Хе́тто-луви́йские языки́
(анатолийские языки) - вымершая группа индоевропейских языков. Во 2-1‑м тыс. до
н. э. (а возможно, и ранее) носители Х.‑л. я. обитали на территории
современной Турции и Северной Сирии. Выделяют подгруппы:
хетто-лидийскую (хеттский, лидийский и, вероятно, карийский) и лувийско-ликийскую [лувийский клинописный и иероглифический, ликийский с 2 диалектами - ликийским А и ликийским Б
(милийским), сидетский и некоторые другие языки, от которых сохранились
только имена собственные или глоссы: писидийский, киликийский и другие]. Палайский язык занимал достаточно обособленное
положение, хотя по некоторым признакам был ближе к хетто-лидийской
подгруппе.
Хеттский, палайский и лувийский клинописные памятники выполнены
письмом, восходящим, по-видимому, к северомесопотамско-хурритскому
варианту староаккадской клинописи. Памятники хеттского языка относятся к
18-13 вв. до н. э., лувийского клинописного и палайского - к 14-13 вв.
до н. э. Лувийские иероглифические тексты (древнейшая надпись на печати
относится к 16 в. до н. э., основная масса текстов - к 10-8 вв. до
н. э.) написаны письмом, которое некоторые учёные сближают с египетским. Надписи на поздних Х.‑л. я. (лидийском,
карийском - 7-4 вв. до н. э., ликийском - 5-3 вв. до н. э., сидетском -
3 в. до н. э.) выполнены буквенным «малоазийским» письмом, восходящим к древнему
семитскому письму, но испытавшим, по-видимому, сильное греческое
влияние. Писидийские надписи (первые века н. э.) выполнены обычным греческим письмом.
Вокализм ранних Х.‑л. я. характеризуется
наличием 4 гласных: a, e, u, i. Наибольшим
изменениям в процессе развития Х.‑л. я. подверглась фонема e. В лувийском языке происходит конвергенция e и a в a, но в ряде корней появляется
новое e рядом с l, r как результат развития слоговых сонантов. В лувийском и палайском имела
место конвергенция a, e > a. В палайском
процесс перехода e в a не затронул такие старые основы, как wer-
‘звать’, wete- ‘строить’ и др. В поздних Х.‑л. я. системы гласных,
помимо a, e, u, i, включают подсистемы носовых (лидийский - ã, ẽ; ликийский - ã, ẽ, ũ, ĩ) и гласный o
(лидийский, карийский). Фонологический статус
отдельных лидийских (y) и карийских (ù, ì, é)
гласных остаётся неясным. Сонанты включают носовые m,
n, плавные l и r (в лидийском и
карийском сонантам n и l противопоставлены
палатализованные ν, λ и w (лидийский, карийский v).
Консонантизм хеттского, палайского,
лувийского клинописного языков включает подсистему смычных, состоящих из
6 согласных: pp/p, tt/t, kk/k (глухие/звонкие
или напряжённые/ненапряжённые). Графика лувийского иероглифического
позволяет различать 3 смычных: p, t, k.
Система спирантов ранних Х.‑л. я. содержит сибилянт s и заднеязычный h,
аффрикату z [ts]. В поздних Х.‑л. я. эволюция систем смычных шла в двух
направлениях. При общем для лидийского, карийского и ликийского языков
противопоставлении глухих и звонких согласных первые два развивают в
подсистеме дентальных оппозицию по палатальности: t/t’, d/d’.
В ликийском для глухих дентальных и гуттуральных характерна оппозиция по
придыхательности: t/th, k/kh. В системах спирантов различаются s и z; имеется аффриката [ts], а в лидийском,
возможно, также и [dz]. В ликийском и карийском представлен глухой
сильный заднеязычный спирант [kh], происходящий из старого ларингального, в ликийском А - также слабый
спирант [h] из старого *s. Сохранение
ларингального, утраченного другими индоевропейскими языками,
свойственно почти всем Х.‑л. я. Этому сохранению мог способствовать его
довольно ранний переход в разряд спирантов.
Имя Х.‑л. я. имеет категории рода (общий,
средний), числа (единственное, множественное
число) и падежа. Падежные системы включают от 8
(древний период хеттского языка) до 4 (милийский) единиц: именительный
падеж, винительный падеж, родительный падеж, дательно-местный
(в древнехеттском в сфере пространственных падежей имеются дательный
падеж, направительный падеж и местный, при этом направительный падеж
используется главным образом с именами инактивной семантики типа
«земля», «вода»), отложительный падеж и творительный падеж
(самостоятельные формы творительного падежа известны только в
хеттском языке, в остальных Х.‑л. я. - синкретический отложительно-творительный падеж). На
протяжении всей истории Х.‑л. я. наблюдается формирование и
перестройка парадигм множественного числа. Самые
существенные изменения произошли в лувийском и ликийском языках, где
флексии множественного числа стали строиться
по агглютинативному типу: показатель мн. ч.
+ падежное окончание.
Во всех Х.‑л. я. система морфонологических чередований стала средством различения прямых и
косвенных падежей. В хеттском с древнейших времен она разрушалась с
тенденцией к аналогичному выравниванию и многочисленными нарушениями
правил альтернации гласных. В других Х.‑л. я. система морфонологических
чередований распалась в дописьменный период. В хеттском языке
сохранился класс старых гетероклитических имён, не утративший своей
продуктивности (типа watar ‘вода’, род. п. wetenas). Архаичность
парадигм Х.‑л. я. проявляется, в частности, в тенденции к формированию
оппозиции активных - инактивных имен, общей для всех Х.‑л. я. Следствием
этого было появление инактивного отложительного падежа в хеттском,
исторически связанного с родительным падежом, особого родительного
падежа активных имён, второго именительно-винительного падежа имён
среднего рода активной семантики в лувийском клинописном и др.
Особенности именной парадигматики Х.‑л. я. в
сравнении с индоевропейской позволяют считать хетто-лувийский
деклинационный тип одним из самых древних.
Глагол Х.‑л. я. имеет категории числа, лица, наклонения (изъявительное, повелительное), залога (актив, медиопассив), времени (настоящее, прошедшее). Различаются 2 спряжения, называемые по окончанию 1‑го лица
настоящего времени соответственно как спряжение на ‑mi и на ‑ḫi.
Внутренняя реконструкция и сравнение с
индоевропейскими языками восстанавливают две общехетто-лувийские серии
глагольных форм, находящие аналогии в индоевропейском, причём
противопоставление двух времен и двух чисел релевантно только в 1‑й
серии. Общехетто-лувийское причастие на ‑nt-
(индоевропейского происхождения) нейтрально в залоговом отношении.
В лувийском известны медиопассивные причастия на ‑m- от переходных глаголов, параллельные славянским; ряд отглагольных форм (инфинитивы,
хеттский супин) восходят к старым
гетероклитическим образованиям.
Именное словообразование Х.‑л. я. строится
главным образом по суффиксальным моделям. В глагольном
словообразовании наряду с суффиксами используются префиксы, которые
имеют и самостоятельное употребление в качестве превербов.
Глагольная префиксация особенно распространена в поздних Х.‑л. я.
Инфиксация ограничена отдельными реликтовыми формами с каузативным
значением. Все глагольные и большинство именных аффиксов имеют
индоевропейскую этимологию. Словосложение малопродуктивно.
Синтаксис Х.‑л. я. сохраняет ряд архаичных
черт, например использование начальных комплексов энклитик (частица цитируемой речи, возвратная частица,
объектные местоимения, частицы с видовым значением и др.), располагавшихся после
вводящих союзов типа «и», «когда», наречий в тройной функции - превербов, собственно
наречий и предлогов (лувийский-ликийский) или послелогов (хеттский). Глагол обычно занимает
последнее место в предложении. Порядок слов преимущественно SOV. При построении
сложных синтаксических единств особая роль принадлежит относительным
местоимениям *kʷi/o и *i̯o- (из индоевропейского), которые иногда
функционально сближаются с синтаксическими показателями определённости.
Основной словарный фонд Х.‑л. я. сохраняет значительное количество
индоевропейских корней. В именах родства ранние Х.‑л. я. используют так
называемые Lallwörter (звукоподражательные слова детского языка). Однако многие имена родства,
скрытые за идеографическими написаниями,
остаются неизвестными, Есть слова, восходящие к хаттскому, хурритскому
или ещё не известному источнику. Лексические изоглоссы в области
социальной и сакральной лексики объединяют
Х.‑л. я. с тохарскими, кельто-италийскими и греческим языками.
Изучение Х.‑л. я. восходит к концу 19 в., когда была дешифрована основная масса ликийских надписей.
Ликийскую грамматику и лексику исследовали
Х. Педерсен, Э. Ларош, Г. Нойман, О. Карруба. Изучение клинописных
Х.‑л. я. начал в 10‑х гг. 20 в. Б. Грозный, дешифровавший хеттские
клинописные тексты и доказавший индоевропейский характер хеттского
языка. В развитии хеттологии большую роль сыграли исследования
Ф. Зоммера, Х. Ээлольфа, Э. Форрера, А. Гётце, Х. Г. Гютербока,
Г. Оттена, И. Фридриха, А. Камменхубер. Э. Стёртевант создал первую
хеттскую сравнительно-историческую грамматику. Е. Курилович,
Э. Бенвенист, К. Уоткинс подчеркнули важность хеттского материала для
индоевропейских реконструкций. Лувийский клинописный язык в его связях с
другими индоевропейскими и Х.‑л. я. изучали Б. Розенкранц, Оттен,
Ларош. Палайский язык - Оттен, Камменхубер, значительно продвинувшие
понимание палайских текстов. Лувийский иероглифический язык был
дешифрован Форрером, П. Мериджи, Х. Боссертом. Ларош создал
фундаментальный труд о лувийском иероглифическом письме и словарь
лувийского иероглифического языка. Мериджи издал грамматику этого
языка и 2 тома текстов. Исследования Дж. Д. Хокинса, Ноймана,
А. Морпурго-Дейвис привели к пересмотру чтений ряда лувийских
иероглифических фонетических знаков и
подтвердили особую близость лувийского иероглифического и лувийского
клинописного языков. Р. Гусмани издал лидийский словарь с кратким
грамматическим очерком и текстами. Поздние Х.‑л. я., в частности
карийский, исследуются группой компаративистов Мэрилендского
университета.
В СССР интерес к Х.‑л. я. возрос с 60-70‑х гг. 20 в. в связи с
необходимостью пересмотра во многом устаревших индоевропейских
реконструкций и расширенного привлечения хетто-лувийских данных для
интерпретации праязыкового состояния. Вопросы хеттской исторической
фонетики и графики исследованы Т. В. Гамкрелидзе. Вяч. Вс. Иванов
исследовал соотношение хетто-лувийского и индоевропейского
глагольного строя, проблемы сравнительной грамматики и лексикологии Х.‑л. я., осуществил художественные
переводы хетто-лувийских памятников. Лексике поздних Х.‑л. я. и
филологическому анализу письменных источников посвящены работы
В. В. Шеворошкина и А. А. Королёва. Обобщающей работой по лувийскому
иероглифическому языку является книга И. М. Дунаевской.
Иванов Вяч. Вс., Хеттский язык, М., 1963;
его же, Общеиндоевропейская, праславянская и анатолийская
языковые системы. М., 1965;
его же, Славянский, балтийский и раннебалканский глагол,
М., 1981;
Шеворошкин В. В., Исследования по дешифровке карийских
надписей, М., 1965;
Дунаевская И. М., Язык хеттских иероглифов, М., 1969;
Королёв А. А., Хетто-лувийские языки, в кн.: Языки Азии и
Африки. I. Индоевропейские языки, М., 1976;
Луна, упавшая с неба, пер. с древнемалоазиатского языка, М.,
1977;
Гамкрелидзе Т. В., Вопросы консонантизма клинописного
хеттского языка, в кн.: Переднеазиатский сб. III, М., 1979;
Древние языки Малой Азии, М., 1980;
Ардзинба В. Г., Ритуалы и мифы древней Анатолии, М.,
1982;
Pedersen H., Hittitisch und die andere
indoeuropäischen Sprachen, Kbh., 1938;
Benveniste E., Hittite et Indo-Européen, P.,
1962;
Carruba O., Die satzeinleitenden Partikeln in den
indogermanischen Sprachen Anatoliens, Roma, 1969.
Л. С. Баюн.