(от греч. μορφή - форма) - одна из основных единиц языка, часто определяемая как минимальный
знак, т. е. такая единица, в которой за определённой фонетической формой (означающим) закреплено определённое содержание
(означаемое) и которая не членится на более
простые единицы того же рода. В определённых случаях допустимо говорить
о нулевой морфеме (с фонетически не выраженным означающим),
например нулевая флексия именительного падежа единственного числа
слова «дом» («дом-ø»). Морфема - предельный результат так называемого
первого лингвистического членения (по А. Мартине), т. е. сегментация речевого текста на двусторонние
единицы - знаки языковые; этим морфема
отличается от такой отчасти иерархически соотнесённой с ней единицы
второго лингвистического членения (сегментации на односторонние,
формальные единицы), как слог. Это
различение существенно для языков синтетического типа (см. Синтетизм), в которых морфемное и слоговое членение
не совпадают, ср. «берёз-а» - две морфемы (корневая и флексионная) и
[б’и-р’о́-зъ] - 3 слога; в связи с этим иногда говорят, применительно к
морфологической и фонетической структуре слова, соответственно о его глубине (количество
морфем) и длине (количество слогов). Иная картина в языках
изолирующе-силлабического типа, где морфема обычно совпадает со слогом,
чем и обусловлено использование, например в китаистике, термина
«морфосиллабема» (или «силлабоморфема»), означающего
минимальную фономорфологическую единицу.
Понятие и термин «морфема», предложенные в 1881 И. А. Бодуэном де
Куртенэ как обобщение понятий корень и
аффикс, получают распространение в
работах представителей пражской
лингвистической школы, Л. Блумфилда и в дескриптивной лингвистике, а также в советском языкознании, развиваясь, переосмысляясь
и получая новые интерпретации в ходе постепенного учёта асимметричного дуализма формы и функции в
языковом знаке (ср. противопоставление морфемы и семы у В. Скалички,
морфа и морфемы в позднем дескриптивизме, морфемы и монемы в работах
Мартине и О. Лешки). Понятие морфемы, выйдя за пределы структурной лингвистики, стало одним из основных
в общем языкознании, в описательных и
Будучи, наряду со словом, основной единицей морфологии, морфема осмысляется, подобно фонеме, как абстрактный инвариант,
реализующийся в виде конкретных вариантов - морфов (алломорфов); варьирование морфем
связано с позицией - как грамматически (и тогда морфема предстаёт в виде
грамматического или морфонологического варианта), так и фонетически
(тогда морфема предстаёт в виде фонетического варианта). Например, в рус. «писать» - «пишу» корневая морфема находится в
грамматической позиции (форма инфинитива - форма
настоящего времени), вызывающей чередование морфов, а в английской морфеме множественного числа существительных
варианты [s] -[z] - [ız] обусловлены фонетической позицией - качеством
исхода основы, ср. bats ‘летучие мыши’ - birds ‘птицы’ - boxes
‘коробки’.
Понятие морфемы, как и большинство содержательных лингвистических
понятий, отличается двойственностью, проистекающей из необходимости
употреблять общее название и для неформального объекта,
представляющего собой известный тип языковых сущностей (онтологический
аспект), и для различных конструктов - его формальных аналогов
(эпистемологический аспект). Поэтому единому по замыслу понятию морфемы
соответствует значительное разнообразие более формальных его
осмыслений, отражающих не столько различие теоретических предпосылок,
сколько различие в исследовательских целях. Вместе с тем
многократные попытки уточнения и формализации понятия морфемы не
получили всеобщего признания. В идеале формальное определение морфемы
должно было бы обеспечивать единство объёма этого понятия в каждом
конкретном языке, одновременно не вступая в противоречие с интуитивным
представлением о сущности морфемы как компонента слова и со стихийно
сложившейся практикой морфологического анализа. Трудности, возникающие
на этом пути, связаны, с одной стороны, с неопределённостью принципов парадигматического отождествления разных
конкретных морфем (т. е. принципов сведения алломорфов в морфему;
например, считать ли ‑ов в «отцов» и ‑ей в «матерей» или ‑s в англ. pen‑s и ‑en в ox‑en ‘быки’
представителями одной морфемы); с другой стороны, с неопределённостью
пределов допустимого расширения понятия морфемы путём наделения
морфемным статусом «остаточных» единиц типа ‑ярус в «стеклярус», ‑адья в
«попадья» и т. п. Поэтому распространены различные употребления
термина «морфема», отражающие те или иные сдвиги в содержании этого
понятия (иногда и терминологическую небрежность). В частности, в
многоуровневых динамических моделях языка морфема нередко теряет
статус цельной двусторонней единицы вследствие расщепления её на
отдельные элементы - семантический и формальный, которыми и оперируют
при характеристике уровней языка. Так, под
морфемой может пониматься, с одной стороны, только её означающее (ср.
такие формулировки: «морфема состоит из фонем», «морфема состоит из
морфонем» и т. п.) или относительно автономная часть означающего, т. е.
дистрибутивно самостоятельный компонент, который скорее должен был бы
трактоваться как «субморф», или морфемоид. Таковы, например,
компоненты морфологических идиом типа рус. «за-быть», нем. Hoch-zeit ‘свадьба’
Под морфемой может пониматься, с другой стороны, только её означаемое
(например, когда говорится, что в русском языке
морфема «им. п. мн. ч.» выражается морфом ‑и в слове «яблок‑и», но
морфом ‑а в слове «город‑а»; такое употребление касается главным образом
грамматических, «флективных», морфем) или относительно автономная
часть означаемого, т. е., по существу, сема. Так нередко трактуют элементы содержания
супплетивных форм: например, говорят, что английская словоформа (или
«морф», «мегаморф») am выражает сочетание морфем
be + praes. ind. + 1 sg.
Иногда так же трактуются граммемы
разных грамматических категорий, выражаемые во флективных языках в составе одной грамматической
формы с помощью единой флексии (кумулятивно); например, Дж. Лайонз
считает, что в латинском языке сочетание морфем
masc. + sing. + nom. выражается морфом ‑us. Некоторые учёные статус морфемы приписывают
единицам морфологически неэлементарным - таким, как основа или грамматическая часть словоформы, хотя
основы обычно содержат более одной морфемы в традиционном понимании (ср.
основу в слове «-ый», состоящую из трёх морфем).
Иногда подобная трактовка морфемы связана с выходом за пределы словоформы; например, З. З. Харрис
выделяет «прерывную» (дистантную) морфему ‑us...-us в латинском словосочетании fili-us bon-us ‘хороший сын’. На функционировании
морфемы в слове обычно не делается ограничений; единственное общее
требование - чтобы морфема по протяженности не превышала слова. Однако
Ж. Вандриес, Ч. Ф. Хоккетт, Э. Харрис считают возможным выделять так
называемые надсловные, сверхсловные морфемы - порядок слов, интонацию, согласование, управление и т. п. Некоторые учёные, понимая
морфему как «часть слова» («связанную форму»), отрицают универсальность
морфемы: «аморфные» языки (древнекитайский,
вьетнамский, йоруба, тайские, пиджин-инглиш) считаются «неморфемными»;
существует мнение о «бессловном» характере этих языков (Т. Милевский),
отражающее представление о предложении в
«аморфном» языке как о цепочке морфем. По-видимому, корректнее говорить
о слабой структурной противопоставленности слова и морфемы в ряде
языков. Применительно к флективным языкам узкая трактовка морфемы как
«части слова» приводит к тому, что значимые единицы, материально
совпадающие со словом (ср. рус. «к», «при», «на», «и», «увы», «бац»,
«вчера», «очень», «там», «метро», «рагу» и т. п.), не получают порой
статуса морфем. Некоторые французские языковеды вслед за Вандриесом
употребляют термин «морфема» лишь по отношению к служебным единицам
(аффиксам и служебным словам), называя
знаменательные морфемы (корни) «семантемами» (Ш. Балли) или «лексемами»
(Мартине); в качестве общего термина для служебных и знаменательных
единиц используется термин «монема» (Мартине).
Следование принципу двусторонности морфемы проявляется в
распространённом запрете на выделение «пустых» («асемантических»)
морфем. Если такого рода морфологические элементы появляются в ходе
анализа, то либо говорят об исключениях из правила «безостаточной
выделимости» морфем (т. е. сплошного членения слова на морфемы) и
называют остатки членения «нерегулярными формальными наращениями»,
«интерфиксами», «структемами», «асемантемами», «соединителями»,
«формативами» и т. п., либо включают избыточный отрезок в состав одной
из соседних морфем, либо (иногда с натяжкой) приписывают ему
«полустёршееся» значение (например, уменьшительность в слове «нож-ик»),
либо усматривают повторение (плеоназм, итерацию) избыточно выраженных
значений (например, значение множественности в слове «чуд-ес‑а» и
т. п.). Общепринятым является также требование непременной
«материальности» означающего (не только по отношению к корневым
морфемам, но и к некоторым типам словообразовательных морфем), запрещающее,
например, постулировать «нулевую» деривационную морфему со значением «мясо X-а» в
слове «лещ» (в значении «мясо леща»), синонимичную морфеме ‑ин- в слове «севрюжина».
Некоторые учёные ещё более сужают понятие «морфема», требуя непременной
сегментности (линейного характера) означающего морфемы
(морфа), которое, таким образом, должно представлять собой цепочку
фонем (или морфонем). В этом случае из числа экспонентов морфемы
исключаются значащие супрасегментные средства - чередования, редупликации, тон, ударение; за пределами рассмотрения остаются при
этом и такие явления, как конверсия и т. п.
Маслов Ю. С., О некоторых расхождениях в понимании термина
«морфема», «Учёные записки ЛГУ», 1961, № 301, сер. филол. наук, в. 60,
с. 140-52;
его же, К семантической типологии морфем, в сб.: Русский
язык. Вопросы его истории и современного состояния, М., 1978;
Мартине А., Основы общей лингвистики, пер. с франц., в кн.:
Новое в лингвистике, в. 3, М., 1963;
Климов Г. А., Фонема и морфема, М., 1967;
Блумфилд Л., Язык, пер. с англ., М., 1968;
Арутюнова Н. Д., О значимых единицах языка, в сб.:
Исследования по общей теории грамматики, М., 1968;
Чинчлей Г. С., Соотношение минимальных значимых единиц
языковой структуры, Киш., 1975;
Лэм С., Очерк стратификационной грамматики, пер. с англ.,
Минск, 1977;
Тезисы рабочего совещания по морфеме, М., 1980;
Кузнецова А. И., Ефремова Т. Ф., Словарь морфем
Harris Z., Structural linguistics, Chi.,
1961;
Bierwisch M., Über den theoretischen Status
des Morphems, в кн.: Studia grammatica, Bd 1, B.,
1962;
Matthews P. H., Recent developments in
morphology, в кн.: New horizons in linguistics,
Harmondsworth, 1977;
см. также литературу при статьях Морфология, Морф,
В. А. Виноградов, С. А. Крылов, А. К. Поливанова.