Кита́йско-тибе́тские языки́
(сино-тибетские языки) - одна из крупнейших языковых семей мира.
Включает свыше 100, по другим данным, несколько сотен языков, от
племенных до национальных. Общее число говорящих свыше 1100 млн. чел.
(1989, оценка). По-видимому, некоторые китайско-тибетские языки ещё не
известны науке, другие известны лишь по случайным коротким спискам слов.
Согласно традиционной классификации, принимавшейся большинством
исследователей в начале 20 в., китайско-тибетские языки делились на 2
основные группы: восточную (таи-китайскую), включавшую китайский язык и тайские языки, и западную (тибето-бирманские языки). К восточной группе иногда
относили также мяо-яо языки и каренские языки. Главным признаком, различавшим
группы, был порядок слов: в восточных языках дополнение помещается после глагола, в западных - перед ним. В настоящее время
известно, что тайские языки и мяо-яо не входят в китайско-тибетскую
семью.
В современном языкознании китайско-тибетские языки обычно делят на 2
ветви, различные по степени их внутренней расчленённости и по их месту
на лингвистической карте мира, - китайскую и тибето-бирманскую. Первую
образует китайский язык с его многочисленными диалектами и группами диалектов. На нём говорит
свыше 1050 млн. чел., в т. ч. около 700 млн. - на диалектах северной
группы. Основной областью его распространения является КНР южнее Гоби и
восточнее Тибета, но многочисленное китайское население есть и в других
районах страны и за её пределами. К китайской ветви относится дунганский язык; разговорный язык дунган входит в состав северной
группы китайских диалектов. Возможно, что к этой ветви принадлежит также
язык бай, или миньцзя, в КНР (провинция Юньнань, свыше 1 млн.
говорящих), однако это не доказано; обычно этот язык считают
тибето-бирманским или вообще исключают из китайско-тибетской семьи.
Остальные китайско-тибетские языки, насчитывающие около 60 млн.
говорящих, входят в тибето-бирманскую ветвь. Народы, говорящие на этих
языках, населяют большую часть Мьянмы (бывшей Бирмы), Непала, Бутана,
обширные районы юго-западного Китая и северо-восточной Индии. Важнейшие
тибето-бирманские языки или группы близкородственных языков: бирманский (до 30 млн. говорящих) в Мьянме и (свыше
5,5 млн.) в Сычуани и Юньнани (КНР); тибетский
(свыше 5 млн.) в Тибете, Цинхае, Сычуани (КНР), Кашмире (северная
Индия), Непале, Бутане; каренские языки (свыше 3 млн.) в Мьянме у
границы с Таиландом: хани (1,25 млн.) в Юньнани; манипури, или мейтхей (свыше 1 млн.); бодо, или
качари (750 тыс.), и гаро (до 700 тыс.) в Индии; цзинпо, или качин
(около 600 тыс.), в Мьянме и Юньнани; лису (до 600 тыс.) в Юньнани;
таманг (около 550 тыс.), неварский (свыше 450
тыс.) и гурунг (около 450 тыс.) в Непале. К тибето-бирманской ветви
относится исчезающий язык народа туцзя (до 3 млн. чел.) в Хунани (КНР),
но к настоящему времени большинство туцзя перешли на китайский язык.
Китайско-тибетские языки - слоговые,
изолирующие с большей или меньшей тенденцией к агглютинации. Основной фонетической единицей является слог, причём границы слогов, как правило, являются
одновременно границами морфем или слов. Звуки в составе слога располагаются в
строго определённом порядке (обычно - шумный согласный, сонант, промежуточный гласный, основной гласный, согласный; все элементы,
кроме основного гласного, могут отсутствовать). Сочетания согласных
встречаются не во всех языках и возможны только в начале слога. Число
согласных, встречающихся в конце слога, значительно меньше числа
возможных начальных согласных (обычно не более 6-8); в некоторых языках
допускаются только открытые слоги или существует только один конечный
носовой согласный. Во многих языках имеется тон.
В языках, история которых хорошо известна, можно наблюдать постепенное
упрощение консонантизма и усложнение системы
гласных и тонов.
Морфема, как правило, соответствует слогу; корень обычно неизменяем. Однако во многих языках
эти принципы нарушаются. Так, в бирманском языке возможно чередование согласных в корне: пхауʼ
‘продырявить’, пауʼ ‘быть продырявленным, иметь дыру’; в классическом
тибетском существовали неслоговые префиксы и суффиксы, выражавшие, в
частности, грамматические категории глагола: b-kru-s ‘вымыл’, khru-d
‘мой’; в цзинпо многие корни состоят из двух слогов, причём первый имеет
редуцированный гласный и в сочетаниях может отпадать: mă¹kui³ ‘слон’, но
kui³noŋ³ ‘стадо слонов’. Корень в принципе может употребляться как
корневое слово, например кит. mǎ 馬 ‘лошадь’, lái
來 ‘иди сюда’, бирм. мйин³ ‘лошадь’, пей³ ‘дай’;
однако часть именных корней (в некоторых языках значительная), чтобы
стать словом, нуждается в специальном аффиксе.
Таков китайский суффикс ‑z (слог с редуцированным гласным) в слове
fáng‑z 房子 ‘дом’, тибет. ‑pa в lag-pa ‘рука’,
префикс a¹- в лису a¹mo⁵ ‘лошадь’. Единственное назначение таких
аффиксов в том, чтобы образовать от корня законченное слово; в других
случаях они образуют имена от глаголов. Преобладающим способом словообразования является сложение корней.
Выделение слова часто представляет сложную проблему: трудно отличить сложное слово от словосочетания, аффикс от служебного слова. Классы слов (части речи) выделяются по способности слов
употребляться в составе определённых синтаксических конструкций и по сочетаемости со служебными морфемами. Например, в
китайском языке, сравнивая сочетания zhòng huār 種華兒 ‘сажать цветы’ и hóng huār 紅華兒 ‘красный цветок’, можно выделить три класса
слов - существительное, глагол, прилагательное,
различающиеся по тому, какое место они могут занимать в сочетаниях этого
типа: глагол может иметь после себя существительное в качестве
дополнения или другого зависимого члена, прилагательное может быть определением к существительному. В бирманском языке
среди служебных морфем выделяются именные частицы (например, тоу¹ - показатель
множественного числа, и¹ - показатель притяжательности) и глагольные частицы (например,
мэ² - показатель будущего времени, пйи² -
показатель перфекта); слова, сочетающиеся с
частицами первой группы, - имена, второй группы - глаголы.
Прилагательные в китайско-тибетских языках по грамматическим признакам
стоят ближе к глаголам, чем к именам; иногда их включают в состав
категории глагола как «глаголы качества». Широко распространена
конверсия, то есть образование слова,
принадлежащего к другой части речи, часто происходит без помощи
словообразовательных морфем, только путём изменения употребления.
Простейшие отношения между словами в предложении - дополнение при
глаголе, определение при существительном и т. п. - выражаются порядком
слов; например, китайское предложение bái mǎ chī cǎo 白馬吃草 ‘белая лошадь ест траву’ состоит только из
корневых слов, отношения между которыми определяются по их расположению.
Другие грамматические значения выражаются служебными морфемами.
Последние обычно легко отделяются от слова, к которому относятся, то
есть оформляют не слово, а словосочетание; ср. кит. chī cǎo de mǎ 吃草的馬 ‘лошадь, едящая траву’ (показатель
определения de 的 присоединен к словосочетанию
chī cǎo 吃草 ‘есть траву’); бирм. пан³ ахла¹ тоу¹
‘красивые цветы’ (показатель множественного числа присоединен к
сочетанию пан³ ахла¹, букв. - цветы красивые). Часто в одних и тех же
условиях служебный элемент может или употребляться, или опускаться,
почти не меняя значения целого; например, в классическом тибетском
síng-gi lo-ma и síng-lo (-gi - частица притяжательности, ‑ma - суффикс
существительного) одинаково переводятся ‘листья дерева’. Постпозитивные
служебные морфемы встречаются гораздо чаще, чем препозитивные.
Письменности китайско-тибетских языков делятся на три основных типа:
идеографические, фонетические письменности индийского
происхождения и письменности, созданные сравнительно недавно на основе
латинского или русского алфавитов. К первому типу относится китайская
иероглифика (см. Китайское письмо;
первые памятники относятся к 13 или 14 вв. до н. э.), внешне похожее на
неё тангутское письмо, введённое в 11 в. и
забытое после гибели тангутского государства, письмо наси, знаки
которого напоминают стилизованные рисунки, и более простое по форме
письмо и (скорее слоговое, чем идеографическое). Второй тип представлен
прежде всего тибетским и бирманским алфавитами (первый существует с
7 в., второй - с 11 в.). Менее распространены письмо невари (известно с
12 в.), ронг, или лепча (с конца 17 в.), и манипури. Слегка
видоизменённый бирманский алфавит используется для записи нескольких
каренских диалектов. Индийское происхождение имела также письменность мёртвого языка пью в современной Мьянме
(сохранились тексты 6-12 вв.). Общая особенность алфавитов этого типа
состоит в том, что гласный «а» не имеет специального обозначения -
согласная буква без знака гласного читается с гласным «а»; знаки
остальных гласных могут занимать любое место по отношению к согласной
букве - над ней, под ней и т. п.; в сочетаниях согласных вторая буква
подписывается под первой и обычно упрощается. Письменности на латинской
основе разработаны для ряда языков Китая и Мьянмы, в т. ч. для языка и.
Дунганский язык (в пределах СССР) пользуется письменностью на основе
русского алфавита (с добавлением нескольких букв).
Первые попытки сравнительного и типологического изучения
китайско-тибетских языков делались в 80-90‑х гг. 19 в. (В. Грубе,
А. Террьен де Лакупри, А. Конради и другие). Обширный
систематизированный материал по китайско-тибетским языкам,
обработанный С. Коновом, опубликован в «Лингвистическом обзоре Индии»
(1899-1928). В 30‑х гг. 20 в. аналогичная работа была выполнена в
Калифорнийском университете (США), но осталась неопубликованной. На
ней основаны обобщающие исследования Р. Шейфера (1966-74) и
П. К. Бенедикта (1972).
Grierson G. A. (ed.), Linguistic survey of India,
v. 1. pt 2, Calcutta, 1928; v. 3, pt 1-3, Calcutta, 1903-09;
Shafer R., Bibliography of Sino-Tibetan
languages, v. 1-2, Wiesbaden, 1957-63;
его же, Introduction to Sino-Tibetan,
pt 1-5, Wiesbaden, 1966-74.
Benedict P. K., Sino-Tibetan: a conspectus,
Camb., 1972.
С. Е. Яхонтов.