ИНТЕРТЕКСТУАЛЬНОСТЬ - текстовая категория (см.), отражающая соотнесенность одного текста с другими, диалогическое взаимодействие текстов в процессе их функционирования, обеспечивающее приращение смысла произведения.
Несмотря на новизну термина "интертекстуальность", предложенного семиотиками Р. Бартом и Ю. Кристевой, обозначаемое этим термином явление "текста в тексте" было открыто еще М.М. Бахтиным и описано им в работах, посвященных диалогичности худож. текста. В русле идей М.М. Бахтина межтекстовые связи худож. произведения традиционно рассматриваются в литературоведении в рамках проблемы литературных влияний, заимствований, подражания и пародирования, а в стилистике и лингвистике текста - в рамках проблемы взаимодействия "своей" и "чужой" речи (цитат, аллюзий, реминисценций и т.п.). Однако выдвижение И. на передний план лингвостилистических исследований обеспечивает бóльшую масштабность и глубину изучения межтекстового взаимодействия не только отдельного произведения, но и функц.-стилистических типов текстов.
И. рассматривается как важнейшая категориальная характеристика текста, отражающая его "разгерметизацию" (термин В.Е. Чернявской) и открытость другим смысловым системам, способность текста вступать в контакт с другими - предшествующими - текстами (прототекстами, предтекстами), а также как специфическая стратегия текстопостроения в различных сферах коммуникации. Многообразие существующих интертекстуальных концепций можно объединить в две группы: в широком плане И. понимается как универсальное свойство текста (текстуальности) вообще; в узком плане - как функционально обусловленное специфическое качество определенных текстов (или типов текста).
Широкий подход к И., разрабатываемый прежде всего в рамках семиотики, предполагает рассмотрение всякого текста как интертекста (Р. Барт, Ю. Кристева, Ж. Деррида, М. Риффатер, Ю.М. Лотман и др.). В соответствии с таким пониманием предтекстом каждого отдельного произведения является не только совокупность всех конкретных предшествующих текстов, но и сумма лежащих в их основе общих кодов и смысловых систем. Между новым создаваемым текстом и предшествующим "чужим" существует общее интертекстуальное пространство, которое вбирает в себя весь культурно-исторический опыт личности. По Ю. Кристевой, И. предстает как теория безграничного, бесконечного текста, интертекстуального в каждом своем фрагменте.
Однако рассмотрение всякого текста как интертекста, а И. как сущности худож. коммуникации "растворяет" сами понятия текста и И., подвергает сомнению их самоценность и целостность, не позволяет выявить различные типологические формы И. В соответствии с более узким подходом И. обозначает не свойство текстов (текстуальности) вообще, но особое качество лишь определенных текстов (или типов текста). В этом случае под И. понимаются такие диалогические отношения, при которых один текст содержит конкретные и явные отсылки к предшествующим текстам. При этом не только автор намеренно и осознанно включает в свой текст фрагменты иных текстов, но и адресат верно определяет авторскую интенцию и воспринимает текст в его диалогической соотнесенности. Данная трактовка И. получила реализацию в исследованиях Н.А. Кузьминой, Н.А. Фатеевой, В.Е. Чернявской и др.
В работах В.Е. Чернявской И. рассматривается как 1) содержательно-смысловая открытость текста по отношению к другим текстам; 2) коммуникативно-прагматическая и психологическая открытость текста адресату (предполагающая наличие интертекстуальной компетенции у читателя); 3) идейная и тематическая открытость друг другу текстов одного автора; 4) внутренняя содержательная открытость друг другу смыслов и структурно-композиционных частей одного и того же текста; 5) типологическая открытость друг другу текстов одного класса; 6) открытость отдельного типа текста более общим функционально-стилистическим системам (Чернявская В.Е., 1999).
И. получает конкретное воплощение в разнообразных видах и формах межтекстового взаимодействия, специфика которых определяется функционально-стилистической принадлежностью текстов, а также их типологическими особенностями внутри одной сферы коммуникации.
Развитие теории И. в ее различных аспектах формировалось главным образом в рамках худож. коммуникации (на материале поэтических или прозаических текстов) как наиболее органичной сфере существования межтекстового взаимодействия. В худож.-эстетической сфере И. является одной из возможностей создания нового текстового смысла, смысловой полифоничности текста и выражается широким спектром интертекстуальных референций - от имплицитных, скрытых в подтексте, до прямых отсылок (цитат), эксплицированных в текстовой ткани. Кроме того, худож. произведение открыто для реализации полной палитры интертекстуальных смыслов - от преемственности до конфронтации. Новый текст, диалогически реагирующий на другой текст (предтекст), может задавать ему любую новую смысловую перспективу: дополнять, избирательно выдвигать на первый план отдельные актуальные смыслы, трансформировать их, исходя из худож. замысла автора, вплоть до разрушения первичной смысловой системы, как это происходит, например, при пародировании.
Худож. коммуникация, стилистический эффект которой во многом связан с подтекстовой информацией, тяготеет к завуалированности, имплицитности сигналов И., тем самым оставляя широкое интерпретационное пространство для адресата. В этом случае авторская стратегия поддерживается за счет таких единичных (или существующих в комплексе) имплицитных интертекстуальных маркеров, как заголовок, эпиграф, выбор "говорящих" имен, повтор ритма и т.п. Заголовок является средством обозначения соотнесенности произведения с другим, когда в него включаются имя персонажа предшествующего текста или намек на сходство с сюжетной линией, напр.: "Страдания молодого В." У. Пленцдорфа - "Страдания молодого Вертера" Гёте; "Доктор Фаустус" Т. Манна - "Фауст" Гёте; "Мсье Кихот" Г. Грина - "Дон Кихот" Сервантеса и др. Эпиграф имеет большую возможность для актуализации ретроспективных связей двух текстов в силу своей расположенности в сильной позиции текста. Выбор имени персонажа или введение в текст литературных героев из иных произведений также являются средством реализации худож. И. Так, в романе У. Эко "Имя розы" соотнесенность детективной линии с традицией детективных романов Конан Дойля актуализируется благодаря одному только имени главного героя - Баскервиль. Повтор текстовой формы (структуры, ритма), отдельных лексических средств, напоминающий читателю другой текст, широко используется в поэтических произведениях, где хорошо узнаваема ритмическая структура предтекста (см.: Кузьмина Н.А., 1999; Фатеева Н.А., 1998).
Коммуникативно-прагматическая специфика науч. речи обусловливает иной характер языкового выражения межтекстового взаимодействия. В науч. коммуникации невозможно существование скрытых, завуалированных намеков и требуется полная определенность и однозначность в разграничении своего и чужого знания. Поэтому в науч. изложении представлены только эксплицитные или квазиэксплицитные маркеры И.: цитаты, выделенные кавычками или дополнительными графическими средствами; косвенная речь, фоновые ссылки, библиографический аппарат, примечания, приложения и т.п.
В науч. коммуникации И. выступает как универсальный принцип построения текста на уровне содержания, поскольку всякое произведение ретроспективно и проспективно связано с другими исследованиями и выступает как своеобразный микротекст в общенауч. макротексте. В соответствии с законом преемственности знания каждый новый науч. текст включен в сложный механизм, осуществляющий как хранение знания, так и общение людей, создавших это знание. Науч. текст "лежит на пересечении двух коммуникативных цепей: от одного ученого к другому и от одного этапа в развитии отрасли знания - к следующему" (Славгородская Л.В., 1986, с. 115). Обращаясь к фонду уже созданных текстов, субъект познания находит в нем импульс для собственного творчества, для создания новых текстов.
В отличие от худож. произведения, в науч. коммуникации переосмысление одного текста другим не может быть безграничным и всегда сдерживается понятийно-тематическими и логическими рамками конкретного науч. исследования. Если и возможно значительное дистанцирование текстов друг от друга через негативно-критическое противопоставление мнений и концепций, то полное перекодирование предтекста в новом тексте (например пародирование) исключено в силу преемственности науч.-познавательной деятельности и этических норм науч. изложения.
И. может проявляться в использовании прецедентных текстов - потенциально автономных смысловых блоков речевого произведения, актуализирующих значимую для автора фоновую информацию и апеллирующих к "культурной памяти" читателя. П. т., будучи результатом смысловой компрессии исходного текста и формой его метонимической замены, характеризуется признаками автосемантичности, дейктичности и реинтерпретируемости, т.е. многократной повторяемости в интертекстуальном ряду. П. т. может быть изъят из речевого сообщения без потери познавательно-эстетической ценности и использован как самостоятельное утверждение в виде отдельного мини-текста или в других текстах.
Феномен прецедентности получил разностороннее освещение в лингвистической литературе. В центре внимания исследователей находятся преимущественно "культурнознаковые" прецедентные высказывания, опирающиеся на общность универсальных -социальных, культурных или языковых - фоновых знаний автора и читателя. Так, Ю.Н. Караулов относит к П. т. общеизвестные цитаты, имена персонажей, названия произведений и их авторов, а также культурные знаки невербальной природы. В.Я. Шабес выделяет социальные, коллективные и индивидуальные прецедентные высказывания. В.В. Красных рассматривает социумно-прецедентные, национально-прецедентные и универсально-прецедентные текстовые структуры (см. лит.).
Изучение И. в различных сферах коммуникации углубляет представление о тексте не только как лингвистическом, но и социокультурном явлении. Кроме того, теория И. позволяет объяснить имманентное свойство текста - способность к приращению смысла, генерированию новых смыслов через взаимодействие с другими смысловыми системами.
Лит.: Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики: Исследования разных лет. - М., 1975; Его же: Проблема текста: Опыт философского анализа. - ВЛ. - 1976. - №10; Волошинов В.Н. (М.М. Бахтин) Марксизм и философия языка: Основные проблемы социологического метода в науке о языке (Бахтин под маской, вып. 3). - М., 1993; Лотман Ю.М. Текст в тексте // Текст в тексте: Тр. по знаковым системам. Вып. 14. - Тарту, 1981; Его же: Внутри мыслящих миров: человек - текст - семиосфера - история. - М., 1996; Тороп П.Х. Проблема интекста // Текст в тексте. Вып. 14. - Тарту, 1981; Кожина М.Н. О диалогичности письменной научной речи. - Пермь, 1986; Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. - М., 1987; Барт Р. Избранные работы. Семиотика. Поэтика. - М., 1989; Ильин И.Т. Стилистика интертекстуальности: теоретические аспекты // Проблемы современной стилистики: Сб. науч.-аналит. обзоров ИНИОН АН СССР. - М., 1989; Шабес В.Я. Событие и текст. - М., 1989; Супрун А.Е. Текстовые реминисценции как языковое явление. - ВЯ. - 1995. - №6; Гаспаров Б.М. Повседневное языковое существование как предмет изучения // Язык, память, образ: Лингвистика языкового существования. - М., 1996; Фатеева Н.А. Интертекстуальность и ее функции в художественном дискурсе. "Stylistyka-VII"; Кузьмина Н.А. Интертекст и его роль в процессах эволюции поэтического языка. - Екатеринбург; Омск, 1999; Чернявская В.Е. Интертекстуальность как текстообразующая категория вторичного текста в научной коммуникации. - Ульяновск, 1996; Ее же: Интертекстуальное взаимодействие как основа научной коммуникации. - СПб., 1999; Баженова Е.А. Научный текст в аспекте политекстуальности. - Пермь, 2001; Красных В.В. Виртуальная реальность или реальная виртуальность? - М., 1998; Kristeva J., Sémiotiké: Recherches pour une sémanalyse. - Paris, 1969.
Е.А. Баженова