспекты единиц общения. - М., 1998; Ее же: Соотношение риторики и речеведческих дисциплин // Риторика в современном образовании. Тезисы докладов 3-й Международной конф. по риторике. - М., 1999; Бельчиков Ю.А. Стилистика и культура речи. - М., 2000; Болотнова Н.С. Филологический анализ текста. Ч. 1. - Томск, 2001.

Пражский лингвистический кружок. - М., 1967; Ожегов С.И. Лексикология. Лексикография. Культура речи. - М., 1974; Дридзе Т.М. Язык и социальная психология. - М., 1980; Скворцов Л.И. Теоретические основы культуры речи. - М., 1980; Гальперин И.Р. Проблемы лингвостилистики // НЗЛ, вып. IX. - М., 1980; Моррис Ч.У. Основания теории знаков // Семиотика. - М., 1983; Витгенштейн Л. Философские исследования // НЗЛ., в. ХVI. - М., 1985; Азнаурова Э.С. Прагматика художественного слова. - Ташкент, 1988; Котюрова М.П. Об экстралингвистических основаниях смысловой структуры научного текста. - Красноярск, 1988; Караулов Ю.Н., Петров В.В. Вступительная статья // Ван Дейк Т.А. Язык. Познание. Коммуникация. - М., 1989; Крысин Л.П. Социолингвистические аспекты изучения современного русского языка. - М., 1989; Трошина Н.Н. Соотношение стилистики и лингвистики текста // Проблемы современной стилистики, ИНИОН. - М., 1989; Леонтьев А.А. Психолингвистика // ЛЭС. - М., 1990; Николаева Т.М. Лингвистика текста // ЛЭС. - М., 1990; Швейцер А.Д. Проблемы контрастивной стилистики (к сопоставительному анализу функциональных стилей). - ВЯ. - 1991. - №4; Ширяев Е.Н. Что такое культура речи // Русская речь. - М., 1991. - №№4-5; Рябцева Н.К. Мысль как действие, или риторика рассуждения // Логический анализ языка. Модели действия. - М., 1992; Кубрякова Е.С. Когнитивная наука / Когнитивные науки // КСКТ. - М., 1996; Баранов А.Г. Функц.-прагматич. концепция текста. - Ростов н/Д., 1993; Стернин Н.А. Практическая риторика. - Воронеж, 1993; Рождественский Ю.В. Теория риторики. - М., 1997; Михальская А.К. Риторика // Педагогическое речеведение: Словарь-справочник. - М., 1998; Салимовский В.А. Речевые жанры научного эмпирического текста // Текст: стереотип и творчество. - Пермь, 1998; Его же: Речевые жанры научного эмпирического текста (статья вторая) // Стереотипность и творчество в тексте. - Пермь, 1999; Сиротинина О.Б., Гольдин В.Е. Речевая коммуникация и ее изучение // Проблемы речевой коммуникации. - Саратов: СГУ, 2000.

М.Н. Кожина

Составить слова из слова взаимоотношение стилистики и смежных дисциплин

РЕЧЕВЕДЕНИЕ - новая, еще только складывающаяся область знания, иначе, лингвистика речи (в отличие от собственно лингвистики языка, языковедения). Термин "речевéдение" употребляется по отношению к комплексу научных дисциплин, объединенных общим объектом изучения - речь, речевая деятельность, речевое общение и поведение. В лингвистике две сферы исследований, в одной изучаются языковые системы (строй языка), в другой - речь. "Лингвистика речи, - по определению Н.Д. Арутюновой, - имеет своим объектом все те типизированные явления, которые не оторвались от участников коммуникации и обстановки общения", т.е. речь (см.) как конкретное говорение, как процесс (речевая деятельность) и его результат (речевые произведения, тексты).

Целесообразно различать названные сферы исследования, поскольку термины "язык" (языковая система) и "речь" (употребление языка) обозначают не одно и то же. Если язык - это орудие общения, то речь - это вид общения, реализация через действующую систему языка основной коммуникативной функции последнего, которая у языка (стро́я) лишь потенциальна.

Хотя обоснование различения понятий языка и речи (дихотомии языка-речи) было осуществлено Ф. де Соссюром еще в начале ХХ в., но почти до конца столетия языковеды изучали именно систему (строй) языка и в меньшей степени речь. Этому способствовало и то, что главным объектом лингвистики Соссюр считал систему языка (langue). Поэтому если можно говорить о сложившейся теории языка и почти исчерпывающем описании его системы (и систем конкретных языков), то этого нельзя сказать о речи. Создание теории речи, речевeдения еще предстоит (ср. название статьи Т.В. Шмелевой "Речеведение: в поисках теории"). Правда, такая науковедческая ситуация в лингвистике не означает, что в ней не накоплен материал по проблемам речеведения и конкретному анализу речи. Напротив, он достаточно обширен, поскольку с 60-х годов и особенно в 70-80-е гг. активизируются исследования лингвистики речи.

Сам термин "речевeдение" в русистике используется сравнительно недавно, хотя был зафиксирован в некоторых речеведческих работах 60-70-х гг. (М.Н. Кожина, Т.А. Ладыженская, Г.Г. Почепцов, А.А. Холодович), а в последнее время к нему все чаще обращаются лингвисты (Н.С. Болотнова, Т.В. Матвеева, В.Н. Мещеряков, О.Б. Сиротинина, Н.И. Формановская, Т.В. Шмелева и др.).

Более распространено понимание речеве́дения в области лингво-дидактической практики, а именно как "педагогическое речеведение", инициированное Т.А. Ладыженской. Оно определяется как "культура демократического общения и взаимодействия", в центре внимания которого - "говорящая и воспринимающая личность, ориентация на характеристику речевого акта в совокупности его языковых, прагматических, психологических и социальных параметров" (Мещеряков, 1998, с. 3). Речеведческие знания о речи и речевой деятельности включают в себя понятия (и формируют соответствующие навыки) о разновидностях речи, о невербальных средствах общения, об особенностях педагогического голоса и способах его совершенствования, особенностях педагогического диалога, умении построить беседу с родителями и т.д. Об этой отрасли знаний свидетельствуют, например, такие термины и терминообразования из Словаря-справочника "Педагогическое речеведение", отражающие связь последнего с различными гуманитарными дисциплинами: развитие речи, учебно-речевая ситуация, виды коммуникативной деятельности учителя, анализ педагогического дискурса, выносливость (неутомляемость) голоса, громкость голоса, аудирование, выразительность речи, точность Р., правильность Р., жанр, газетно-публицистические жанры, зачин текста, информативность текста, структура абзаца, риторический прием, адресат, речевая ситуация, теория речевых актов, метафора, фигуры, тропы и т.д. Как видим, здесь представлены термины не только собственно "педагогического плана" ("школьного словоупотребления"), но и "заимствованные" из различных областей: культуры речи, риторики, стилистики, лингвистики текста, теории речевых актов. Это естественно, так как понятийная система речеведения связана с понятиями указанных (и других) наук, обогащается их знаниями и методами исследования.

Однако речеведение не ограничивается указанной отраслью. Основное значение этого термина отражает одну из сфер изучения теории языка. Как известно, не только Ф. де Соссюр, но и И.А. Бодуэн де Куртенэ, Л.П. Якубинский, Л.В. Щерба, М.М. Бахтин, несколько позже Г.О. Винокур, В.В. Виноградов, на Западе Ч.У. Моррис, Л. Витгенштейн, Э. Бенвенист, ученые Пражского лингвистического кружка - ПЛК и др. (не говоря о более ранних идеях В. Гумбольдта, А.А. Потебни) пришли к необходимости изучения не только строя языка, его системы, но и его использования в речевой деятельности, функционирования в разных сферах общения. Исследования речи, речевой деятельности в разных аспектах с середины ХХ столетия начинают постепенно все более развиваться, в связи с чем появляются новые науч. дисциплины и направления (психолингвистика, функциональная стилистика, лингвистика текста, прагматика, неориторика, коммуникативная лингвистика, теория речевых актов и др.), исследующие не статичный объект в его имманентной сущности, а в самой его реализации, в живой коммуникации, для которой он, собственно, и предназначен. Ощущается неполнота познания языка в его отвлечении от речи (Ср.: "…теория, ориентированная на язык и только на язык, не способна объяснить процессов коммуникации" - Р. Шенк; "…когда мы соединим язык и процесс общения… мы тем самым… спасем нашу науку от бездушного… изучения форм и структуры языка" - В. Ингве; "…с предложением кончается область системы знаков и налицо область языка как средства общения, т.е. речи" - Э. Бенвенист). Процесс этот, как известно, привел в конечном счете к изменению парадигмы языкознания от структурной к коммуникативно-функциональной и антропоцентрической. Полнота исследования объекта требовала такого подхода (ср. утверждение Аристотеля о необходимости исследования любого объекта с двух сторон - структурной и функциональной). Собственно, Ф. де Соссюр предполагал помимо лингвистики языка развитие и лингвистики речи, отмечая при этом, правда, чрезвычайные трудности исследования этого столь сложного и многостороннего объекта, не умещающегося, очевидно, в рамках одной науки: "Изучать явления речи, - писал он, - значит распахивать двери перед целым рядом наук"; "Деятельность говорящего человека должна изучаться в целой совокупности дисциплин" (Соссюр, 1933, с. 34, 42). Изучение реализации даже одной (правда, важнейшей) функции языка - коммуникативной требует учета знаний социологии, психологии, социо-, психо-, этнолингвистики, теории коммуникации, теории речевых актов, стилистики, риторики и др. Но у языка есть и другая важнейшая функция - когнитивная, речемыслительная, изучение реализации которой вызвало к жизни целый комплекс новых наук; не говоря о иных функциях и сторонах динамического аспекта языка, т.е. речи. Характерно, что все новейшие и более традиционные дисциплины, изучающие различные стороны речи и речевой деятельности, взаимосвязаны друг с другом, пересекаются (оттого и не имеют четких границ; см. Взаимоотношение стилистики и смежных дисциплин), поскольку все они изучают разные аспекты одного общего объекта. Наличие множества исследовательских направлений при этом закономерно; однако с точки зрения лингвистики речи закономерна и попытка определить объединяющее их начало (принцип), хотя бы на высоком уровне абстракции.

Таким самым общим признаком у речи (как объекта лингвистики) является динамика языка в процессах его употребления, обусловленная принадлежностью речи человеку (ее антропоцентризмом; по Ч. Моррису, отношением знаков к человеку). Именно человек, используя язык, производит речь; без деятеля, речедеятеля, последняя невозможна. Ср.: "…человек как создатель и "ваятель" слова оказывается центральной фигурой функционирующего языка" (Э.С. Азнаурова, 1988, с. 4). Речь человека как существа не только биологического, но социального - и, конечно, мыслящего, разумного - протекает как речевая деятельность в процессах общения и широкого, невербального, контекста, т.е. она диалогична (в том числе и в "разговоре" с ego).

Итак, динамика употребления языка человеком - главнейший, существенный признак речи, обусловливающий все другие ее признаки и свойства, круг категорий и аспектов исследования.

Между прочим, в русистике приоритет изучения языка в аспекте его употребления принадлежит функц. стилистике (наряду с психолингвистикой, а, например, социолингвистика подошла к изучению этого аспекта много позже - см. А.Д. Швейцер, 1991), так сказать, с легкой руки Г.О. Винокура (ср. его крылатую фразу: "Язык есть вообще только тогда, когда он употребляется", кстати, высказанную на десяток лет ранее идеи Л.Витгенштейна о языке как действии). По словам Ю. Степанова, "…в противопоставлении развивающемуся учению о структуре языка… стилистика стала осознаваться как общее учение об употреблении языка" (1990, с. 493). Аналогично высказалась В.Н. Телия: "Стилистика раньше других разделов языкознания… обратилась к исследованию динамического состояния языковой системы и к проблемам анализа целостного текста. И это не случайно: в центре ее внимания всегда находились закономерности выбора средств, способных удовлетворить той или иной социально-ролевой или эмоционально окрашенной интенции говорящего именно как субъекта речи. Именно в стилистических штудиях был сохранен интерес к деятельностному проявлению языковой компетенции, к речевой деятельности (langage), в то время как в лингвистике основное внимание было уделено языку (langue)" (Телия, 1991, с. 9-10). О прерогативе изучения употребления языка стилистикой говорит и Т.Г. Винокур: "…собственные закономерности употребления языка обществом (внутри языкознания) принадлежат только стилистике" (1980, с. 17), очевидно, потому, что "стиль по своей онтологической природе является антропоцентрической категорией" (Гончарова, 1999, с. 150).

Отдавая должное функц. стилистике на пути активизации развития коммуникативно-функционального направления в русском языкознании, все же вряд ли можно считать ее объединяющим звеном, "крышей" всех речеведческих дисциплин, скорее, одной из них, правда, главнейшей. Ситуацию с речеведческими дисциплинами можно, очевидно, рассматривать по аналогии с когнитивной наукой (которую, вероятно, также можно отнести к речеведению), т.е. говорить о "зонтиковой" их "природе". Ср.: "…обозначение "когнитивная наука" относится к обширной и весьма общей программе науч. исследований, объединяемых связующим их единым объектом - когницией. Термин К. н. следует в связи с этим рассматривать как "зонтиковый" для объединения определенного количества научных дисциплин и создания междисциплинарной науки…" (Кубрякова, 1996, с. 58).

Все речеведческие дисциплины, как отмечено, объединяет свойственный речи принцип употребления языка говорящими. По словам Нисио Минору, если ранее "выделяли одни и те же элементы независимо от того, кто, когда и где их употребляет, и именно их считали сущностью языка…", то позже стало понятно, что "нужно изучать функции живого, действующего языка" (1983). Но именно употребление (функции) языка изучает каждая из указанных выше дисциплин в том или другом его аспекте: не только стилистика, но и прагматика и теория речевых актов исследуют "функционирование языковых знаков в речи" (ЛЭС, 1990, с. 389) "в связи с субъектом речи и адресатом", с учетом "отношений между участниками коммуникации", с учетом интенций говорящих и достижения перлокутивного эффекта и др. "Выдвинув в качестве объединяющего принцип употребления языка говорящими в коммуникативных ситуациях… прагматика охватила многие проблемы, имеющие длительную историю изучения в рамках риторики и стилистики, коммуникативного синтаксиса, теории и типологии речи и речевой деятельности, теории коммуникации и функциональных стилей, социолингвистики, психолингвистики, теории дискурса и др." (Арутюнова, 1990, с. 390).

Действительно, риторика (в самом общем плане) изучает употребление (использование) языка в одном из возможных аспектов - достижение эффективности речи через воздействие и убеждение адресата (аудитории). Психолингвистика "исследует процессы речеобразования, а также восприятия и формирования речи…" (А.А. Леонтьев). Современная социолингвистика, наряду с другими проблемами, - социальные роли говорящих. Поскольку речевая деятельность - это в то же время и речемыслительная деятельность, то изучение последней связано со многими аспектами когнитивных наук. Поэтому в последнее время указанные дисциплины стали именоваться речеведческими. Так, О.Б. Сиротинина называет риторику одной из речеведческих дисциплин (1998), а Н.И. Формановская к речеведческим дисциплинам относит функц. стилистику, культуру речи, риторику, прагмалингвистику, психолингвистику, когнитивную лингвистику, паралингвистику, социолингвистику, лингво-страноведение (культуроведение), этнолингвистику, речевой этикет, лингвистику текста, считая их также в комплексе составляющими теории общения (1998, с. 12-16). И действительно, все эти дисциплины изучают те или другие стороны единого объекта - речи в процессе речевого общения говорящих (речепроизводства, речеобразования, порождения речи и т.д.).

В поисках специфики языка - вопросе, которому Ф. де Соссюр придавал особое (приоритетное) значение, он определил язык как достаточно жесткую систему, каждая единица которой обладает значимостью, ценностью (valeur) как член системы в противопоставлении с другими единицами. Отсюда имманентность, статичность, почти неизменяемость этой системы. Обратившись к определению специфики речи, исследователи в области функц. стилистики называют также ее системность (ср.: "речь тоже системна" - Гальперин, 1981), сущность организации которой, однако, принципиально иная, вытекающая из принципа употребления языка в широком контексте: обусловлена она экстралингвистической основой речи (см. Кожина, 1972; см. речевая системность). Именно реализация в целом задач общения в определенной его сфере и ситуации, весь комплекс экстралингвистических факторов детерминируют взаимосвязи языковых (и текстовых) единиц в "линейной динамике" речи, определяют речевую организацию. Таким образом, система языка и системность речи - не одно и то же. Определяющим принципом последней является не valeur, а комплекс экстралингвистических факторов. Именно он обусловливает выбор и организацию языковых и текстовых единиц и их взаимосвязи на текстовой плоскости, т.е. системность речи, именно он "дирижирует" процессом ее образования. (Поэтому термин "исполнение", а не "употребление" в данном случае нежелателен, так как он предполагает простую реализацию самой системы, строя, языка, а не влияние на процесс речеобразования внелингвистической действительности и не выражает проявление творческого начала речедеятеля.) При этом если функц. стилистика сосредоточила свое исследование на одном комплексе экстралингвистических факторов речи (см.), или, иначе, широком контексте (вневербальном, коммуникативном контексте), то другие речеведческие дисциплины постепенно "подключали" к этому списку иные факторы: скрытые и явные цели адресанта в процессе общения, конкретные интенции говорящих, речевые стратегии и тактики, прагматические пресуппозиции, типы речевого реагирования, социально-этикетные требования к речи, социальные роли говорящих, ментальные действия и др.

Однако ориентация на принцип употребления языка и обусловленная им речевая системность, являясь исходными для построения речеведческой теории, оказываются, очевидно, слишком общими и широкими. В поисках критерия систематизации понятий речевeдения, его понятийного аппарата и определения основных его разделов, по мнению Т.В. Шмелевой, следует обратиться к другим параметрам речи и - соответственно - основным линиям ее дифференциации. Таковыми можно считать: роль, фактуру, сферы, жанр, правило. В связи с этим речеведение, как считает ученый, должно включать по крайней мере пять разделов.

По мнению автора, "первая линия дифференциации речи проходит по координации ролей, участников речи, речедеятелей" (Шмелева, 1997, с. 304). Сюда включаются исследование авторской речи и роли адресата, их взаимодействия, вопросы понимания и интерпретации речи. Здесь "должно быть изучено такое свойство текста, как диалогичность во всем многообразии ее языковых проявлений" (там же). Результаты исследований в этом аспекте имеются в области риторики, стилистики, прагматики, герменевтики, поэтики. В рамках речеве́дения необходимо создать "список коммуникативных ролей в современной речевой практике и истории русской культуры - переводчик, интерпретатор, комментатор, диктор, декламатор, актер, импровизатор" и т.д. (там же). Здесь должна быть разработана теория типов речи (не только монолога и диалога), а также в связи с речевыми ролями и видами речи поставлены вопросы речевого поведения.

Второй раздел - учение о фактуре речи, которое должно исследовать дифференциацию речи по признаку устная-письменная, кроме того, печатная, телеграфная, телефонная, радио-, телеречь, компьютерная. Каждая из них, очевидно, имеет свои принципы поиска языковых средств и их организации.

Далее - учение о сферах речи, которое "должно занять центральное место", поскольку этот фактор является "важнейшим в дифференциации языка, определяющим его систему функциональных стилей" (там же, с. 306). При этом нельзя оставить без внимания и исторический (диахронический) аспект. Помимо достаточно исследованных стилистикой речевых сфер (художественной, научной, деловой, публицистической) необходимо изучение конфессиональной (религиозной) сферы на современном этапе. Т. о., "учение о сферах речи в истории, постоянной динамике, попытках оптимизировать, культивируя одни моменты и "подавляя" другие, - совершенно необходимая часть речеведения" (там же, с. 307), тем более с учетом тенденции к внутренней дифференциации этих сфер.

Следующий раздел - учение о жанрах речи, инициированное еще работами М.М. Бахтина и получившее в настоящее время широкое и многоаспектное развитие, вместе с тем не лишенное ряда дискуссионных проблем и наметившее различные аспекты и задачи дальнейшего изучения жанроведения.

Наконец, учение о правилах речи, менее других разработанное в отечественном языкознании (в зарубежной лингвистике см.: Г.П. Грайс, Д. Гордон, Дж. Лакофф), однако представленное: о правиле преувеличения, склонности к гиперболичности - работами Л.П. Крысина, Т.В. Шмелевой, а также о правилах речевого этикета - А.А. Акишиной, Н.И. Формановской.

Все указанные линии дифференциации речи, определяющие основные разделы речеведения, "сплетены в неразрывное единство", поэтому, "толкуя о сферах речи, мы не сможем обойтись без обращения к речевой роли, фактуре, жанру и, конечно же, правилу, поскольку у речедеятеля всегда есть выбор…" (там же, с. 309).

Т. о., речевéдение - это формирующаяся область знаний в лингвистике, включающая комплекс наук, исследующих с разных сторон один и тот же объект - речь (речевую деятельность, речевое общение и поведение) и объединенных общим принципом изучения, а именно употребление, функционирование языка во внешней среде (контексте).

Лит.: Винокур Г.О. О задачах истории языка // Избр. работы по рус. языку. - М., 1959; Ахманова О.С., Натан Л.Н., Полторацкий А.И., Фатющенко В.И. О принципах и методах лингвистического исследования. - М., 1966; Кожина М.Н. О специфике художественной и научной речи в аспекте функциональной стилистики. - Пермь, 1966; Ее же: О речеведческом аспекте лингвистического исследования // Исследования по стилистике, вып. 2. - Пермь, 1970; Ее же: О речевой системности научного стиля сравнительно с некоторыми другими. - Пермь, 1972; Ее же. Речеведческий аспект теории языка, "Stylistyka-VII". - Opole, 1998; Ладыженская Т.А. Система работы по развитию связной устной речи учащихся. - М., 1975; Почепцов Г.Г. мл. О некоторых вопросах лингвистики общения // Структурная и математическая лингвистика. Вып. 3. - Киев, 1975; Холодович А.А. О типологии речи (1977) // Холодович А.А. Проблемы грамматической теории. - Л., 1979; Шмелева Т.В. Кодекс речевого поведения. - Русский язык за рубежом. - 1983. - №1; Ее же: Речевой жанр (Возможности описания и использования в преподавании языка), "Russistik. Русистика", №2, Berlin, 1990; Ее же: Речеведение. Теоретические и прикладные аспекты. - Новгород, 1996; Ее же: Речеведение: в поисках теории, "Stylistyka-VI". - Opole, 1997; Арутюнова Н.Д. Прагматика // ЛЭС. - М., 1990; Ее же: Речь. Русский язык. Энциклопедия. - М., 1997; Степанов Ю.С. Стилистика // ЛЭС. - М., 1990; Мещеряков В.Н. Предисловие к словарю-справочнику "Педагогическое речеведение". - М., 1998; Педагогическое речеведение: Словарь-справочник / Под редакцией Т.А. Ладыженской и А.К. Михальской. - М., 1998; Сиротинина О.Б. Риторика как составляющая системы наук об общении // Предмет риторики и проблемы ее преподавания, Материалы Первой Всероссийской конференции по риторике. - М., 1998; Формановская Н.И. Коммуникативно-прагматические аспекты единиц общения. - М., 1998; Ее же: Соотношение риторики и речеведческих дисциплин // Риторика в современном образовании, Тезисы Докл. 3-й Международной конференции по риторике. - М., 1999; Болотнова Н.С. О связи риторики и коммуникативной стилистики текста в речеведении // Риторическая культура в современном обществе, Тезисы IV Международной конференции по риторике. - М., 2000; Хорошая речь / Под редакцией М.А. Кормилицыной и О.Б. Сиротининой. - Саратов, 2001; Матвеева Т.В. Учебный словарь: русский язык, культура речи, стилистика, риторика. - М., 2003.

Якубинский Л.П. О диалогической речи, Русская речь, 1. - Пг, 1923; Щерба Л.В. О трояком аспекте языковых явлений и об эксперименте в языкознании. - Изв. АН СССР. Отд. общ. н. - Вып. 1. - 1931; Соссюр Ф. Курс общей лингвистики. - М., 1933; Виноградов В.В. Стилистика. Теория поэтической речи. Поэтика. - М., 1963; Его же: О художественной прозе // Избранные труды художественной прозы. -М., 1980; Пражский лингвистический кружок. - М., 1967; Бенвенист Э. Общая лингвистика. - М., 1974; Крысин Л.П. Речевое общение и социальные роли говорящих // Социально-лингвистические исследования. - М., 1976; Рождественский Ю.В. О правилах ведения речи по данным пословиц и поговорок // Паремиологический сборник. - М., 1978; Его же: Введение в общую филологию. - М., 1979; Винокур Т.Г. Закономерности стилистического использования языковых единиц. - М., 1980; Гальперин И.Р. Текст как объект лингвистического исследования. - М., 1981; Нисио Минору, Язык японцев // Языкознание в Японии. - М., 1983; Моррис Ч.У. Основания теории знаков // Семиотика. - М., 1983; Витгенштейн Л. Филологические исследования // НЗЛ. Вып. ХVI. - М., 1985; Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. - М., 1987; Азнаурова Э.С. Прагматика художественного слова. - Ташкент, 1988; Акишина А.А., Акишина Т.Е. Этикет русского телефонного разговора. - М., 1990; Леонтьев А.А. Психолингвистика // ЛЭС. - М., 1990; Телия В.Н. Экспрессивность как проявление субъективного фактора в языке и ее прагматическая ориентация. Механизмы экспрессивной окраски языковых единиц // Человеческий фактор в языке. Языковые механизмы экспрессивности. - М., 1991; Швейцер А.Д. Проблемы контрастивной стилистики. - ВЯ. - 1991. - №4; Кубрякова Е.С. Когнитивная наука / Когнитивные науки // Е.С. Кубрякова, В.З. Демьянков и др. КСКТ. - М., 1996; Гончарова Е.А. Стиль как антропоцентрическая категория // Studia Linguistika. Вып. 8. Слово, предложение и текст как интерпретирующие системы. - СПб., 1999; Ее же: Еще раз о стиле как научном объекте современного языкознания // Текст-Дискурс-Стиль. - СПб., 2003; Ingve V., On Achieving Agriment in Linguistics, In: Papers from the Fifth Regional Meeting Chicago Linguistic Society, Chicago, 1969.

М.Н. Кожина

Составить слова из слова речеведение

ХУДОЖЕСТВЕННО-ОБРАЗНАЯ РЕЧЕВАЯ КОНКРЕТИЗАЦИЯ - это специфическое свойство именно худож. речи, отличающее ее от всех других разновидностей языкового общения. Проявляется оно в такой намеренно созданной по законам искусства организации языковых средств в речевой ткани худож. произведения, благодаря которой слово-понятие "переводится" в слово-образ (художественный), становится выражением индивидуально-неповторимых, как бы видимых внутренним зрением, целостных худож. образов (и их элементов - "микрообразов"), пропущенных через эстетическую оценку писателя. Это такая речевая организация, составляющая целостную систему и реализующая эстетическую функцию произведения искусства, которая специально направлена на то, чтобы ее восприятие вызывало работу фантазии читателя.

В данном случае речь идет не о простой наглядности или использовании отдельных средств словесной образности, но о выражении речевой тканью худож. произведения жизненности и цельности "изображаемого". При этом конкретизированными как "предметное" являются не только лица и вещи, но и события, действия, поступки, чувства, состояния, мысли и т.д. передаваемой читателю поэтической действительности как проявление творческой мысли художника слова.

Таким образом, понятие Х.-обр. р. к. - это понятие комплексное, психолого-эстетико-лингвостилистическое. Поэтому оно выходит за рамки словесной образности, простого использования метафор или других образных средств языка (тропов и фигур), а также эмотивных языковых элементов как выражения эмоциональности речи, о чем обычно говорят, определяя специфику или хотя бы своеобразие худож. речи.

В поисках адекватного определения специфики худож. речи по сравнению с другими речевыми разновидностями (функц. стилями) необходимо опираться на экстралингвистическую основу этой речи, на особенности общения в соответствующей его сфере. Еще Ш. Балли говорил, что "…изучение языка предполагает исследование не только взаимоотношений между языковыми символами, но также и связей между речью и мышлением", оно "…должно быть в высшей степени психологическим…". А.М. Бахтин подчеркивал, что подход к анализу худож. слова должен быть с позиций речевого общения, с учетом социального диалога и роли слушателя, т.е., по-нашему, речеведческим (см. Речеведение). Такой подход касается, конечно, лингвостилистического анализа всех сфер общения, но приобретает особую значимость применительно к эстетической его сфере. Какой-либо односторонний подход в данном случае не способен вскрыть специфику худож. речи как функц. стиля.

Известно, что вопрос специфики худож. речи (текста) интересовал исследователей с глубокой древности (индийские поэтики и грамматики, древнегреческая и римская риторики и стилистики). Время от времени он возникал с особенной остротой в истории науки о языке и стиле; в сравнительно недавнее время - в дискуссии "Слово и образ" 60-х гг. ХХ в. Можно выделить следующие наиболее "популярные" точки зрения.

Метафоризация речи (в широком смысле - высокочастотное использование тропов и фигур) как якобы главная примета худож. стиля речи. С одной стороны, еще Аристотель говорил о значимости метафоры и для мышления поэта, и для поэтической речи. Но, с другой стороны, встречаются целые страницы, десятки страниц, а иногда небольшие худож. произведения без метафор. К признаку метафоризации добавляют и эмоциональность речи, но последняя весьма характерна и для публиц. и обиходно-разг. речи, следовательно, не может считаться истинно специфической чертой худож. речи.

А.М. Пешковский выдвигал понятие "общей образности" худож. произведения, понимая под ним строгую системность всех элементов художественного целого (содержания и формы), когда изъятие даже какого-либо одного элемента ведет к "облысению" худож. образа и ущербности содержания. При всей позитивности такого подхода, он все же не вскрывает самого механизма создания образности и ее оснований.

Существенна характеристика своеобразия худож. речи, данная Б.А. Лариным через посредство так называемых "комбинаторных (или семантических) приращений смысла", которыми обладает слово в худож. произведении, т.е. тех дополнительных неповторимых семантических нюансов, которые получает слово в контексте поэтического целого, когда на коммуникативную функцию накладывается эстетическая. Но при этом речь идет в основном о лексико-семантической стороне речи.

В качестве отличительной черты худож. речи также выдвигается и такое ее свойство, как использование "внутренней формы" слова (Г.О. Винокур вслед за А.А. Потебней), т.е. такое явление, когда "смысл худож. слова не замыкается в его буквальном смысле … а как бы весь опрокинут в тему и идею худож. замысла", когда новое, поэтическое содержание пользуется формой другого (буквального) содержания; ср., напр., название романа А. Толстого "Хлеб", содержание которого выходит за рамки общеязыкового значения этого слова, но "базируется" на нем.

В теории(ях) так называемых "русских формалистов" 20-х гг. специфика художественности слова видится в "выведении" его из автоматизма живой разговорной речи и актуализации, "выдвижении"; здесь целью становится "неузнавание", новизна, обращающая на себя внимание (ср. "язык поэзии - язык затрудненный, заторможенный") - В. Шкловский. Однако при этом "язык искусства" понимается как нелингвистическое явление, отрывается от естественного языка, против чего выступали, в частности, М.М. Бахтин, Г.О. Винокур и др.

Отличие понятия Х.-обр. р. к. от представленных выше трактовок своеобразия худож. речи состоит в том, что, будучи понятием терминосистемы функц. стилистики, оно призвано определить специфику худож. речи в ряду других функц. стилей на основе ее базовых экстралингвистических факторов, т.е. прежде всего назначения искусства в обществе, целей и задач общения в этой сфере, типа мышления и т.д. При этом речевая ткань худож. произведения не выводится за пределы лингвистических явлений, но рассматривается не с узкоязыковых позиций строя языка, а речеведческих (лингвистики речи). Так, Г.О. Винокур подчеркивал: "Не зная, что значило слово "раньше", чем стать фактом поэтического языка, действительно нельзя понять, что оно значит как поэтическое слово". Указанный подход предполагает, как отмечалось выше, комплексный и при этом двусторонний анализ; а именно: учет, с одной стороны, особенностей творческого образного мышления писателя как субъекта речи, адресанта, с другой - восприятия худож. текста читателем, ибо произведение словесного искусства специально и осознанно создается с целью активизации образности восприятия, фантазии читателя как основы эффективности взаимопонимания коммуникантов.

Именно худож.-образная конкретность поэтического текста - как отражение в нем образного мышления писателя в процессе творчества - стимулирует образную же мысль читателя, ви́дение изображенной автором в тексте действительности, и тем самым достигается цель общения. То есть это явление двустороннее, диалогичное. Поэтому для характеристики его необходима опора на знание психологии мышления и творчества, речевого мышления, психологии восприятия речи, роли регулятивной функции (Е.В. Сидоров, Н.С. Болотнова). Учет этих данных, отмеченных как самими писателями, так и психологами, и "подключение" их к анализу фактов лингвостилистического исследования худож. текстов позволяет определить понятие Х.-обр. р. к.

С одной стороны, известны многочисленные высказывания писателей о роли образной конкретности в процессе их творческой деятельности. Ср., например, совет К. Федина молодому писателю: "Еще один существенный для прозаика совет: побольше конкретности. Образность тем выразительнее, чем точнее, конкретнее назван предмет… в поэтической прозе художника, требующей зримой ясности, не должно быть родовых понятий, если это не диктуется самой смысловой задачей содержания… Овес лучше зерна. Грачи более уместны, чем птицы"; Г. Флобер писал: "Если ясно представляешь себе известный образ или чувство, то слово само выльется на бумаге"; И.А. Гончаров: "Рисуя, я редко знаю, что значит мой образ…; я только вижу его живым перед собою - и смотрю, верно ли я рисую"; А.Н. Толстой: "Каждому писателю нужно видеть до галлюцинации то, о чем он пишет" и т.д.

С другой стороны, материалы по психологии мышления и творчества, в том числе экспериментальные данные по восприятию худож. текстов, показывают, что представления, появляющиеся при чтении худож. текста "чаще всего являются образами… предметными по своему характеру. В них всегда четко дан их вещный характер, они оформлены как "видимость вещей" (О.И. Никифорова, с. 153). Отмечается также, что при восприятии худож. текста описываемый предмет под влиянием контекста становится конкретным, индивидуальным; в какой-то момент наступает качественное превращение "отвлеченного слова в конкретное, из понятия - образ" (Там же). Таким образом, понятийное значение, какое имеет слово в языке (речь идет о знаменательных словах) превращается при восприятии его в контексте худож. целого (точнее средствами худож. контекста) в образ. Иначе говоря, образная мысль писателя через особую организацию худож. речи порождает образную же мысль читателя; т.е. налицо двусторонний, диалогический коммуникативный процесс. А поскольку речь идет о создании и восприятии худож. образов поэтической действительности, то налицо проявление эстетической функции языка.

Как это достигается? По данным психологов, для понимания значения слова, понятийного плана речи требуется в 2,5 раза меньше времени, чем для возникновения образа (Т. Мур). Отсюда логический вывод: необходима активизация читательского воображения посредством особого построения текста, особой речевой организации, детализации, выдвижения, акцентирования каких-либо моментов повествования, чтобы задержать на них внимание читателя, чтобы он "увидел", "ощутил" предмет речи. Контекстная образная конкретизация здесь (в этом случае) - результат искусного владения словом: умение выразить "микрообразы" - как предметы, явления, элементы поэтического мира, созданного воображением писателя, а затем и все идейно-образное содержание произведения.

Итак, в чем состоит роль самой особой текстовой организации худож. речи, которая предстает как художественно-образная конкретизация. Какими способами и средствами она достигается? Одно из них уже указано, это образная детализация предмета речи через микрообразы (примеры - далее). Другим очень важным способом построения худож. речи и отсюда ее свойством является динамика, связанная с повествовательным (нарративным) характером худож. произведения (во всяком случае прозаического; у нас речь идет прежде всего именно о худож. прозе). Еще Аристотель отмечал, что "…те выражения представляют вещь наглядно, которые изображают ее в действии". О роли действия, движения и соответственно глагола в худож. речи говорил также Лессинг и многие другие писатели и исследователи. Об этом свидетельствуют и современные теоретики-литературоведы: "Художник слова изображает именно движение и, характеризуя эти движения, ставит перед нашим воображением облик определенных "тел", в том числе и движений психологических" (В. Кожинов). Отмечается также, что "проблема сюжета срастается с проблемой художественной речи" (Там же). Ср. также замечания писателя: "Рисовать мало. В повествовании нужно уметь изображать движение - внешнее и внутреннее (психологию)" (А.Н. Толстой); "… вы должны видеть предмет, о котором пишете… в движении", тогда "вы найдете глагол этого предмета" (Там же).

Отсюда проистекает одно из средств (или одна из форм) Х.-обр. к. - глагольное сюжетоведение, или глагольное речеведéние. Писатель обычно не однословно выражает динамику явлений изображаемой действительности, а поэтапно, рисуя одно движение за другим. Поскольку языковыми средствами этого являются прежде всего глаголы (и отглагольные формы), то они оказываются в худож. текстах высокочастотными. Примеры: Князь Андрей встал и подошел к окну, чтоб отворить его. Как только он открыл ставни, лунный свет, как будто он настороже у окна давно ждал этого, ворвался в комнату. Он отворил окно. (Л. Толстой); Вдруг она опять взвизгнула - и лодка повалилась на бок; она сунула с кормы руку в воду и, поймав стебель кувшинки, так рванула его к себе, что завалилась вместе с лодкой - он едва успел вскочить и поймать ее под мышки. Она захохотала и, упав на корму спиной, брызнула с мокрой руки прямо ему в глаза. Тогда он опять схватил ее и, не понимая, что делает, поцеловал в хохочущие губы… (И. Бунин). При этом образному динамизму повествования (или описания) способствует и использование видо-временных показателей глаголов (т.е. грамматическая сторона языка). Вот как, напр., рисует картину утренних сборов в дорогу И.С. Тургенев: "Вот кладут ковер на телегу, ставят в ноги ящик с чемоданом. Пристяжные ежатся, фыркают и щеголевато переступают ногами, пара только что проснувшихся гусей молча и медленно перебирается через дорогу… Вот вы сели, лошади разом тронулись, громко застучала телега… Вы едете - едете мимо церкви…"

Живописность, видимость и динамика "картины" достигается здесь, конечно, целым рядом средств и способов, в частности образной детализацией изображения, когда почти ни один глагол или существительное не остаются без точно подобранных определений, дополнений, обстоятельств. Видовременной же план глаголов особенно знаменателен (см. полужирный): наст. историческое, иначе наст. живого представления (кладут, ставят), выражающее однократное действие, сменяется действием длительным, но прерывистым (ежатся, фыркают, переступают); очень картинно изображена переходящая дорогу пара гусей, которые перебираются (имитация гусиной "походки") молча и медленно. Для стиля Тургенева вообще характерно трех- и многократное повторение какого-либо признака, детали (ее акцентирование). Далее динамика меняется (Вот вы сели, …тронулись) - одноразовое результативное действие, затем длительное с повтором (едете - едете), способствующее передаче созерцания, которому начинает предаваться ездок. Отметим, что здесь нет метафор и налицо общеупотребительная лексика.

Конечно, известны случаи, когда движение может изображаться и без глаголов, т.е. когда сам факт перечисления названий проходящих (пролетающих) перед глазами предметов выражает динамику:

Мелькают мимо будки, бабы,

Мальчишки, лавки, фонари,

Дворцы, сады, монастыри…

(А.С. Пушкин)

Но такие случаи довольно редки и представлены обычно на глагольном фоне, а в данном примере "тон задает" начальный глагол (мелькают), обозначающий быстроту, стремительность последующего движения.

Еще пример изображения словом с помощью глагольного речеведе́ния и других средств, в том числе метафор и олицетворений: Сначала далеко впереди… поползла по земле широкая ярко-желтая полоса; через минуту такая же полоса засветилась несколько ближе… что-то теплое коснулось Егорушкиной спины, полоса света, подкравшись сзади, шмыгнула через бричку и лошадей, понеслась навстречу другим полосам… (Чехов, Степь).

Появление утреннего солнца, которое "принялось за свою работу", показано в движении освещенных светом полос очень детально и в пространственно-временной динамике (сначала, далеко впереди, через минуту… несколько ближе…, …подкравшись сзади… понеслась навстречу другим). Очень выразительны не только цветовые определения солнечных полос (широкая ярко-желтая) и указание на ощущение тепла, кстати через метафорическое словосочетание с глаголом (что-то теплое коснулось… спины), но и динамика глагольного речеведе́ния с использованием смены видо-временных значений глаголов, их метафоризация и олицетворение (сначала полоса поползла, засветилась - начало действия; далее мимолетное однократное действие - коснулось, выразительны олицетворение и метафора, выраженные деепричастием подкравшись и глаголом шмыгнула, тоже однократного действия, но уже в прош. времени; и затем глагол понеслась - картина стремительного, но длительного, бесконечного движения). Все это позволяет ярко увидеть описываемую картину в ее динамике. К сожалению, объем словарной статьи не позволяет подробно проанализировать более или менее пространные отрывки худож. текстов, но и приведенные материалы в определенной степени показывают роль глаголов и других языковых средств, выступающих в функции Х.-обр. р. к.

Если в обычной речи словарное слово обладает способностью "переходить" (конкретизироваться) в единичное понятие или представление, то в худож. тексте выбор слов и организация контекста рисует зримый образ. Но это достигается искусной речью, специально, намеренно осуществляемой Х.-обр. р. к.

Характерно, что в приведенных примерах использована в основном обычная, так сказать нейтральная, лексика (с точки зрения словаря) и небольшое число собственно средств словесной образности. И тем не менее специфика худож. речи налицо. Примером в этом плане может служить и стиль прозы Пушкина. Обычным для худож. прозы оказывается и всестороннее описание персонажа (его портретная характеристика), а также интерьера. Ср., напр., у И.А. Бунина: В семь с половиной в вестибюле забил гонг. Он первый вошел в парадно сверкающую люстрой столовую, где уже стояли возле столика у стены жирный бритый повар во всем белом и подкрахмаленном, худощекий лакей во фраке и белых вязаных перчатках и маленькая горничная, по-французски субтильная. Через минуту молочно-седой королевой, покачиваясь, вошла тетя в палевом шелковом платье с кремовыми кружевами, с наплывами на щиколках… (И.А. Бунин). Видимость, яркая зримость этой повествовательно-описательной картины создается нейтральной лексикой, но не оставляющей ни одного предмета, лица, действия без определений и обстоятельств.

Образная детализация и изобразительность, о которой говорилось выше, достигается, конечно наряду с указанными средствами, использованием точных и ярких эпитетов, метафор, сравнений, олицетворений (примеры общеизвестны), а также случаями звукописи и звукоподражания даже в прозе: "…там внизу, под кручей, перекликались уверенно могучие струи, они пе-ре-кли-кались в своем "рано ли, поздно ли" (М. Пришвин); "…дробно выстукивали перепела: "Спать пора! Спать пора!" (М. Шолохов).

К различным собственно языковым средствам может "добавляться" даже звукопись, в том числе и в прозе, напр.: "В промежутках совершенной тишины слышен был шорох прошлогодних листьев, шевелившихся от таяния земли и от роста трав". И далее (по тексту Л. Толстого) пример микрообраза - момент прорастания травы, создаваемого за счет использования видовой формы глагола (однократного действия) и детализированного описания места появления травы - и на этом фоне изображение момента прорастания ростка; и не случайно он назван иглой, так как еще не успел развернуться: "Каково? Слышно и видно, как трава растет!" - сказал себе Левин, заметив двинувшийся грифельного цвета мокрый осиновый лист подле иглы молодой травы". Вместе с персонажем и читатель "видит" этот момент прорастания травы, хотя здесь нет метафор, налицо лишь нейтральная лексика. Но здесь представлен как раз тот случай, когда точность выражения - это верность образу.

В худож. текстах, как правило, используются не отдельные элементы и средства худож. конкретизации, а одновременно различные речевые средства и способы: это и образная детализация, и глагольное речеведение, и использование интенсивов, ритма, звукописи, акцентуаторов, т.е. налицо комплексная худ.-обр. конкретизация.

Пример такой комплексной конкретизации: Наталья жила у отца… ей все казалось, что Григорий вернется к ней, сердцем ждала, не вслушиваясь в трезвый нашепот разума; исходила ночами в жгучей тоске, крушилась, растоптанная нежданной, незаслуженной обидой. А к этому прибавилось другое, и Наталья с холодным страхом шла к концу, ночами металась в своей девичьей горенке, как подстреленный чибис в ендовной куге… (Шолохов, Тихий Дон).

Состояние Натальи не названо каким-то одним отвлеченным словом, хотя в отрывке есть и абстрактная лексика (разум, обида, страх), оно дается развернуто, конкретизированно, отчего и становится образным.

И здесь большую роль играют, во-первых, глагольные формы (ждала, не вслушиваясь; исходила… в тоске; крушилась, растоптанная обидой; шла к концу; металась); во-вторых, тонкий и чрезвычайно образно точный отбор слов, наиболее экспрессивно представляющих соответствующие понятия (это интенсивы), в том числе слов народно-поэтических (крушилась, растоптанная; исходила по ночам в тоске); в-третьих, обращение к словесным образам - метафорам, олицетворениям, сравнениям (не вслушиваясь в… нашепот разума; металась, как подстреленный чибис в ендовной куге); в-четвертых, развернутый вид речевой конкретизации: существительные с отвлеченным значением сопровождаются уточняющими определениями, дополнениями (трезвый нашепот разума, растоптанная неожиданной… обидой и т.д.). Благодаря этому даже абстрактные слова конкретизируются, превращаются в ощутимый образ, олицетворение. И, наконец, большую роль играют видовременные формы глаголов и деепричастий. Почти все глагольные формы здесь имеют значение прош. длительного (ждала, исходила, крушилась). Несколько иное, контекстуальное значение (шла к концу) достигается употреблением при глаголе дополнения с оттенком цели. Значение повторяемости в глаголе металась поддерживается и усиливается обстоятельством-существительным в форме мн. числа (ночами). Здесь и лексическое значение глагола, и его стилистико-экспрессивная окраска, и грамматический вид (несовершенный), и контекст указывают на действие беспорядочное и повторяющееся, а поэтому мучительное. Причастие от глагола сов. вида растоптанная (обидой) усиливает выражение состояния полной моральной уничтоженности (см. значение приставки рас-), сохраняя вместе с тем оттенок качества. Очень выразительна и образно гармонична в словосочетании приставочная форма деепричастия - вслушиваясь (ср. возможное: "не слушая нашепота разума"); форма вслушиваясь не только усиливает выражение интенсивности и целенаправленности действия, но и участвует в создании олицетворения. Этому способствует авторское преобразование известного фразеологизма не слушать голоса разума.

Таким образом, комплексная худож.-обр. конкретизация - это такое явление худож. речи, такой способ конкретизации, когда совокупность, точнее система, разноуровневых средств языка и речи в определенном контексте выполняет одну и ту же стилистическую функцию: служит созданию и выражению какой-то образной черты одного образа (и микрообраза), оказывая через этот комплексный акцент активизирующее воздействие на воображение читателя.

Х.-обр. р. к. может быть развернутой, либо лаконичной, или косвенной (примеры см.: Кожина 1966; 1993). Средствами же Х.-обр. р. к. могут быть и различные стилистические приемы - контраст, аналогия, композиция и все указанные выше средства и способы (метафоризация, приращение смысла, акцентное "выдвижение" слов, использование внутренней формы слова и др.), анализ которых представлен в обширной литературе.

Таким образом, Х.-обр. р. к. выражается в худож. речи средствами и способами, в известной мере выявленными и описанными в традиционной стилистике, но объединяет их под общим углом зрения, опираясь на данные психологии речемыслительной деятельности и восприятия худож. текста, рассматривает с новых, комплексных позиций, позволивших определить и объяснить действительную специфику худож. функц. стиля, принципиально отличающую последний от других функц. стилей речи; при этом отдельные средства образности могут быть использованы в других стилях. Существенно то, что при всем разнообразии индивидуальных стилей писателей Х.-обр. р. к. присуща любому истинно худож. произведению. Именно она принципиально отличает худож. тексты от нехудожественных. Конечно, отдельные речевые фрагменты, напр., какие-либо рассказы в обиходно-разг. сфере, могут приближаться по стилю к художественным, но они будут восприниматься как нетипичные для данного вида речи и как бы стихийно возникшие. Такого рода случаи фиксируют отсутствие резких границ между функц. стилями. Известно, что эстетическое свойственно не только профессиональным произведениям искусства, однако необходимо выделять последние как особый феномен. Говоря о Х.-обр. р. к. мы старались акцентировать роль слова писателя на внутренний зрительный ряд адресата (его воображение), так как воздействие на него является весьма значимым (недаром говорится: лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать).

Лит.: Виноградов В.В. Стиль "Пиковой дамы // А.С. Пушкин. Временник пушкинской комиссии. - М.; Л., 1936; Его же: К спорам о слове и образе, "ВЛ". - №5, 1960; Его же: О языке художественной прозы // Изб. труды. - М., 1980; Его же: Избранные труды. Язык и стиль русских писателей. От Карамзина до Гоголя. - М., 1990; Винокур Г.О. О задачах истории языка // Избр. работы по рус. языку. - М., 1959; Его же: О языке художественной литературы. - М., 1991; Кожина М.Н. О специфике художественной и научной речи в аспекте функциональной стилистики. - Пермь, 1966; Ее же: Стилистика русского языка.- 3-е изд. - М., 1993; Венгранович М.А. Специфика художественно-образной речевой конкретизации в фольклорном тексте (к постановке проблемы) // Совр. гуманитарные науки: теоретический, прагматический, методический аспекты. Вып. 1. - Тольятти, 2001.

Ларин Б.А. О разновидностях художественной речи. Семантические этюды, "Рус. речь". Вып. 1. - Пг., 1923; Его же: Эстетика слова и язык писателя. - Л., 1974; Шкловский В. О теории прозы. - М., 1929; Пешковский А.М. Вопросы методики родного языка, лингвистики и стилистики. - М.; Л., 1930; Никифорова О.И. Роль представлений в восприятии слова, фразы и художественного описания, "Известия АПН". Вып. 7. - М., 1947; Русские писатели о литературном труде. Т. IV. - Л., 1956; Аристотель, Об искусстве поэзии, ГИХЛ. - М., 1957; Щерба Л.В. Избр. работы по рус. языку (опыт лингвистического толкования стихотворений). - М., 1957; Кожинов В. Сюжет, фабула, композиция // Теория литературы. Т. II. - М., 1964; Шмелев Д.Н. Слово и образ. - М., 1964; Лотман Ю.М. Анализ поэтического текста. - Л., 1972; Григорьев В.П. Поэтика слова. - М., 1979; Одинцов В.В. Стилистика текста. - М., 1980; Васильева А.Н. Художественная речь. - М., 1982; Сидоров Е.В. Проблемы речевой системности. - М., 1987; Новиков Л.А. Художественный текст и его анализ. - М., 1988; Шанский Н.М. Лингвистический анализ художественного текста. - Л., 1990; Волошинов В.Н. (Бахтин М.М.), Слово в жизни и слово в поэзии, "Риторика". - №2, 1995; Болотнова Н.С. О теории регулятивности художественного текста, "Stylistyka-VII". - Opole, 1998; Ее же: Филологический анализ текста, ч 1. - Томск, 2001; Бабенко Л.Г., Васильев И.Е., Казарин Ю.В. Лингвистический анализ художественного текста. - Екатеринбург, 2000.

М.Н. Кожина

Составить слова из слова художественно-образная речевая конкретизация