Палеоазиа́тские языки́ -
условно определяемая языковая общность, объединяющая генетически не
связанные между собой чукотско-камчатские
языки, эскимосско-алеутские языки,
енисейские языки, юкагиро-чуванские языки и изолированный нивхский язык.
Л. И. Шренк относил к П. я. также айнский язык; эту точку зрения поддерживал
Н. А. Невский и другие учёные, однако она была опровергнута позднее
(Л. Я. Штернберг и другие). Выделение П. я. как некоей общности восходит
к выдвинутой в середине 19 в. гипотезе Шренка, согласно которой
соответствующие сибирские народности являются потомками коренных
обитателей Сибири. Предполагалось, что в результате миграций алтайских
народов (см. Алтайские языки) коренные
народности Сибири были частью ассимилированы пришельцами, а частью
оттеснены в северные районы Азии и Северной Америки и сохранились лишь
небольшими группами от бассейна реки Енисей до Тихого океана. Гипотеза
Шренка сама по себе не определяет генетическое родство П. я. и их
носителей; отсутствие такого родства доказали последующие исследования,
и термин «П. я.» закрепился как условное название.
Внешние генетические связи П. я. остаются невыясненными, хотя
выдвинут ряд гипотез. Так, высказано предположение о южном
происхождении енисейских языков, которое основывается, во-первых, на
попытках этнической привязки енисейцев к карасукской культуре,
принесённой в Южную Сибирь, по одной версии (С. А. Теплоухов,
С. В. Киселёв, Л. Н. Гумилев и другие), из юго-восточных районов (Ордос
и другие), а по другой (Н. Л. Членова) - из юго-западных районов (Памир,
Верхний Иртыш и др.), и во-вторых, - на исторически достоверных
контактах между енисейскими и другими языками. Юкагирско-чуванские
языки, ныне представленные юкагирским
языком, по В. И. Иохельсону, обнаруживают родство с языками
индейцев Северной Америки; Ю. А. Крейнович выдвинул сначала
предположение о связях юкагирского языка с самодийскими языками, а позже - с финно-угорскими языками. В отношении нивхского
языка выдвигались предположения о его возможных связях с алтайскими
и уральскими языками, с кавказскими и чукотско-камчатскими, с юкагирским и
языками индейцев Северной Америки; такой перечень сам по себе
показывает, что проблема ещё далека от решения. Для эскимосско-алеутских
языков предполагаются древнейшие связи с уральскими языками через
юкагирский, но убедительных аргументов в пользу этой гипотезы пока
нет. Неопределёнными остаются и древние генетические связи
чукотско-камчатских языков; высказывается лишь точка зрения, что ительменский язык иного генетического
происхождения, чем другие чукотско-камчатские языки.
Типологические характеристики П. я. различны,
хотя между некоторыми семьями наблюдаются черты
структурно-типологического сходства. Чукотско-камчатские и
эскимосско-алеутские языки характеризуются наличием оппозиции
абсолютной и эргативной конструкций предложения
в зависимости от переходной или непереходной
семантики глагола
(особняком стоит лишь ительменский язык как язык номинативной типологии). Черты эргативности
наблюдаются и в юкагирском языке. Енисейские языки определяются как
номинативные, но с реликтовыми признаками активного и эргативного строя. Нивхский язык - язык
номинативной типологии. С формально-типологической точки зрения П. я. -
агглютинативные. В простом предложении
доминирует, как правило, глагольная словоформа,
простое предложение превалирует над сложным,
особенно сложноподчинённым. Правда, неразвитость сложного предложения
компенсируется, особенно в чукотско-камчатских и эскимосско-алеутских
языках, широким распространением деепричастных оборотов. В лексике П. я. - обилие слов, обозначающих
реалии быта и промыслово-хозяйственной деятельности; много заимствований из русского
языка.
Первые сведения о П. я. собраны различными учёными и миссионерами в
18 в.; научное изучение начинается в 19 в. трудами русских и
западноевропейских учёных. Интенсивное исследование П. я.,
обусловленное прежде всего необходимостью создания письменностей, начинается после Октябрьской
революции 1917 в СССР. С 20‑х гг. П. я. активно изучаются советскими,
западноевропейскими, американскими, канадскими и японскими
учёными; результаты этих исследований представляют интерес не только для
языкознания, но и для смежных наук, стремящихся объяснить сложные этнолингвистические процессы в истории Евразии
и Северной Америки, происходившие с древнейших времён.
Языки и письменность палеоазиатских народов, в кн.: Языки и
письменность народов Севера, ч. 3, М.-Л., 1934;
Мещанинов И. И., Палеоазиатские языки, Изв. АН СССР, ОЛЯ,
1948, т. 7, в. 6;
Вдовин И. С., История изучения палеоазиатских языков,
М.-Л., 1954;
Скорик П. Я., Палеоазиатские языки, в кн.: Советское
языкознание за 50 лет, М., 1967;
Палеоазиатские языки, в кн.: Языки народов СССР, т. 5, Л.,
1968;
Палеоазиатские языки, в кн.: Языки Азии и Африки, [т. 3], М.,
1979;
Структура предложения в языках различных типов. Палеоазиатские
языки, Л., 1984;
Jakobson R., Hüttl-Worth G.,
Beebe J., Paleosiberian peoples and languages.
A bibliographical guide, New Haven, 1957.
Г. К. Вернер.