нехудожественный перевод - специальный перевод.

Составить слова из слова нехудожественный перевод

ДИАЛОГИЧНОСТЬ РЕЧИ ПИСЬМЕННОЙ - это выражение в тексте средствами языка взаимодействия общающихся, понимаемого как соотношение смысловых позиций, как учет реакций адресата (в том числе второго Я), а также эксплицирование в тексте признаков собственно диалога. При этом понятие адресованности, обращенности включается в более широкое понятие Д. р., а диалогизация лишь как стилистический прием (Л.В. Славгородская, Э.В. Чепкина) отличается от понятия диалогичности.

В русистике основы теории диалога были заложены трудами М.М. Бахтина, Е.Д. Поливанова, Л.В. Щербы, Л.П. Якубинского в 20-30 гг. ХХ в. Знаменательно, что уже в это время понятие диалога связывается с реализацией коммуникативной функции языка, с социальной его сущностью. В работах этих ученых диалог предстает как форма речи, где наиболее полно реализуется коммуникативная функция языка.

Понятие диалога трактуется по-разному. При этом большинство языковедов объединяет подход к диалогу как к одной из форм речи, присущей главным образом устному виду общения. Однако в исследованиях о диалоге было подмечено, что критерии различения монолога и диалога оказываются нечеткими и потому эти понятия иногда сближаются, а нередко оказываются взаимоисключающими. Отсюда закономерно был сделан вывод об условности границ между диалогом и монологом.

Наиболее глубокая трактовка диалога представлена в трудах М.М. Бахтина, который считал социальную сущность диалога главной для характеристики этой формы речевого общения, поскольку диалог пронизывает собою всю речь. При этом диалогические отношения высказываний представляют собой смену "смысловых позиций". Смысловая позиция - это выражение жизненной позиции, точки зрения, определенного понимания факта, явления. В диалоге сходятся две позиции, между которыми и возникают диалогические отношения. "Событие жизни текста, т.е. его подлинная сущность, всегда разыгрывается на рубеже двух сознаний, двух субъектов" (М.М. Бахтин, 2000: 303). Благодаря такому подходу М.М. Бахтину удалось проникнуть и во внутренний диалог, в котором также взаимодействуют различные смысловые позиции, но уже не разных субъектов (как в двусторонней речи), а одного и того же субъекта (с учетом второго Я). Этот аспект глубоко проанализирован современным психологом Г.М. Кучинским в плане решения смысловых задач (Кучинский, 1987).

Исходя из положений М.М. Бахтина и с учетом результатов исследований философов, науковедов, психологов в функц. стилистике был сделан, в частности, вывод о том, что "языковое общение в принципе диалогично, более того, диалогичность - это форма существования языка в речи" (Кожина, 1986: 11). Таким образом, диалогичность наиболее явно эксплицируется в собственно диалоге как форме речи, но пронизывает и другую ее форму - монолог. Следовательно, диалогичность свойственна не только внешне диалогическим текстам (фиксированный знаками разговор двоих), но и монологическим. По утверждению Э. Вайганда, "язык… должен восприниматься как особый постоянно функционирующий диалог, а смысл высказываний заключается в самом факте их использования при создании диалога".

Итак, вопрос о наличии диалогичности в письменных (в том числе нехудожественных) текстах был поставлен совершенно закономерно. Это качество стало изучаться не только на основе устной речи в обиходной сфере, но и применительно к речи письменной, причем не только в художественной литературе, но и в других, например в научной (Л.В. Славгородская, 1978; 1986; М.Н. Кожина, 1981, 1986, 1998; Н.А. Красавцева, 1987; Л.В. Красильникова, 1995), а затем в публицистической (Л.Р. Дускаева, 1994; 1995). Прежде всего был поставлен вопрос об экстралингвистических основаниях диалогичности в письменной науч. речи.

Последнее сопряжено с тем, что особенности мышления, диалогичного и социального по своей природе, находят отражение не только во внутренней, но и во внешней письменной речи. Принципиальная диалогичность творческого научного мышления была экспериментально доказана Г.М. Кучинским (1983); было определено, что "акт мысли есть акт или возражения, или согласия" (С.С. Гусев, Г.Л. Тульчинский, 1985). Между тем акты возражения и согласия предполагают наличие второго лица, поддерживающего диалог, общение. Общение в современной лингвистике рассматривается как взаимодействие в процессе коммуникативно-познавательной деятельности. Общение - это не только вид деятельности, но и система межличностного взаимодействия, т.е. диалог, общение - процесс двусторонний. При этом и во внутренней, и особенно во внешней речи значим фактор адресата (Н.Д. Арутюнова, 1981).

Помимо коммуникативно-лингвистического аспекта, диалогичность имеет экстралингвистическое основание. С точки зрения науковедов, коммуникация - это процесс связи, общения ученых, в том числе через письменный текст. Диалогичность - неотъемлемое свойство творческого научного мышления (как внутренний диалог со вторым "я" или явный - со своим оппонентом), она помогает лучше понять истину и проверить ход решения проблемы, а в конечном счете - убедительнее доказать ее другим. Диалогичность состоит в установке на коммуникацию в познавательно-речевой ситуации.

Диалогичность мышления проявляется в форме самоконтроля, корректировки, в вопросо-ответных связях (Г.М. Кучинский), в форме оценки смысловых позиций предшественников и современников (А.Н. Соколов, С.Л. Рубинштейн и мн. др.). Диалогичность, следовательно, оказывается как бы "двуслойной" по своим основаниям: в ней совмещаются диалог эгоцентрический и собственно открыто коммуникативный, предполагающий взаимодействие и общение с другим лицом. Поэтому диалогичность письменной научной речи заключает в себе и отражение основной черты собственно диалога - реплицирования, направленности речи на адресата, кроме того, учет в организации текста его реакций, а также взаимодействие смысловых позиций коммуникантов (как разных субъектов, так и одного).

Таким образом, вывод о принципиальной диалогичности письменных научных текстов был сделан на основе комплексного подхода, т.е. с учетом результатов исследований психологов, философов, науковедов. Диалогичность теперь рассматривается как фундаментальное свойство речи вообще, это всеобщий ее признак, выступающий как речевая реализация коммуникативной и познавательной функции языка. Наиболее явно она эксплицируется в собственно диалоге как форме речи, но "пронизывает" собою и другую ее форму - монолог.

М.Н. Кожина выявила разновидности диалогичности письменной научной речи в аспекте структуры речевого акта и взаимодействия коммуникантов. Выражение диалогичности чрезвычайно многообразно как по своим разновидностям, так и по степени ее эксплицированности в тексте. Кроме того, установлены формы (способы) выражения диалогичности, основными из которых являются следующие: 1) "разговор" с другим упоминаемым лицом/-цами, идейными (теоретическими) противниками и единомышленниками; 2) сопоставление (или столкновение) двух и более различных точек зрения, которые обычно в процессе анализа оцениваются автором; 3) "разговор" с читателем, приглашение его к сомышлению, стремление привлечь его внимание к содержанию речи; 4) "разговор" со своим вторым "Я", не двойником, а объективированным "Я" (представленным в тексте как диалог-самоанализ, самоконтроль или - проще - диалог разных логик с целью проверки доказательства). Первая и вторая формы близки между собой. Примеры этих форм: 1) Известна точка зрения, согласно которой понятия таксиса и относительного времени совпадают. На наш взгляд, эти понятия частично пересекаются, но все же не являются идентичными (Бондарко). В этом примере "реплику-стимул" передает косвенная речь, "реплику-реакцию" - вводное слово, несогласие автора с иной точкой зрения - противительная частица все же и отрицательная частица не. В следующем примере чужая речь введена авторской ремаркой: Могут спросить… а причем тут прогресс языка? Не все ли равно, будем мы по-русски акать или окать?.. Конечно, это все равно, если отвлекаться от социальной сущности языка, от его истории (Филин); 2) в приведенных далее отрывках "говорящие" представлены не только как отдельные ученые, но и как чья-то мысль (концепция); для обозначения этого используются имена собственные, соответствующие лексемы (точка зрения, мысль, идея): для ввода чужой речи - цитация, косвенная речь: Так, …Ферс… утверждал, что язык и мышление… Примерно о том же писал и Ч. Фриз, считая, будто бы "все неудачи в истолковании предложения были вызваны стремлением… рассматривать предложение в связи со способом и характером развития мышления" (Будагов); Известна точка зрения, согласно которой каждый язык как бы "формует", "лепит соответствующее сознание… Такую концепцию выдвигает, например, И. Вайсгербер, по мнению которого язык образует как бы "промежуточный мир" между человеком и его сознанием… Подобным же образом Г. Хольц утверждает, что… (ВЯ-84); третья форма - это привлечение читателя к сомышлению, активизация его внимания: Обратим и мы внимание на природу знака… (Головин); Обсудим теперь кратко физический смысл коэффициента (Регель); Допустим на минуту такую возможность… (Головин); четвертая - пример своеобразного самоанализа, эксплицитно выраженной самопроверки с помощью цепи вопросительных предложений, введенных личной конструкцией: Нас сейчас интересует вопрос: живая гибридная система, изображенная на рис. 23а, или неживая? А если неживая, то сколько "живых" звеньев надо добавить, чтобы сделать ее живой? И обратная задача - переход от живого к неживому… Лишь на субклеточном уровне можно пытаться найти этот переход (Френкель).

Лингвистическое выражение первой и второй форм диалогичности осуществляется через использование чужой речи: прямой речи в виде цитации и косвенной, третья форма реализуется разного рода императивными формами и обращением ко второму лицу, а также в виде прямых вопросов, активизирующих внимание читателя. Четвертая форма диалогичности непосредственно связана с рассуждением как типом речи и реализуется в научных текстах помимо вопросительных предложений (в том числе риторических вопросов) употреблением вводных слов, подчеркивающих ход рассуждения, вставных конструкций и, конечно, использованием в этих целях структурных возможностей предложения. Причем в научных текстах третья и четвертая формы часто оказываются полифункциональными. В целом же научный текст с точки зрения диалогичности представляет собою как бы двухслойную и даже местами многослойную (в случае полилогичности) смысловую структуру.

Для характеристики своеобразия диалогичности научного текста важен вопрос о прагматическом аспекте структуры речевого акта и отражении в последнем характера взаимоотношений коммуникантов. В этом плане в значительной мере изучена устная (Г.О. Винокур, 1959; А.К. Соловьева, 1965; А.Р. Балаян, 1970; З.В. Валюсинская, 1979), а также разг. речь (И.Н. Борисова, 2000 и др.). Прагматический аспект науч. речи наиболее исследован на материале жанра рецензии (Л.В. Красильникова, 1995, Е.С. Троянская, 1989).

В науч. текстах выделяется круг разновидностей устного диалога: вопрос-ответ; диалог-унисон; диалог-спор; перевод темы в другую плоскость (переход к новой теме, нередко предваряемый риторическим вопросом). Различия письменной научной и устной разговорной речи обусловливают как спектр разновидностей диалога, так и круг речевых актов и средств выражения в этих сферах общения. В частности, некоторые из разновидностей актов, присущие разг. речи, не свойственны науч. Наиболее типичными ситуациями общения, представленными в письменной научной речи, являются следующие: согласие (одобрение), несогласие, оценка, вопрос-ответ, уточнение, дополнение, пояснение, доказательство, предположение, допущение. В исследованиях, посвященных диалогичности письменной речи, для обозначения минимальной единицы структурирования диалогичности используется понятие "цикл", под которым, вслед за психологом Г.М. Кучинским, понимается "единое целое, образованное двумя взаимосвязанными речевыми актами партнеров, из которых первый как бы открывает, начинает общение и детерминирует последующий" (Кучинский, 22). При этом в элементарный цикл входят лишь монофункциональные (решающие одну коммуникативную задачу) речевые акты. Наконец, в цикле важна способность к развертыванию диалога. Г.М. Кучинский подчеркивает, что в первом акте, который психологом назван обращением, отражается смысловая позиция, точка зрения субъекта, а в ответном - оценка этой позиции интерпретатором. На основе этой оценки, прикрепляясь к ней, выстраивается другая позиция. Так происходит развитие содержания текста.

В письменных текстах диалогичность структурируется в двухкомпонентных циклах, когда и позиция субъекта, и ее оценка эксплицированы в тексте, а также в однокомпонентных циклах, когда одна из позиций представлена имплицитно, т.е. лишь подразумевается. Конечно, циклы с одной выраженной репликой в письменной речи более частотны, потому что диалог с читателем в письменном тексте "свернут" в монологическую форму, т.е. в однокомпонентные циклы. Однако, для того чтобы автору открыто продемонстрировать свою ориентацию на позицию возможных единомышленников или оппонентов, необходимо использование и двухкомпонентных циклов. Степень выраженности диалогичности в этом случае, разумеется, выше, чем в первом, поскольку в двухкомпонентном цикле воспроизводится форма непосредственного устного общения. В тексте различные элементарные циклы чередуются, благодаря чему происходит развитие его содержания. Первая реплика цикла передает смысловую позицию одного партнера в форме сообщения, побуждения или вопроса. В ответной реплике содержится смысловая позиция другого в виде согласия и несогласия, анализа, оценки, уточнения, пояснения, доказательства, ответа на вопрос, причем выражение ответа становится предпосылкой для формирования следующего цикла. Значит, развитие содержания текста заключается в чередовании циклов, отражающем соотношение различных смысловых позиций - утверждение одних и опровержение других.

Примеры элементарных циклов с учетом их прагматических признаков: I. Сообщение как информирование читателя (через одно или ряд повествовательных предложений) о каком-либо фрагменте знаний - отношение к нему (эксплицитное или имплицитное), выраженное либо нейтрально, либо экспрессивно, эмоционально. Отношение к сообщению выражается различно, в виде согласованности или несогласованности точек зрения, например: а) Диалогичность "чисто" информативного характера: Идея необходимости совмещения в грамматическом значении обоих направлений анализа… эксплицитно была выражена уже в 1922 г. С.И. Бернштейн писал: "…отправной точкой синтаксического исследования…" (Бондарко); Невозможно осмыслить проблему без изучения идей И.П. Павлова… Полезно напомнить читателям высказывания И.П. Павлова: "В развивающемся мире…" (Головин). При выражении диалогичности информативного характера представляются сведения, хорошо известные автору, но не читателю (сообщение для другого), при выражении же очень близкого ему диалога-унисона подчеркивается согласованность разных мнений.

б) Диалог-унисон (согласованность точек зрения, подтверждения одного мнения другим): Изменение языка во времени… не контролируется… сознанием человека… Можно в связи с этим сослаться на мнение Э. Бенвениста: "Применение языка…" (Головин).

в) Диалог-спор (несогласие): Такого типа текст или текстема… является переходной единицей… Ср. прямолинейные утверждения обратного порядка: "Структуру текста можно рассматривать…" (Колшанский); Согласно этому пониманию… главные его признаки, выделенные Келером, должны быть соотнесены друг с другом в обратном порядке. Не факт переноса найденного решения следует объяснять… но, наоборот, ход экспериментальной задачи нужно понять как результат… (А.Н. Леонтьев).

Диалог-унисон и диалог-спор, как правило, характеризуются явной оценочностью, степень выраженности которой в тексте и сопровождающая ее экспрессия (эмотивность) возрастают от первого ко второму. Замечено, что именно отрицательная оценка более экспрессивна и связана с воздействием на адресата. А.Р. Балаян выделяет диалог по степени модальной насыщенности (модальный диалог), в частности полемику, и диктальный - выяснение, уточнение каких-либо фактов.

II. Вопросо-ответный комплекс (ВОК) весьма характерен для науч. текстов, особенно для работ теоретического характера, посвященных дискуссионным проблемам и нередко реализуемым в "полемическом ключе". Однако ВОК используется и в учебной литературе, преимущественно для активизации внимания читателя. ВОК в научных текстах встречается чаще всего во фрагментах, содержащих концептуально особенно значимую информацию, а также при рассуждениях, размышлениях. Примеры: Не теряется ли идеальный характер сознания…? Перестает ли она быть идеальной копией…? Конечно, нет (А.П. Шептулин). Вводимые односоставными и личными конструкциями, ВОК предвосхищают реакцию читателя; см., напр.: "Что же, - спросит читатель, - язык в процессе функционирования приостанавливается в своем развитии?" Получается, будто язык развивается вне процесса своего же функционирования (Будагов).

Вопросо-ответный комплекс - это структурно-семантическое единство, состоящее минимально из двух предложений. Наиболее типичны для научных текстов вопросы в ходе решения творческих задач, в процессе анализа проблемы и принятия решений в альтернативных эпистемических ситуациях, т.е. при рассуждении. Весьма активны они при формулировании гипотезы и нового знания - авторской научной концепции (проблемные вопросы). В текстах теоретического характера они связаны с экспликацией таких фаз познавательной деятельности ученого, как проблемная ситуация, идея, гипотеза, а также доказательство гипотезы, особенно при наличии "конкурирующих гипотез" и их анализа.

ВОК реализуется как проблемные вопросы, исходящие от автора (и в то же время как предполагаемый вопрос читателя), на которые отвечает сам автор (риторический вопрос), для выражения автодиалогичности, напр.: Рождается вопрос: откуда же взялось это тепло? …какое же это состояние энергии… Для того, чтобы выяснить это, мы должны взглянуть на химические явления (Тимирязев); Если понимание настолько всеобще, то насколько же оно специфично…? Не является ли оно бессодержательным…? Где и как существует… знание? В пятнах типографской краски… в звуковых колебаниях? И да и нет (Гусев); Допустим, что синтаксис отдельного языка - понятие достаточно определенное, тогда как же следует толковать синтаксис ряда родственных языков? Как расширяются границы синтаксиса ряда родственных языков? Дело в том, что синтаксис двух родственных языков… (Будагов); Возникает вопрос о том, как же богатство языка сочетается с его "экономией"? Ответ на этот вопрос потребует рассмотрения хотя бы небольшого материала (Будагов).

III. Еще один цикл: Побуждение-ответная реакция. Этот цикл в письменно-научной речи предстает прежде всего как активизация внимания читателя, напр.: Рассмотрим, как С.Д. Кацнельсон преодолевает возникшее теоретическое затруднение. Ученый признает, что… (Головин). Пусть в любой Е-окрестности содержится бесконечно много элементов. Рассмотрим совокупность… (Ильин). Здесь автор, обратившись к читателям, рассматривает проблему как бы на фоне их активизированного внимания. Побуждение обнаруживается в научных текстах рассуждающего характера, при допущениях в доказательстве: Теперь докажем теорему. Будем считать, что… Введем граничные условия… Проинтегрируем уравнения… (Лебедев) или для выражения рекомендаций: Теперь следует перевести на какие-нибудь меры, например, на граммы и рассуждать так… (Реформатский).

Прямое обращение к читателю может использоваться для передачи особого фрагмента - перехода к новой теме, выделяемого некоторыми лингвистами как семантико-структурный вариант диалогичности (или разновидность диалога): Обратимся к другим аспектам… различий (Бондарко); Посмотрим теперь на противоположение лексики и грамматики с другой стороны… (Щерба).

В целом в письменном научном тексте, по сравнению с устным диалогом, сила "иллокутивного вынуждения" ослаблена, так как тип запроса информации носит мыслительный характер" (Л.В. Красильникова, 1995). Важно, что диалог смысловых позиций, мнений реализует динамику текстообразования и предстает как весьма существенный стилистико-текстовой признак научной речи. Это подтверждает мысль о целесообразности отнесения диалогичности к текстовым категориям (см.), см. также: Категория диалогичности функциональная семантико-стилистическая.

Лит.: Рубинштейн С.Л. Основы общей психологии. - М., 1940; Винокур Г.О. Избранные работы по русскому языку. - М., 1959; Соловьева А.К. О некоторых общих вопросах диалога. - ВЯ. - 1965. - №6; Арутюнова Н.Д. Некоторые типы диалогических реакций и "почему"-реплики в русском языке. - ФН. - 1970. - №3; Ее же: Фактор адресата. - Изв. АН СССР. - Сер. лит. и языка. - 1981. - №4; Балаян А.Р. К проблеме функционально-стилистического изучения диалога. - Изв. АН СССР. - Сер. лит. и языка. - 1970. - №3; Ее же: Еще один монолог о диалоге (и полилоге). - РЯЗР. - 1981. - №4; Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. - М., 1972; Его же: Эстетика словесного творчества. - М., 1979; Его же: Автор и герой. - М., 2000; Гельгардт Р.Р. Рассуждение о монологах и диалогах: Сб. Докл. и сообщений лингв. общества. 2. - Калинин, 1971. Вып.1; Библер В.С. Мышление как творчество (Введение в логику мысленного диалога). - М., 1975; Валюсинская З.В. Вопросы изучения диалога в работах советских лингвистов. Синтаксис текста. - М., 1979; Кожина М.Н. Диалогичность письменной научной речи как проявление социальной сущности языка // Методика и лингвистика. - М., 1981; Ее же: О диалогичности письменной научной речи. - Пермь, 1986; Соколов А.Н. Проблемы научной дискуссии (логико-гносеологический анализ). - Л., 1980; Ломов В.Ф. Проблема общения в психологии (вместо введения) // Проблемы общения в психологии. - М., 1981; Кучинский Г.М. Мышление и диалог. - Минск, 1983; Амвросова С.В. Языковые средства полифонии в худож. тексте (на материале английских романов ХХ века): дис. канд. филол. наук. - М., 1984; Славгородская Л.В. Научный диалог. - Л., 1986; Красавцева Н.А. Выражение диалогичности в письменной научной речи (на материале английского языка): дис. канд. филол. наук. - Пермь, 1987; Карпенко Е.П. Внутренний диалог в лирической поэзии ХХ века: Автореф. канд. филол. наук. - М., 1991; Чепкина Э.В. Внутритекстовые автор и адресат газетного текста: Автореф. канд. филол.наук. - Екатеринбург, 1993; Дускаева Л.Р. Изменения форм выражения диалогичности в газетно-публиц. текстах нач. 1990-х гг. (по сравнению с текстами нач. 80-х гг.) // Разновидности текста в функционально-стилевом аспекте. - Пермь, 1994; Ее же: Диалогичность газетных текстов 1981-1991 гг.: дис. канд. филол. наук. - Пермь, 1995; Ее же: Функц.-стилистическая категория диалогичности в газетно-публиц. текстах // Публицистика и информация в совр. обществе. - М., 2000; Красильникова Л.В. Диалогическая структура научного дискурса в жанре научной рецензии: Автореф. дис…. канд. филол. наук. - М., 1995; Борисова И.Н. Русский разговорный диалог (структура и динамика). - Екатеринбург, 2001.

Л.Р. Дускаева

Составить слова из слова диалогичность речи письменной

РЕЧЕВОЙ ЖАНР - относительно устойчивый тематический, композиционный и стилистический тип высказываний (текстов). Будучи культурными формами, Р. ж. характеризуются следующими основными свойствами: они объективны по отношению к индивиду и нормативны; историчны, вырабатываются людьми в определенную эпоху в соответствии с конкретными условиями социальной жизни; характеризуются особым оценочным отношением к действительности; выполняют функцию интеграции индивидов в социум; многообразны и разнородны, дифференцированы по сферам человеческой деятельности и общения; являются опорой для творчества. Р. ж. (от однословной бытовой реплики до больших произведений науки или литературы - М.М. Бахтин) являются единицами общения. Важнейшие конститутивные особенности высказываний (текстов), отливаемых в те или иные жанровые формы, - смена речевых субъектов и завершенная целостность. Высказывание (текст) есть духовное преломление бытия, осуществляемое в разных сферах культурного творчества в соответствии с различными принципами.

В плане генезиса Р. ж. разделяются на первичные и вторичные. Первичные Р. ж. складываются в условиях непосредственного общения, а вторичные - в условиях высокоразвитой культурной коммуникации, напр., научной, административно-правовой, политико-идеологической, художественной, религиозной (романы, драмы, научные исследования и др.). Первичные Р. ж. могут преобразовываться, усложняться, превращаться во вторичные. "Мотивировка своего поступка есть в маленьком масштабе правовое и моральное творчество; восклицание радости или горя - примитивное лирическое произведение; житейские соображения о причинах и следствиях явлений - зачатки научного и философского познания…" (В.Н. Волошинов). Вторичные Р. ж. как формы целых речевых произведений включают в свой состав богатый репертуар модифицированных первичных жанров.

Другим важнейшим критерием классификации Р. ж. являются сферы деятельности (прежде всего духовной) и общения. Важнейшие виды духовной социокультурной деятельности, выступая экстралингвистической основой соответствующих функциональных стилей, предстают в качестве иерархически организованных систем частных деятельностей и образующих их типовых действий, лежащих в основе групп речевых жанров и отдельных жанров.

Р. ж. типологизируются, кроме того, по признаку информативной или фатической целеустановки коммуникантов, т.е. установки на сообщение чего-л. или же на удовлетворение потребности в общении как таковом. Каждая из этих двух наиболее общих целей представлена набором более частных типовых интенций, соответствующих отдельным жанрам. Собственно информативными речевыми жанрами в сфере непосредственного общения являются, например, личностно нейтральные вопросы и ответы, прямые просьбы и обещания, речевое взаимодействие на производстве и пр., фатическими - праздноречивые жанры, флирт, шутка, розыгрыш, издевка, похвальба и др.

Р. ж. допускают разную степень свободы в развертывании содержательно-смысловой стороны сообщения, а также в выборе и использовании языковых средств. Различаются 1) тексты, которые строятся в соответствии с более или менее жесткими, но всегда облигаторными информативными моделями (напр., кулинарный рецепт, инструкция, театральная афиша); 2) тексты, содержание которых строится по узуальным информативным моделям, т.е. моделям, носящим довольно общий характер (газетное сообщение о текущих событиях, рецензия на литературное произведение); 3) тексты нерегламентированные, содержание которых не подлежит никакой строгой заданности со стороны жанра и коммуникативной сферы (частная переписка, большинство жанров худож. произведений - Кв. Кожевникова).

В случае специально спланированного, сознательного построения речи и употребления в ней определенных языковых средств речевые жанры становятся риторическими.

Жанровые формы во многом определяют характер мышления и дискурсивного поведения языковой личности. В процессе развития социо-лингвистической компетенции человека система жанровых фреймов становится имманентной его сознанию структурой. Это облегчает процессы формирования и формулирования мысли, а также восприятие чужого высказывания.

В последние годы Р. ж. становятся объектом новой лингвистической дисциплины - жанроведения, тесно взаимодействующей с другими направлениями современной коммуникативно-функц. лингвистики.

Лит.: Солганик Г.Я. Введение // Вакуров В.Н., Кохтев Н.Н., Солганик Г.Я. Стилистика газетных жанров. - М., 1978; Бахтин М.М. Проблема речевых жанров // Эстетика словесного творчества. - М., 1979; Шмелева Т.В. Речевой жанр // Русистика. - №2. - Берлин, 1990; Ее же: Речеведение. - Новгород, 1996; Волошинов В.Н. (Бахтин М.М.). Фрейдизм. - М., 1993; Его же: Марксизм и философия языка. - М., 1993; Матвеева Т.В. К лингвистической теории жанра // Collegium, 1-2. - Киев, 1995; Дементьев В.В. Изучение речевых жанров. Обзор работ в современной русистике. - ВЯ. - 1997. - №1; Его же: Непрямая коммуникация и ее жанры. - Саратов, 2000; Дементьев В.В., Седов К.Ф. Социопрагматический аспект теории речевых жанров. - Саратов, 1998; Вежбицка А. Речевые жанры // Жанры речи. - Саратов, 1997; Федосюк М.Ю. Нерешенные вопросы теории речевых жанров. - ВЯ. - 1997. - №5; Долинин К.А. Проблема речевых жанров через сорок пять лет после статьи Бахтина // Русистика: лингвистическая парадигма конца XX в.. - СПб., 1998; Кожина М.Н. Некоторые аспекты изучения речевых жанров в нехудожественных текстах // Стереотипность и творчество в тексте. - Пермь, 1999; Седов К.Ф. Становление дискурсивного мышления языковой личности. - Саратов, 1999; Сиротинина О.Б. Некоторые размышления по поводу терминов "речевой жанр" и "риторический жанр" // Жанры речи. - Саратов, 1999.

В.А. Салимовский

Составить слова из слова речевой жанр

ХУДОЖЕСТВЕННО-ОБРАЗНАЯ РЕЧЕВАЯ КОНКРЕТИЗАЦИЯ - это специфическое свойство именно худож. речи, отличающее ее от всех других разновидностей языкового общения. Проявляется оно в такой намеренно созданной по законам искусства организации языковых средств в речевой ткани худож. произведения, благодаря которой слово-понятие "переводится" в слово-образ (художественный), становится выражением индивидуально-неповторимых, как бы видимых внутренним зрением, целостных худож. образов (и их элементов - "микрообразов"), пропущенных через эстетическую оценку писателя. Это такая речевая организация, составляющая целостную систему и реализующая эстетическую функцию произведения искусства, которая специально направлена на то, чтобы ее восприятие вызывало работу фантазии читателя.

В данном случае речь идет не о простой наглядности или использовании отдельных средств словесной образности, но о выражении речевой тканью худож. произведения жизненности и цельности "изображаемого". При этом конкретизированными как "предметное" являются не только лица и вещи, но и события, действия, поступки, чувства, состояния, мысли и т.д. передаваемой читателю поэтической действительности как проявление творческой мысли художника слова.

Таким образом, понятие Х.-обр. р. к. - это понятие комплексное, психолого-эстетико-лингвостилистическое. Поэтому оно выходит за рамки словесной образности, простого использования метафор или других образных средств языка (тропов и фигур), а также эмотивных языковых элементов как выражения эмоциональности речи, о чем обычно говорят, определяя специфику или хотя бы своеобразие худож. речи.

В поисках адекватного определения специфики худож. речи по сравнению с другими речевыми разновидностями (функц. стилями) необходимо опираться на экстралингвистическую основу этой речи, на особенности общения в соответствующей его сфере. Еще Ш. Балли говорил, что "…изучение языка предполагает исследование не только взаимоотношений между языковыми символами, но также и связей между речью и мышлением", оно "…должно быть в высшей степени психологическим…". А.М. Бахтин подчеркивал, что подход к анализу худож. слова должен быть с позиций речевого общения, с учетом социального диалога и роли слушателя, т.е., по-нашему, речеведческим (см. Речеведение). Такой подход касается, конечно, лингвостилистического анализа всех сфер общения, но приобретает особую значимость применительно к эстетической его сфере. Какой-либо односторонний подход в данном случае не способен вскрыть специфику худож. речи как функц. стиля.

Известно, что вопрос специфики худож. речи (текста) интересовал исследователей с глубокой древности (индийские поэтики и грамматики, древнегреческая и римская риторики и стилистики). Время от времени он возникал с особенной остротой в истории науки о языке и стиле; в сравнительно недавнее время - в дискуссии "Слово и образ" 60-х гг. ХХ в. Можно выделить следующие наиболее "популярные" точки зрения.

Метафоризация речи (в широком смысле - высокочастотное использование тропов и фигур) как якобы главная примета худож. стиля речи. С одной стороны, еще Аристотель говорил о значимости метафоры и для мышления поэта, и для поэтической речи. Но, с другой стороны, встречаются целые страницы, десятки страниц, а иногда небольшие худож. произведения без метафор. К признаку метафоризации добавляют и эмоциональность речи, но последняя весьма характерна и для публиц. и обиходно-разг. речи, следовательно, не может считаться истинно специфической чертой худож. речи.

А.М. Пешковский выдвигал понятие "общей образности" худож. произведения, понимая под ним строгую системность всех элементов художественного целого (содержания и формы), когда изъятие даже какого-либо одного элемента ведет к "облысению" худож. образа и ущербности содержания. При всей позитивности такого подхода, он все же не вскрывает самого механизма создания образности и ее оснований.

Существенна характеристика своеобразия худож. речи, данная Б.А. Лариным через посредство так называемых "комбинаторных (или семантических) приращений смысла", которыми обладает слово в худож. произведении, т.е. тех дополнительных неповторимых семантических нюансов, которые получает слово в контексте поэтического целого, когда на коммуникативную функцию накладывается эстетическая. Но при этом речь идет в основном о лексико-семантической стороне речи.

В качестве отличительной черты худож. речи также выдвигается и такое ее свойство, как использование "внутренней формы" слова (Г.О. Винокур вслед за А.А. Потебней), т.е. такое явление, когда "смысл худож. слова не замыкается в его буквальном смысле … а как бы весь опрокинут в тему и идею худож. замысла", когда новое, поэтическое содержание пользуется формой другого (буквального) содержания; ср., напр., название романа А. Толстого "Хлеб", содержание которого выходит за рамки общеязыкового значения этого слова, но "базируется" на нем.

В теории(ях) так называемых "русских формалистов" 20-х гг. специфика художественности слова видится в "выведении" его из автоматизма живой разговорной речи и актуализации, "выдвижении"; здесь целью становится "неузнавание", новизна, обращающая на себя внимание (ср. "язык поэзии - язык затрудненный, заторможенный") - В. Шкловский. Однако при этом "язык искусства" понимается как нелингвистическое явление, отрывается от естественного языка, против чего выступали, в частности, М.М. Бахтин, Г.О. Винокур и др.

Отличие понятия Х.-обр. р. к. от представленных выше трактовок своеобразия худож. речи состоит в том, что, будучи понятием терминосистемы функц. стилистики, оно призвано определить специфику худож. речи в ряду других функц. стилей на основе ее базовых экстралингвистических факторов, т.е. прежде всего назначения искусства в обществе, целей и задач общения в этой сфере, типа мышления и т.д. При этом речевая ткань худож. произведения не выводится за пределы лингвистических явлений, но рассматривается не с узкоязыковых позиций строя языка, а речеведческих (лингвистики речи). Так, Г.О. Винокур подчеркивал: "Не зная, что значило слово "раньше", чем стать фактом поэтического языка, действительно нельзя понять, что оно значит как поэтическое слово". Указанный подход предполагает, как отмечалось выше, комплексный и при этом двусторонний анализ; а именно: учет, с одной стороны, особенностей творческого образного мышления писателя как субъекта речи, адресанта, с другой - восприятия худож. текста читателем, ибо произведение словесного искусства специально и осознанно создается с целью активизации образности восприятия, фантазии читателя как основы эффективности взаимопонимания коммуникантов.

Именно худож.-образная конкретность поэтического текста - как отражение в нем образного мышления писателя в процессе творчества - стимулирует образную же мысль читателя, ви́дение изображенной автором в тексте действительности, и тем самым достигается цель общения. То есть это явление двустороннее, диалогичное. Поэтому для характеристики его необходима опора на знание психологии мышления и творчества, речевого мышления, психологии восприятия речи, роли регулятивной функции (Е.В. Сидоров, Н.С. Болотнова). Учет этих данных, отмеченных как самими писателями, так и психологами, и "подключение" их к анализу фактов лингвостилистического исследования худож. текстов позволяет определить понятие Х.-обр. р. к.

С одной стороны, известны многочисленные высказывания писателей о роли образной конкретности в процессе их творческой деятельности. Ср., например, совет К. Федина молодому писателю: "Еще один существенный для прозаика совет: побольше конкретности. Образность тем выразительнее, чем точнее, конкретнее назван предмет… в поэтической прозе художника, требующей зримой ясности, не должно быть родовых понятий, если это не диктуется самой смысловой задачей содержания… Овес лучше зерна. Грачи более уместны, чем птицы"; Г. Флобер писал: "Если ясно представляешь себе известный образ или чувство, то слово само выльется на бумаге"; И.А. Гончаров: "Рисуя, я редко знаю, что значит мой образ…; я только вижу его живым перед собою - и смотрю, верно ли я рисую"; А.Н. Толстой: "Каждому писателю нужно видеть до галлюцинации то, о чем он пишет" и т.д.

С другой стороны, материалы по психологии мышления и творчества, в том числе экспериментальные данные по восприятию худож. текстов, показывают, что представления, появляющиеся при чтении худож. текста "чаще всего являются образами… предметными по своему характеру. В них всегда четко дан их вещный характер, они оформлены как "видимость вещей" (О.И. Никифорова, с. 153). Отмечается также, что при восприятии худож. текста описываемый предмет под влиянием контекста становится конкретным, индивидуальным; в какой-то момент наступает качественное превращение "отвлеченного слова в конкретное, из понятия - образ" (Там же). Таким образом, понятийное значение, какое имеет слово в языке (речь идет о знаменательных словах) превращается при восприятии его в контексте худож. целого (точнее средствами худож. контекста) в образ. Иначе говоря, образная мысль писателя через особую организацию худож. речи порождает образную же мысль читателя; т.е. налицо двусторонний, диалогический коммуникативный процесс. А поскольку речь идет о создании и восприятии худож. образов поэтической действительности, то налицо проявление эстетической функции языка.

Как это достигается? По данным психологов, для понимания значения слова, понятийного плана речи требуется в 2,5 раза меньше времени, чем для возникновения образа (Т. Мур). Отсюда логический вывод: необходима активизация читательского воображения посредством особого построения текста, особой речевой организации, детализации, выдвижения, акцентирования каких-либо моментов повествования, чтобы задержать на них внимание читателя, чтобы он "увидел", "ощутил" предмет речи. Контекстная образная конкретизация здесь (в этом случае) - результат искусного владения словом: умение выразить "микрообразы" - как предметы, явления, элементы поэтического мира, созданного воображением писателя, а затем и все идейно-образное содержание произведения.

Итак, в чем состоит роль самой особой текстовой организации худож. речи, которая предстает как художественно-образная конкретизация. Какими способами и средствами она достигается? Одно из них уже указано, это образная детализация предмета речи через микрообразы (примеры - далее). Другим очень важным способом построения худож. речи и отсюда ее свойством является динамика, связанная с повествовательным (нарративным) характером худож. произведения (во всяком случае прозаического; у нас речь идет прежде всего именно о худож. прозе). Еще Аристотель отмечал, что "…те выражения представляют вещь наглядно, которые изображают ее в действии". О роли действия, движения и соответственно глагола в худож. речи говорил также Лессинг и многие другие писатели и исследователи. Об этом свидетельствуют и современные теоретики-литературоведы: "Художник слова изображает именно движение и, характеризуя эти движения, ставит перед нашим воображением облик определенных "тел", в том числе и движений психологических" (В. Кожинов). Отмечается также, что "проблема сюжета срастается с проблемой художественной речи" (Там же). Ср. также замечания писателя: "Рисовать мало. В повествовании нужно уметь изображать движение - внешнее и внутреннее (психологию)" (А.Н. Толстой); "… вы должны видеть предмет, о котором пишете… в движении", тогда "вы найдете глагол этого предмета" (Там же).

Отсюда проистекает одно из средств (или одна из форм) Х.-обр. к. - глагольное сюжетоведение, или глагольное речеведéние. Писатель обычно не однословно выражает динамику явлений изображаемой действительности, а поэтапно, рисуя одно движение за другим. Поскольку языковыми средствами этого являются прежде всего глаголы (и отглагольные формы), то они оказываются в худож. текстах высокочастотными. Примеры: Князь Андрей встал и подошел к окну, чтоб отворить его. Как только он открыл ставни, лунный свет, как будто он настороже у окна давно ждал этого, ворвался в комнату. Он отворил окно. (Л. Толстой); Вдруг она опять взвизгнула - и лодка повалилась на бок; она сунула с кормы руку в воду и, поймав стебель кувшинки, так рванула его к себе, что завалилась вместе с лодкой - он едва успел вскочить и поймать ее под мышки. Она захохотала и, упав на корму спиной, брызнула с мокрой руки прямо ему в глаза. Тогда он опять схватил ее и, не понимая, что делает, поцеловал в хохочущие губы… (И. Бунин). При этом образному динамизму повествования (или описания) способствует и использование видо-временных показателей глаголов (т.е. грамматическая сторона языка). Вот как, напр., рисует картину утренних сборов в дорогу И.С. Тургенев: "Вот кладут ковер на телегу, ставят в ноги ящик с чемоданом. Пристяжные ежатся, фыркают и щеголевато переступают ногами, пара только что проснувшихся гусей молча и медленно перебирается через дорогу… Вот вы сели, лошади разом тронулись, громко застучала телега… Вы едете - едете мимо церкви…"

Живописность, видимость и динамика "картины" достигается здесь, конечно, целым рядом средств и способов, в частности образной детализацией изображения, когда почти ни один глагол или существительное не остаются без точно подобранных определений, дополнений, обстоятельств. Видовременной же план глаголов особенно знаменателен (см. полужирный): наст. историческое, иначе наст. живого представления (кладут, ставят), выражающее однократное действие, сменяется действием длительным, но прерывистым (ежатся, фыркают, переступают); очень картинно изображена переходящая дорогу пара гусей, которые перебираются (имитация гусиной "походки") молча и медленно. Для стиля Тургенева вообще характерно трех- и многократное повторение какого-либо признака, детали (ее акцентирование). Далее динамика меняется (Вот вы сели, …тронулись) - одноразовое результативное действие, затем длительное с повтором (едете - едете), способствующее передаче созерцания, которому начинает предаваться ездок. Отметим, что здесь нет метафор и налицо общеупотребительная лексика.

Конечно, известны случаи, когда движение может изображаться и без глаголов, т.е. когда сам факт перечисления названий проходящих (пролетающих) перед глазами предметов выражает динамику:

Мелькают мимо будки, бабы,

Мальчишки, лавки, фонари,

Дворцы, сады, монастыри…

(А.С. Пушкин)

Но такие случаи довольно редки и представлены обычно на глагольном фоне, а в данном примере "тон задает" начальный глагол (мелькают), обозначающий быстроту, стремительность последующего движения.

Еще пример изображения словом с помощью глагольного речеведе́ния и других средств, в том числе метафор и олицетворений: Сначала далеко впереди… поползла по земле широкая ярко-желтая полоса; через минуту такая же полоса засветилась несколько ближе… что-то теплое коснулось Егорушкиной спины, полоса света, подкравшись сзади, шмыгнула через бричку и лошадей, понеслась навстречу другим полосам… (Чехов, Степь).

Появление утреннего солнца, которое "принялось за свою работу", показано в движении освещенных светом полос очень детально и в пространственно-временной динамике (сначала, далеко впереди, через минуту… несколько ближе…, …подкравшись сзади… понеслась навстречу другим). Очень выразительны не только цветовые определения солнечных полос (широкая ярко-желтая) и указание на ощущение тепла, кстати через метафорическое словосочетание с глаголом (что-то теплое коснулось… спины), но и динамика глагольного речеведе́ния с использованием смены видо-временных значений глаголов, их метафоризация и олицетворение (сначала полоса поползла, засветилась - начало действия; далее мимолетное однократное действие - коснулось, выразительны олицетворение и метафора, выраженные деепричастием подкравшись и глаголом шмыгнула, тоже однократного действия, но уже в прош. времени; и затем глагол понеслась - картина стремительного, но длительного, бесконечного движения). Все это позволяет ярко увидеть описываемую картину в ее динамике. К сожалению, объем словарной статьи не позволяет подробно проанализировать более или менее пространные отрывки худож. текстов, но и приведенные материалы в определенной степени показывают роль глаголов и других языковых средств, выступающих в функции Х.-обр. р. к.

Если в обычной речи словарное слово обладает способностью "переходить" (конкретизироваться) в единичное понятие или представление, то в худож. тексте выбор слов и организация контекста рисует зримый образ. Но это достигается искусной речью, специально, намеренно осуществляемой Х.-обр. р. к.

Характерно, что в приведенных примерах использована в основном обычная, так сказать нейтральная, лексика (с точки зрения словаря) и небольшое число собственно средств словесной образности. И тем не менее специфика худож. речи налицо. Примером в этом плане может служить и стиль прозы Пушкина. Обычным для худож. прозы оказывается и всестороннее описание персонажа (его портретная характеристика), а также интерьера. Ср., напр., у И.А. Бунина: В семь с половиной в вестибюле забил гонг. Он первый вошел в парадно сверкающую люстрой столовую, где уже стояли возле столика у стены жирный бритый повар во всем белом и подкрахмаленном, худощекий лакей во фраке и белых вязаных перчатках и маленькая горничная, по-французски субтильная. Через минуту молочно-седой королевой, покачиваясь, вошла тетя в палевом шелковом платье с кремовыми кружевами, с наплывами на щиколках… (И.А. Бунин). Видимость, яркая зримость этой повествовательно-описательной картины создается нейтральной лексикой, но не оставляющей ни одного предмета, лица, действия без определений и обстоятельств.

Образная детализация и изобразительность, о которой говорилось выше, достигается, конечно наряду с указанными средствами, использованием точных и ярких эпитетов, метафор, сравнений, олицетворений (примеры общеизвестны), а также случаями звукописи и звукоподражания даже в прозе: "…там внизу, под кручей, перекликались уверенно могучие струи, они пе-ре-кли-кались в своем "рано ли, поздно ли" (М. Пришвин); "…дробно выстукивали перепела: "Спать пора! Спать пора!" (М. Шолохов).

К различным собственно языковым средствам может "добавляться" даже звукопись, в том числе и в прозе, напр.: "В промежутках совершенной тишины слышен был шорох прошлогодних листьев, шевелившихся от таяния земли и от роста трав". И далее (по тексту Л. Толстого) пример микрообраза - момент прорастания травы, создаваемого за счет использования видовой формы глагола (однократного действия) и детализированного описания места появления травы - и на этом фоне изображение момента прорастания ростка; и не случайно он назван иглой, так как еще не успел развернуться: "Каково? Слышно и видно, как трава растет!" - сказал себе Левин, заметив двинувшийся грифельного цвета мокрый осиновый лист подле иглы молодой травы". Вместе с персонажем и читатель "видит" этот момент прорастания травы, хотя здесь нет метафор, налицо лишь нейтральная лексика. Но здесь представлен как раз тот случай, когда точность выражения - это верность образу.

В худож. текстах, как правило, используются не отдельные элементы и средства худож. конкретизации, а одновременно различные речевые средства и способы: это и образная детализация, и глагольное речеведение, и использование интенсивов, ритма, звукописи, акцентуаторов, т.е. налицо комплексная худ.-обр. конкретизация.

Пример такой комплексной конкретизации: Наталья жила у отца… ей все казалось, что Григорий вернется к ней, сердцем ждала, не вслушиваясь в трезвый нашепот разума; исходила ночами в жгучей тоске, крушилась, растоптанная нежданной, незаслуженной обидой. А к этому прибавилось другое, и Наталья с холодным страхом шла к концу, ночами металась в своей девичьей горенке, как подстреленный чибис в ендовной куге… (Шолохов, Тихий Дон).

Состояние Натальи не названо каким-то одним отвлеченным словом, хотя в отрывке есть и абстрактная лексика (разум, обида, страх), оно дается развернуто, конкретизированно, отчего и становится образным.

И здесь большую роль играют, во-первых, глагольные формы (ждала, не вслушиваясь; исходила… в тоске; крушилась, растоптанная обидой; шла к концу; металась); во-вторых, тонкий и чрезвычайно образно точный отбор слов, наиболее экспрессивно представляющих соответствующие понятия (это интенсивы), в том числе слов народно-поэтических (крушилась, растоптанная; исходила по ночам в тоске); в-третьих, обращение к словесным образам - метафорам, олицетворениям, сравнениям (не вслушиваясь в… нашепот разума; металась, как подстреленный чибис в ендовной куге); в-четвертых, развернутый вид речевой конкретизации: существительные с отвлеченным значением сопровождаются уточняющими определениями, дополнениями (трезвый нашепот разума, растоптанная неожиданной… обидой и т.д.). Благодаря этому даже абстрактные слова конкретизируются, превращаются в ощутимый образ, олицетворение. И, наконец, большую роль играют видовременные формы глаголов и деепричастий. Почти все глагольные формы здесь имеют значение прош. длительного (ждала, исходила, крушилась). Несколько иное, контекстуальное значение (шла к концу) достигается употреблением при глаголе дополнения с оттенком цели. Значение повторяемости в глаголе металась поддерживается и усиливается обстоятельством-существительным в форме мн. числа (ночами). Здесь и лексическое значение глагола, и его стилистико-экспрессивная окраска, и грамматический вид (несовершенный), и контекст указывают на действие беспорядочное и повторяющееся, а поэтому мучительное. Причастие от глагола сов. вида растоптанная (обидой) усиливает выражение состояния полной моральной уничтоженности (см. значение приставки рас-), сохраняя вместе с тем оттенок качества. Очень выразительна и образно гармонична в словосочетании приставочная форма деепричастия - вслушиваясь (ср. возможное: "не слушая нашепота разума"); форма вслушиваясь не только усиливает выражение интенсивности и целенаправленности действия, но и участвует в создании олицетворения. Этому способствует авторское преобразование известного фразеологизма не слушать голоса разума.

Таким образом, комплексная худож.-обр. конкретизация - это такое явление худож. речи, такой способ конкретизации, когда совокупность, точнее система, разноуровневых средств языка и речи в определенном контексте выполняет одну и ту же стилистическую функцию: служит созданию и выражению какой-то образной черты одного образа (и микрообраза), оказывая через этот комплексный акцент активизирующее воздействие на воображение читателя.

Х.-обр. р. к. может быть развернутой, либо лаконичной, или косвенной (примеры см.: Кожина 1966; 1993). Средствами же Х.-обр. р. к. могут быть и различные стилистические приемы - контраст, аналогия, композиция и все указанные выше средства и способы (метафоризация, приращение смысла, акцентное "выдвижение" слов, использование внутренней формы слова и др.), анализ которых представлен в обширной литературе.

Таким образом, Х.-обр. р. к. выражается в худож. речи средствами и способами, в известной мере выявленными и описанными в традиционной стилистике, но объединяет их под общим углом зрения, опираясь на данные психологии речемыслительной деятельности и восприятия худож. текста, рассматривает с новых, комплексных позиций, позволивших определить и объяснить действительную специфику худож. функц. стиля, принципиально отличающую последний от других функц. стилей речи; при этом отдельные средства образности могут быть использованы в других стилях. Существенно то, что при всем разнообразии индивидуальных стилей писателей Х.-обр. р. к. присуща любому истинно худож. произведению. Именно она принципиально отличает худож. тексты от нехудожественных. Конечно, отдельные речевые фрагменты, напр., какие-либо рассказы в обиходно-разг. сфере, могут приближаться по стилю к художественным, но они будут восприниматься как нетипичные для данного вида речи и как бы стихийно возникшие. Такого рода случаи фиксируют отсутствие резких границ между функц. стилями. Известно, что эстетическое свойственно не только профессиональным произведениям искусства, однако необходимо выделять последние как особый феномен. Говоря о Х.-обр. р. к. мы старались акцентировать роль слова писателя на внутренний зрительный ряд адресата (его воображение), так как воздействие на него является весьма значимым (недаром говорится: лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать).

Лит.: Виноградов В.В. Стиль "Пиковой дамы // А.С. Пушкин. Временник пушкинской комиссии. - М.; Л., 1936; Его же: К спорам о слове и образе, "ВЛ". - №5, 1960; Его же: О языке художественной прозы // Изб. труды. - М., 1980; Его же: Избранные труды. Язык и стиль русских писателей. От Карамзина до Гоголя. - М., 1990; Винокур Г.О. О задачах истории языка // Избр. работы по рус. языку. - М., 1959; Его же: О языке художественной литературы. - М., 1991; Кожина М.Н. О специфике художественной и научной речи в аспекте функциональной стилистики. - Пермь, 1966; Ее же: Стилистика русского языка.- 3-е изд. - М., 1993; Венгранович М.А. Специфика художественно-образной речевой конкретизации в фольклорном тексте (к постановке проблемы) // Совр. гуманитарные науки: теоретический, прагматический, методический аспекты. Вып. 1. - Тольятти, 2001.

Ларин Б.А. О разновидностях художественной речи. Семантические этюды, "Рус. речь". Вып. 1. - Пг., 1923; Его же: Эстетика слова и язык писателя. - Л., 1974; Шкловский В. О теории прозы. - М., 1929; Пешковский А.М. Вопросы методики родного языка, лингвистики и стилистики. - М.; Л., 1930; Никифорова О.И. Роль представлений в восприятии слова, фразы и художественного описания, "Известия АПН". Вып. 7. - М., 1947; Русские писатели о литературном труде. Т. IV. - Л., 1956; Аристотель, Об искусстве поэзии, ГИХЛ. - М., 1957; Щерба Л.В. Избр. работы по рус. языку (опыт лингвистического толкования стихотворений). - М., 1957; Кожинов В. Сюжет, фабула, композиция // Теория литературы. Т. II. - М., 1964; Шмелев Д.Н. Слово и образ. - М., 1964; Лотман Ю.М. Анализ поэтического текста. - Л., 1972; Григорьев В.П. Поэтика слова. - М., 1979; Одинцов В.В. Стилистика текста. - М., 1980; Васильева А.Н. Художественная речь. - М., 1982; Сидоров Е.В. Проблемы речевой системности. - М., 1987; Новиков Л.А. Художественный текст и его анализ. - М., 1988; Шанский Н.М. Лингвистический анализ художественного текста. - Л., 1990; Волошинов В.Н. (Бахтин М.М.), Слово в жизни и слово в поэзии, "Риторика". - №2, 1995; Болотнова Н.С. О теории регулятивности художественного текста, "Stylistyka-VII". - Opole, 1998; Ее же: Филологический анализ текста, ч 1. - Томск, 2001; Бабенко Л.Г., Васильев И.Е., Казарин Ю.В. Лингвистический анализ художественного текста. - Екатеринбург, 2000.

М.Н. Кожина

Составить слова из слова художественно-образная речевая конкретизация