Филосо́фские пробле́мы языкозна́ния -
проблемы, касающиеся наиболее общих, конститутивных свойств самого
языка, проявления в языке (и в процессе его изучения) предельно общих
свойств (черт) объективного мира, общих закономерностей развития
природы, общества и познания, а также лингвистические проблемы, так или
иначе связанные с решением основного вопроса философии. Это проблемы
природы и сущности языка (прежде всего - его социальной природы),
отношения языка и мышления, языка и общества, системы и структуры в
языке, его знакового характера, языкового значения, происхождения,
эволюции и истории языка, идиоэтнического и универсального в языке,
возникновения и развития философии языка и др.
Ф. п. я. могут быть подразделены на 2 цикла: 1) проблемы онтологии
языка; 2) проблемы принципов исследования языка, базирующихся на тех
или иных теоретико-познавательных установках, - методологические проблемы языкознания.
К онтологическому циклу относится в первую очередь проблема
природы и сущности языка, понимаемого в предельно широком
смысле - как основное средство общения в единстве со всеми конкретными
случаями его реализации (противопоставление языка и речи в
духе Ф. де Соссюра - лишь частный вопрос в рамках этой комплексной
проблемы). Даже при таком широком использовании термина «язык» его
истолкование оказывается неоднозначным. Во-первых, под языком
понимают одностороннее, материальное явление - систему и
совокупность актов функционирования материальных средств общения,
служащих одновременно материальной основой для мышления и некоторых
других психических процессов у человека. В этом случае говорят о языке
как материальной оболочке мышления, как материальном средстве
формирования, выражения и сообщения мыслей, о языке как особой системе
связей в коре головного мозга человека (второй сигнальной системе).
Во-вторых, языком признаётся двустороннее, материально-идеальное
явление - сложное единство множества материальных фактов (материальных
средств общения и формирования мыслей), составляющих в совокупности
язык в первом понимании, и множества закрепленных за ними фактов
идеальных, взятых как со стороны системы, в которую они входят, так и со
стороны их функционирования в конкретных процессах. В этом случае
говорится о языке как единстве плана выражения и плана содержания, о
языке как «непосредственной действительности мысли»
(Маркс К., Энгельс Ф., «Немецкая идеология»,
с. 448-449; библиографическое описание здесь и далее см. в пристатейной
библиографии) и в качестве плана выражения рассматривается язык в первом
понимании. При таком использовании термина «язык» возможно говорить о
сущности языковой семантики, о семантическом своеобразии одних языков по
сравнению с другими, о семантических особенностях стилевых и иных
разновидностей одного и того же языка. Именно такое понимание языка -
как двустороннего, материально-идеального по своей природе явления -
характерно для большинства советских исследователей.
Поскольку язык есть общественное явление, его сущность раскрывается в
первую очередь через его отношение к обществу: это отношение состоит в
том, что, с одной стороны, язык представляет собой продукт общественных
отношений (в конечном счёте - общественно-производственной практики), а
с другой - служит для удовлетворения потребностей общества, язык
обслуживает его как «важнейшее средство человеческого общения»
(Ленин В. И., «О праве наций на самоопределение»,
с. 258).
Иные стороны сущности языка раскрываются через его отношение к
мышлению, в качестве непосредственной действительности которого
он выступает (см. Язык и мышление),
через его отношение к объективному миру, состоящее в том, что единицы
языка со стороны плана содержания отражают предметы
действительности, а со стороны плана выражения обозначают их; через
внутрисистемные отношения и связи в самом языке (см. Система языковая) и через противопоставленность
и взаимосвязь системы языка как социального факта и конкретных речевых
её реализаций. Диалектико-материалистическое понимание природы и
сущности языка несовместимо с его трактовкой как чисто психического или
биологического явления, как механического (не связанного с сознанием)
процесса или индивидуально-эстетического способа выражения идеального
содержания.
К проблеме природы и сущности языка примыкают вопросы о языке как
системно-структурном образовании; о степени самостоятельности
языка как достаточно сложной иерархической системы; об эволюции и
развитии языка.
В соответствии с одним из основных положений материалистической
диалектики правомерно рассматривать язык как целостную
систему, в пределах которой все компоненты взаимосвязаны и
взаимообусловлены. Однако неправомерным является преувеличение
роли связей и отношений между единицами
языка, а иногда и сведение самих единиц лишь к пучкам пересечения
чистых отношений, что свойственно релятивистским структуралистским
концепциям. Теоретик датского структурализма (см. Глоссематика) Л. Ельмслев считал, что
«постулирование объектов как чего-то отличного от терминов отношений
является излишней аксиомой и, следовательно, метафизической гипотезой,
от которой лингвистике предстоит освободиться». В действительности же
взаимосвязь и взаимообусловленность явлений не исключает, а,
наоборот, предполагает внутреннюю специфику каждого из них, невыводимую
из их отношений к другим явлениям, из их положения в системе.
«...Свойства данной вещи не возникают из её отношения к другим вещам, а
лишь обнаруживаются в таком отношении...» (Маркс К., «Капитал»,
с. 67). «...Отношения между вещами суть реальные отношения, вытекающие
из природы вещей» (Ленин В. И., «Философские тетради», с. 482).
Находясь в системе, каждое явление приобретает свойства, являющиеся
результатом взаимодействия его внутренних особенностей и
особенностей других компонентов системы, т. е. реляционные, системные
свойства, несводимые к его внутренней природе, но проистекающие из неё.
Взаимодействуя своими внутренними особенностями, компоненты влияют на
систему. Приобретая под воздействием других компонентов реляционные
свойства, каждый компонент сам подвергается воздействию системы,
определяется ею.
Решая проблему эволюции и развития языка, большинство
языковедов исходят из того, что язык как порождение общественных
отношений в конечном счёте определяется в своём существовании и развитии
развитием человеческого общества, обусловливающим его неизменное
совершенствование, его прогресс; с историческими типами общности людей,
сменяющими друг друга в поступательном движении истории, связаны и
определённые социальные типы языка (язык этноса, народности, нации, литературный язык и др.). Однако как качественно
специфическое образование, занимающее особое место среди общественных
явлений, язык обладает и относительной самостоятельностью в своём
развитии и функционировании. Специфика и относительная
самостоятельность процессов, протекающих в языке, определяется
действием внутренних закономерностей развития и функционирования
языка (см. Законы развития языка),
лежащих в основе количественных и качественных изменений, происходящих в
языке. Среди этих закономерностей особую роль играет диалектическое
противоречие между функциональным назначением языка и его системной
организацией. Это противоречие, состоящее в отставании системы в силу
её устойчивости от постоянно растущих функциональных потребностей
общения, в возникающей на определённом этапе развития неспособности
системных средств удовлетворять возросшие функциональные потребности,
выступает в качестве основного внутреннего фактора развития языка,
внутреннего источника происходящих в нём изменений. Сказанное
свидетельствует о необходимости рассматривать в единстве внутренние
закономерности языкового развития и функционирования и
экстралингвистические, в первую очередь социальные, факторы, без которых
прогресс в языке оказался бы невозможным. Рассматривая языковой прогресс
как неотъемлемую часть развития общества на всех исторических этапах,
как процесс, захватывающий все стороны языка, советское языкознание
отвергает суженное понимание прогресса языка, связывающее его лишь с
доисторическим периодом (романтико-философские концепции) или только с
ограниченными структурными преобразованиями - с переходом от
изолирующего строя слова к агглютинативности и от агглютинативности
к флективности или от синтетизма к аналитизму
(А. Шлейхер, О. Есперсен).
Особую роль среди Ф. п. я. играет вопрос о знаковом характере
языковых единиц. Только благодаря знаковости материальной стороны
языковых единиц, условности её связи с явлениями объективного мира
оказываются возможными свойственные мышлению абстрагирование и
обобщение, так как лишь отсутствие сходства материальной стороны
единицы языка с предметами позволяет ей замещать целый класс предметов,
значительно отличающихся друг от друга, несмотря на наличие общих
признаков, воспроизводя их единое обобщённое, абстрагированное
отражение (см. Знак языковой).
Наблюдается двоякий подход к этой сложной проблеме при её освещении с
материалистических позиций. Лингвисты, называющие знаками по
традиции лишь материальные образования, условно замещающие объекты и
передающие информацию о них в силу условной связи с ними, признают
знаковый характер только за материальной стороной языковой единицы,
считая, что знаковость идеального содержания означает чистую
условность его связи с объектом, исключает более или менее точное
отражение объекта в сознании (В. З. Панфилов, П. В. Чесноков,
В. М. Солнцев, А. С. Мельничук и другие). Языковеды, вкладывающие в
термин «знак» иное содержание, а именно: двустороннее
материально-идеальное построение, одной стороной условно замещающее
объект, а другой - отражающее его, - рассматривают в качестве знака
билатеральную единицу языка в целом, в неразрывном единстве
материальной и идеальной её сторон (звуков и значений), отмечая
одновременно их относительную независимость друг от друга и
возможность, вследствие этого, изменений либо одной (фонетическое изменение), либо другой (семантическое изменение) стороны, либо знака в
целом (Г. В. Колшанский, А. А. Уфимцева, Ю. С. Степанов, Н. А. Слюсарева
и другие). В некоторых знаковых теориях языка проблема освещается с
позиций идеалистической философии (см. Знаковые теории языка), неправомерно отрицающей
факт отражения объективной действительности в идеальном
содержании, воспроизводимом с помощью знака.
Проблема знаковости языковых единиц смыкается с проблемой
языкового значения, поскольку без значения не может быть языкового
знака. В учении о значении проявляется противоположность
материалистического и идеалистического подходов. В основе
материалистической концепции значения лежит ленинская теория
отражения. При материалистическом истолковании значения идеальное
содержание языковой единицы понимается как отражение предметов и явлений
объективной действительности с возможными эмоционально-волевыми
наслоениями (см. Номинация, Коннотация), при идеалистической
трактовке значения, последнее рассматривается как чистое порождение
сознания.
Проблемы знака и значения неразрывно связаны с проблемой
взаимоотношения языка и мышления, языка и познания в
целом. Из понимания языкового знака как материальной единицы,
лишённой сходства с обозначаемыми предметами, лишь условно соотносимой с
ними и потому способной замещать целый класс различающихся между собой
предметов, воссоздавая их единый обобщённый, абстрагированный
гносеологический образ, следует неизбежный вывод о необходимости
языковых знаков (следовательно, языка) для осуществления обобщённого,
абстрагированного мышления, а значит, и для человеческого познания
в целом. Именно поэтому язык выступает как «непосредственная
действительность мысли», как «практическое, существующее и для других
людей и лишь тем самым существующее и для меня самого, действительное
сознание» (Маркс К., Энгельс Ф., «Немецкая идеология»,
с. 448 и 29). Возникновение при помощи языковых знаков обобщённых и
абстрагированных гносеологических образов, отражающих лишь общие и
существенные признаки целых классов реально различающихся вещей,
происходит на основе общественно-производственной практики людей,
показывающей практическую равноценность этих вещей, а значит, и их
тождество в каких-то существенных элементах внутренней природы.
Однако как ни значительна роль языка в становлении и воспроизведении
логических абстракций, а следовательно, и в познавательной деятельности
человека в целом, преувеличение этой роли ведёт к идеализму в учении
о языке и познании. Примером возникновения идеалистического взгляда на
процесс познания, а через него на общественную жизнь и мир в целом в
результате преувеличения (абсолютизации) роли языка в познавательной
деятельности людей является неогумбольдтианство с двумя его разветвлениями -
европейским и американским (см. также Этнолингвистика, Сепира - Уорфа гипотеза). Основные положения
неогумбольдтианской концепции сводятся к следующему: язык определяет
мышление и процесс познания в целом, а через него - культуру и
общественное поведение людей, мировоззрение и целостную картину мира,
возникающую в сознании; люди, говорящие на разных языках, познают мир
по-разному, создают различные картины мира, а потому являются носителями
различной культуры и различного общественного поведения; различие языков
обусловливает также различие в логическом строе мышления. В основе
этой концепции лежат реальные языковые факты - случаи различий в
значении отдельных слов и грамматических форм разных языков. Однако эти
семантические различия существуют лишь на уровне изолированных языковых
единиц. В пределах системы языка в целом возможно возмещение недостающих
единиц одних участков единицами других участков, а в речевом процессе
возникают такие построения, благодаря которым снимаются семантические
различия между единицами в системах языков. Единство материальной
практики и творческий характер речи обеспечивают единство познавательной
деятельности людей, говорящих на разных языках, и в связи с этим
устраняют жёсткую регламентированность социального поведения людей
их языком. Ошибочность неогумбольдтианской концепции обусловлена
игнорированием диалектики познавательного и речевого процесса. Что
касается положения о различиях в логическом строе мышления носителей
различных языков, то в основе его научной несостоятельности лежит
неразличение двух типов мыслительных форм - логических и семантических.
Логические формы мышления являются общечеловеческими по своему существу
и не зависят от языка, на котором протекает мышление. Они порождаются
потребностями познания и в конечном счёте практической деятельности
людей. Отражая предельно общие связи и отношения самой объективной
действительности, логические формы формируются и закрепляются в
сознании людей в ходе многовековой практики. «Практическая деятельность
человека миллиарды раз должна была приводить сознание человека к
повторению различных логических фигур, дабы эти фигуры могли получить
значение аксиом» (Ленин В. И., «Философские тетради», с. 172).
Семантические формы связаны со спецификой грамматического строя языков и поэтому
национальны по своему характеру, однако они могут совпадать в различных
языках, но могут быть различными на разных стадиях развития одного языка
и даже в пределах одного исторического среза в одном и том же языке.
Различие семантических форм не влияет на познавательные возможности
людей, на результаты процесса познания. Логические и семантические
формы соотносятся между собой как общее и отдельное: логические формы
всегда реализуются через конкретные семантические формы, поскольку
«общее существует лишь в отдельном, через отдельное» (там же, с. 318).
Логические формы мышления воплощаются в универсальных грамматических
формах (единицах) языков. Так, понятие манифестируется в номинативной
единице языка, в которой объединяются знаменательные слова («человек»,
«победа»), словосочетания («верный друг»,
«социалистическая революция») и фразовые номинации («дело, которому
мы служим»); пропозиция, объединяющая
суждение, вопрос и побуждение как свои
разновидности, выражается в формальном типе предложения.
Семантические формы мышления находят воплощение в национальных
языковых формах. Например, номинативный и эргативный типы структуры
предложения (см. Номинативный строй,
Эргативный строй) связаны с различными
способами, т. е. с различными семантическими формами, отражения
отношений между субъектом действия и переходным действием. Концепция соотношения форм
мышления и форм языка, признающая неразрывную связь мыслительных форм
с языковыми формами (либо с универсальными, либо с национальными),
противопоставлена учению генеративной
грамматики о врождённых логических структурах, которые предшествуют
их языковым выражениям и лишь посредством трансформаций переходят в
синтаксические построения, непосредственно данные в речевом потоке.
В силу единства мыслительных и языковых форм наложение форм мысли на
наглядно-чувственный материал должно быть одновременно и наложением
форм языка, и, наоборот, наложение форм языка на какое-либо идеальное
содержание должно быть одновременно наложением форм мысли.
Рассмотренные Ф. п. я. связаны с языком как объективно существующим
общественным явлением.
В круг методологических проблем языкознания, т. е. проблем, связанных
с процессом изучения языка (см. Методология в языкознании), входят следующие:
представляет ли собой язык объективное явление, или он как предмет
языкознания формируется исследователем; каковы критерии истинности
научного знания в сфере лингвистики; какова диалектика процесса познания
в науке о языке, каковы особенности лингвистических гипотез и др.
Материалистическое языкознание признаёт несостоятельной
субъективно-идеалистическую концепцию, согласно которой язык как
предмет языкознания не существует независимо от исследователя, т. е.
не представляет собой объективного явления, а выступает лишь в
качестве конструкта, порождаемого самим процессом исследования.
Ошибочность этой точки зрения состоит в подмене языка-объекта метаязыком лингвистики. В противовес этой
концепции развивается учение об объективном характере существования
языка, об объективности закономерностей его развития и
функционирования.
При подлинно научном понимании истины нельзя сводить истинность
лингвистической теории к одной лишь логической правильности, что
свойственно некоторым представителям структурализма (см. Структурная лингвистика), хотя и следует признать
логическую правильность необходимым условием истинности. Истинность
любых теоретических положений языкознания состоит в их соответствии
объективным фактам языка, что в конечном счёте устанавливается
благодаря практике, которая, являясь надежным критерием истинности,
«врывается в самое теорию познания, давая объективный критерий истины»,
и «доказывает соответствие наших представлений с объективной природой
вещей, которые мы воспринимаем» (Ленин В. И., «Материализм и
эмпириокритицизм», с. 142, 198).
Диалектика процесса познания в науке о языке характеризуется такими
же чертами, какие присущи диалектике человеческого познания в целом.
Познавательный процесс в лингвистике представляет собой единство
наглядно-чувственного и рационального (логического) отражения,
эмпирического и теоретического познания, в рамках этого процесса с
неизбежностью осуществляются как восхождение от конкретного к
абстрактному, так и от абстрактного в мышлении к конкретному в
мышлении. Основу лингвистического познания, как и всего человеческого
познания, составляет практика. В общем и целом познавательный процесс
в лингвистике характеризуется известным высказыванием В. И. Ленина: «От
живого созерцания к абстрактному мышлению и от него к практике - таков
диалектический путь познания истины, познания объективной
реальности» («Философские тетради», с. 152-153). Важнейшей чертой
познавательного процесса в науке о языке является
противоречивость - его раздвоенность, противопоставленность и
взаимодействие различных сторон, борьба противоположных тенденций,
многоступенчатость и многоаспектность.
Маркс К., Капитал, т. 1. гл. 1 и 3, в кн.:
Маркс К., Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 23;
его же, [Письмо] Л. Кугельману. 11 июля 1868 г., там же,
т. 32;
Энгельс Ф., Диалектика природы. Роль труда в процессе
превращения обезьяны в человека, там же, т. 20;
Маркс К., Энгельс Ф., Немецкая идеология, там же,
т. 3;
Ленин В. И., Материализм и эмпириокритицизм, Полн. собр.
соч., 5 изд., т. 18;
его же, О праве наций на самоопределение, там же,
т. 25;
его же, Философские тетради, там же, т. 29;
Смирницкий А. И., Объективность существования языка, М.,
1954;
Ельмслев Е., Пролегомены к теории языка, пер. с англ.,
в кн.: Новое в лингвистике, в. 1, М., 1960;
Абрамян Л. А., Гносеологические проблемы теории знаков,
Ер., 1965;
Чесноков П. В., Основные единицы языка и мышления, Ростов
н/Д., 1966;
его же, Логические и семантические формы мышления как
значение грамматических форм, «Вопросы языкознания», 1984, № 5;
Язык и мышление, М., 1967;
Ленинизм и теоретические проблемы языкознания, М., 1970;
Общее языкознание. т. 1, Формы существования, функции, история
языка, М., 1970;
Панфилов В. З., Взаимоотношение языка и мышления, М.,
1971;
его же, Язык, мышление, культура, «Вопросы языкознания»,
1975, № 1;
его же, Гносеологические аспекты философских проблем
языкознания, М., 1982;
Кацнельсон С. Д., Типология языка и речевое мышление, М.,
1972;
Хомский Н., Язык и мышление, пер. с англ., М., 1972;
Колшанский Г. В., Соотношение субъективных и объективных
факторов в языке, М., 1975;
Мещанинов И. И., Проблемы развития языка, Л., 1975;
Будагов Р. А., Человек и его язык, 2 изд., М., 1976;
Солнцев В. М., Язык как системно-структурное образование, 2
изд., М., 1977;
Соссюр Ф. де, Курс общей лингвистики, в его кн.: Труды по
языкознанию, пер. с франц., М., 1977;
Философские основы зарубежных направлений в языкознании, М.,
1977;
Климов Г. А., Принципы контенсивной типологии, М.,
1983;
Онтология языка как общественного явления, М., 1983;
Моррис Ч. У., Основания теории знаков, пер. с англ., в кн.:
Семиотика, М., 1983;
Frege G., Über Sinn und Bedeutung, «Zeitschrift
für Philosophie und philosophische Kritik», 1892, Bd 100;
Albrecht E., Sprache und Erkenntnis, B.,
1967.
П. В. Чесноков.