Фо́рма
в языкознании - 1) внешняя, наблюдаемая,
связанная со слуховым (или зрительным) восприятием сторона языка.
Употребляясь по отношению к языку вообще, термин
«форма» соответствует терминам «выражение» у Ф. де Соссюра или «план
выражения» у Л. Ельмслева и обозначает область материальных средств,
служащих для передачи языковых сообщений (в большинстве концепций,
считающих основным объектом лингвистики устную разновидность
естественного человеческого языка, речь идёт в первую очередь об области
звуковых явлений). В этом смысле форма противопоставляется
содержанию (особенно в работах с литературоведческим уклоном), семантике, смысловой стороне языка.
Употребляясь по отношению к отдельной языковой единице, термин
«форма» обозначает внешнюю сторону знака
языкового, его материальную, физическую сущность и
противопоставляется значению, смыслу, понятию, функции и т. п.
Термин «форма» в этом понимании считается эквивалентом термина vox (звучание, звук, голос) традиционной
(средневековой) грамматики, понимавшегося как та часть dictio (речи), которая ассоциируется в сознании
говорящих с другой его частью - significatio
(значением). Противопоставление формы и значения как двух сторон
языкового знака сопоставимо с противопоставлением означающего и означаемого у де Соссюра (см. Женевская школа).
В концепции дескриптивной
лингвистики форма определяется как отрезок звуковой цепочки, несущий
какую-либо информацию; характерным для дескриптивизма является явное
или неявное затушёвывание соотнесённости форм со значениями и
стремление описывать функционирование форм в языке, опираясь лишь на
их дистрибуцию, изолированно от значений.
Согласно Л. Блумфилду, формы делятся на простые и сложные, а также на
«свободные» (слова и конструкции) и «связанные» (морфемы). Грамматика в
целом определяется как «значимая аранжировка форм». Понятие
«формального» в дескриптивизме следует отличать от соответствующих
терминов в европейской традиции. Так, в работах
Ф. Ф. Фортунатова и других представителей московской фортунатовской школы «формальное»
ассоциируется прежде всего с понятием формы слова, т. е. членимости на
Соответственно слова «кенгуру» и «очень» зачисляются в один и тот же
«формальный класс» неизменяемых слов. Дескриптивисты же, напротив,
исходя из синтаксической дистрибуции, относят
эти слова к двум различным «формальным классам» - к классу субстантивных выражений и к классу адвербиальных выражений.
2) Определённый способ членения внеязыковой действительности, в
терминологии де Соссюра - способ языкового членения фонетической или семантической «субстанции». Рассматриваемая вне
языкового использования, каждая из этих субстанций представляет
собой некоторую «аморфную массу». Согласно де Соссюру, «язык есть форма,
а не субстанция»; как и для шахматной фигуры, для языковой единицы
существенным является не материал, из которого она построена, а
исключительно множество противопоставлений, в которое она входит» (см.
Система языковая). В глоссематике Ельмслева форма
противопоставляется не только субстанции, но и «материалу». Так,
материал, из которого строится план выражения, может быть общим для всех языков - например, это все те звуки, которые
могут произноситься речевым аппаратом человека.
На этот общий материал (он может быть не только фонетическим, но и графическим, тактильным или любым иным)
проецируется характерная для данного языка форма выражения. Именно она
формирует материал выражения, превращая его в субстанцию выражения.
Подобным образом один и тот же материал содержания (внеязыковые
ситуации, всё то, что может быть предметом мысли) расчленяется и
оформляется в каждом языке по-особому, в соответствии с присущей ему
формой содержания. «Смысл», упорядоченный этой формой, превращается в
субстанцию содержания. Форма каждого из планов - специфическая для
данного языка структура, или «схема» (сеть отношений между элементами),
независимая от той субстанции, в которой она манифестируется. Тезис о
независимости формы от субстанции подвергался критике теоретиками пражской лингвистической школы
(Н. С. Трубецкой, Р. О. Якобсон, позднее А. Мартине) и в советском языкознании (см. Философские проблемы языкознания). На современном
уровне развития культуры (и, в частности, литературы) нельзя говорить о
полной тождественности письменной и устной
разновидностей конкретного языка, различающихся только
субстанцией выражения (графической или фонетической). Вместе с тем
сама способность воплощаться в разных субстанциях является
характерологической особенностью естественного
человеческого языка, отличающей его от других знаковых систем, для
которых принадлежность к тому или иному типу определяется именно
той или иной субстанцией выражения (ср. такие семиотические системы, как живопись, музыка,
хореография и т. п.).
Трактовка формы у де Соссюра и Ельмслева обнаруживает сходство с
противопоставлением формы и «материи» в аристотелевской концепции,
согласно которой каждая индивидуальная вещь состоит из материи
(некоторого физического материала) и из определённой формы,
накладываемой на эту материю и придающей вещи тождественность самой
себе и внутреннюю устойчивость. Аристотелевское противопоставление
материи и формы было, с другой стороны, в дальнейшем использовано
грамматистами для разграничения «материальных, вещественных»
(т. е. лексических) и «формальных» (т. е. грамматических) значений, а также знаменательных
речи.
«Форма содержания» в глоссематике до известной степени близка понятию
«внутренняя форма языка» в ряде концепций 19-20 вв. (в особенности в
работах немецких лингвистов-теоретиков).
3) Видоизменение, разновидность, одна из ипостасей некоторой
сущности. В этом значении особенно часто употребляется по отношению к
слову, прежде всего по отношению к его грамматическим формам. При этом термин «форма»
используется как по отношению к тому или иному конкретному слову (в этом
случае наряду с термином «форма слова» употребляется термин «словоформа»), так и по отношению к классу
однофункциональных грамматических форм разных слов (так, говорят, что
субстантивная форма творительного падежа
единственного числа представлена в
словоформах «домом», «костью», «стеной»).
Приведённые значения термина «форма» на первый взгляд не имеют между
собой ничего общего или даже противоречат одно другому. Так, слово
«форма» в значении ‘разновидность’ употребляется, например, в таких (не
вполне терминологических) сочетаниях, как «письменная форма, устная
форма языка», что находится в прямом противоречии с глоссематическим терминоупотреблением: по Ельмслеву, в
письменной и устной разновидностях определённого языка
представлена одна и та же форма, хотя и разные субстанции. Однако,
например, понятие грамматической формы совместимо как с представлением о
видоизменении некоторой сущности, так и с представлением об организующей
функции формы. Связь между перечисленными аспектами формы отражена, к
примеру, в предложенном Г. О. Винокуром определении, согласно которому
форма языковых единиц (морфем, слов, предложений - т. е. единств, на которые членится
связная речь) представляет собой «то или иное устройство единства,
отличающее его от других и выражающееся в том, как оно функционирует в
речи».
Аналогичная многозначность характеризует и термин «формальный»,
употребляемый в следующих смыслах: 1) по отношению к фонологии и грамматике - в
противоположность термину «семантический»
(ср. первое значение термина «форма»); 2) по отношению к фонологической,
грамматической и семантической структуре языка, противополагаясь
«средствам», которыми реализуется язык, т. е. мыслительному или
физическому континууму, структурируемому языковой
системой (ср. второе значение термина «форма»); 3) как эквивалент
«формализованного» или «эксплицитного», в противоположность
«неформальному» или «интуитивному» (под формальным описанием языка
подразумевается, в частности, набор правил, допускающий их
механическое применение, не требующее «понимания»; этот смысл связан с
первым значением термина «форма»); 4) в сочетании «формальная
грамматика» противопоставляется «понятийной грамматике» (см. Понятийные категории).
Есперсен О., Философия грамматики, пер. с англ., М.,
1958;
Винокур Г. О., Форма слова и части речи в русском языке, в
его кн.: Избранные работы по русскому языку, М., 1959;
Ельмслев Л., Пролегомены к теории языка, «Новое в
лингвистике», в. 1, М., 1960;
Ярцева В. Н., Проблема формы и содержания синтаксических
единиц в трактовке дескриптивистов и «менталистов», в сб.: Вопросы
теории языка в современной зарубежной лингвистике, М., 1961;
Апресян Ю. Д., Идеи и методы современной структурной
лингвистики, М., 1966;
Блумфилд Л., Язык, пер. с англ., М., 1968;
Лайонз Дж., Введение в теоретическую лингвистику, пер. с
англ., М., 1978;
Бондарко Л. В., Форма слова, в кн.: Русский язык.
Энциклопедия, М., 1979;
Fries Ch., The structure of English, N. Y.,
1952;
Basell C. E., Linguistic form, Ist., 1953;
Hartmann P., Theorie der Grammatik, Bd. 1. Die
Sprache als Form, s’Gravenhage, 1959;
Glinz H., Die innere Form des Deutschen, 5 Aufl.,
Bern - Münch., 1968;
Form and substance. Phonetic and linguistic papers.
Presented to E. Fischer - Jørgensen, Kbh., 1971;
Helbig G., Geschichte der neueren
Sprachwissenschaft, Lpz., 1973;
Chomsky N., Essays on form and interpretation,
N. Y., 1977;
см. также литературу при статьях Структурная лингвистика, Грамматическая форма, Московская фортунатовская школа.
Т. В. Булыгина, С. А. Крылов.