Ларинга́льная тео́рия -

теория древнейшего состава, происхождения и чередования индоевропейских

гласных, исходящая из существования в праязыке особых фонем, условно называемых ларингалами. Основная идея Л. т. была высказана в

виде гипотезы Ф. де Соссюром (1878), который поставил в один ряд

чередования типа греч. λείπ-ω ‘кладу’ - аорист ἔ-λιπ-ον, πενθ-έω ‘скорблю’ - аорист ἔ-παθ-ον, φᾱ-μί (аттич. φημί) ‘говорю’ - φᾰ-μέν ‘говорим’, δί-δω-μι ‘даю’ - δί-δο-μεν ‘даём’ (во всех случаях корень отражает чередование полной и нулевой

ступени, причём в полной ступени всюду представлен гласный *e +

сонантный коэффициент, а в нулевой ступени - вокализованный

сонантный коэффициент). В соответствии с этим указанные пары форм

отражают древние корни *leikʷ-/likʷ-, *penth-/pn̥ht-, *bheA-/bhA-,

*deO̬-/dO̬; элементы A и O̬ - те новые фонемы, которые Соссюр ввёл в

праиндоевропейскую фонологическую систему на

основании теоретических соображений и которые он считал функционально

аналогичными сонантам r, l, m, n, y, w. Воздействию последующих A и O̬ на

первичный гласный *e было приписано появление в индоевропейских языках

долгих гласных (в позиции перед согласным): e +

A > ē, ā; e + O̬ > ō; o (апофонич.) + A, O̬ > ō, а также долгих

слоговых сонантов (r̥̄, l̥̄, m̥̄, n̥̄, ī̥, ū̥) из сочетаний «сонант + A, O̬». Из

этой гипотезы следовало, что индоевропейские *a и *o (неапофонические)

вторичны и что древнейший вокализм содержал

только *e (чередующееся в определённых формах с *o). В рамках Л. т.

получило объяснение и так называемое первичное шва (*ə),

неопределённый гласный, реконструировавшийся из соответствий типа индоиран. i ~ греч. a (или e, o), лат. a (ср. санскр. pitar /

греч. πατήρ / лат. pater ‘отец’ из *pətēr); в результате *ə трактовалось

как отражение вокализации ларингала в интерконсонантной позиции.

Слабым моментом гипотезы было неразличение ē и ā,

одинаково возводимых к *eA. Поэтому Г. Мёллером был предложен (1879)

третий элемент *E, который не менял тембра *e, а лишь вызывал его

удлинение (откуда формы типа греч. τί-θη-μι ‘кладу’ < *-dheE- вместо

соссюровского *dheA). В соответствии со своей гипотезой о родстве

индоевропейских и семитских языков Мёллер считал

фонемы E, A, O̬ согласными фарингально-глоттального ряда и впервые назвал

их ларингалами. Эти идеи получили развитие в ностратической теории (см.

Ностратические языки) А. Кюни,

утвердившего консонантный характер индоевропейских ларингалов, которые

впоследствии стали обозначаться как H₁, H₂,

H₃ (или ə₁, ə₂, ə₃). После

работ Мёллера и Кюни наличие ларингалов признаётся и в начале корня,

когда оно представлено по языкам кратким гласным (H₁e- >

e-, H₂e- > a-, H₃e- > o-), и в результате

древний индоевропейский корень стал трактоваться как трёхэлементный

(согласный + e + согласный).

Значительный шаг в утверждении эмпирической

обоснованности Л. т. сделал Е. Курилович, открывший (1927) соответствие

хетт. ḫ ~ индоевроп. H₂,

H₃ (ср. хетт. ḫant ‘перед’ - греч. ἀντί, лат. ante и т. п.) и

предположивший возможность H₄ (для случаев типа хетт. appa

‘за, после’ - греч. ἀπό). Л. т. в

изложении Куриловича объясняла многие факты индоевропейских языков

(индоиранские глухие придыхательные, греческие протетические гласные,

долгие дифтонги и др.) и лежит в основе теории

индоевропейского корня Э. Бенвениста, вобравшей также основные положения

Мёллера и Кюни и подводившей итог развития трёхэлементного варианта

Л. т. (1935).

В последующие десятилетия (особенно в 50‑х гг.) Л. т.

широко обсуждалась в связи с поиском и анализом рефлексов ларингалов в

индоевропейских языках (особенно в кельтских, германских, балтийских, славянских, албанском, где

следы ларингалов менее заметны, чем в греко-италийском и индоиранском ареалах). Л. т. имеет

несколько других разновидностей. Одни учёные шли по пути увеличения

числа ларингалов - 4 (Э. Сепир, Э. Стёртевант, У. Ф. Леман), 5

(В. М. Иллич-Свитыч), 6 (Р. Ф. Адрадос), 8 (Я. Пухвел), 10 (А. Мартине),

другие оперировали меньшим их числом - 2 (Х. Педерсен, Г. Хендриксен,

Р. Кросланд, Вяч. Вс. Иванов), 1 (Л. Хаммерих, Л. Згуста, О. Семереньи).

Существует также просодическая интерпретация

Л. т., согласно которой ларингальность - не фонема, а различительный

признак слогового акцента (Л. Г. Герценберг).

Некоторые учёные вообще не приняли Л. т. (К. Бругман, А. Мейе,

Ф. Ф. Фортунатов, Дж. Бонфанте, Х. Кронассер и др.). Л. т. пока не

разработана окончательно, часто она даёт альтернативную трактовку

фактов, которые могут иметь убедительное объяснение и без привлечения

Л. т.

Бенвенист Э., Индоевропейское именное словообразование,

пер. с франц., М. 1955;

Соссюр Ф. де, Труды по языкознанию, пер. с франц., М.,

1977;

Семереньи О., Введение в сравнительное языкознание, пер. с

нем., М., 1980;

Герценберг Л. Г., Вопросы реконструкции индоевропейской

просодики, Л., 1981;

Гамкрелидзе Т. В., Иванов Вяч. Вс.,

Индоевропейский язык и индоевропейцы. Реконструкция и

историко-типологический анализ праязыка и протокультуры, кн. 1-2, Тб.,

1984;

Kuryłowicz J., Études indoeuropéennes. I, Kraków,

1935;

Evidence for laryngeals, Austin, 1960;

Keiler A. R., A phonological study of the

Indo-European laryngeals, The Hague - P., 1970;

Szemerényi O., La théorie des laryngales de

Saussure à Kuryłowicz et à Benveniste. Essai de réévaluation, «Bulletin

de la Société de linguistique de Paris», 1973, v. 68, fasc. 1.

В. А. Виноградов.

Составить слова из слова ларингальная теория

Сема́нтика

(от греч. σημαντικός - обозначающий) - 1) всё

содержание, информация, передаваемые языком

или какой-либо его единицей (словом, грамматической

формой слова, словосочетанием, предложением); 2) раздел языкознания, изучающий это содержание, информацию;

3) один из основных разделов семиотики.

Семантика (в 1‑м значении) представляет собой систему, нежёстко

детерминированную. Непосредственно наблюдаемая ячейка семантики -

полнозначное слово (например, существительное, глагол,

наречие, прилагательное) - организована по принципу

«семантического треугольника»: внешний элемент -

последовательность звуков или графических знаков (означающее) - связан в сознании и в системе языка,

с одной стороны, с предметом действительности (вещью, явлением,

процессом, признаком), называемым в теории семантики денотатом, референтом, с другой стороны - с понятием или

представлением об этом предмете, называемым смыслом, сигнификатом, интенсионалом, означаемым. Эта схема резюмирует семантические

отношения; более полная система дана в статье Понятие. Поскольку связать слово с предметом

возможно лишь при условии, что предмет так или иначе опознается

человеком, постольку денотат, как и сигнификат, является некоторым

отражением (представлением) класса однородных предметов в сознании,

однако, в отличие от сигнификата, это отражение - с минимальным числом

опознавательных признаков, зачастую бессистемное и не совпадающее

с понятием. Например, для слова «прямая» сигнификатом (понятием)

является ‘кратчайшее расстояние между двумя точками’, в то время как

денотат связан лишь с представлением о ‘линии, которая не уклоняется ни

вправо, ни влево, ни вверх, ни вниз’ (сигнификат и интенсионал обычно в

той или иной степени приближаются к научному понятию). Имеются также

слова преимущественно денотатные (референтные), например местоимения, личные имена, и слова

преимущественно сигнификатные (нереферентные, неденотатные),

например абстрактные существительные.

Другой универсальной ячейкой семантики является предложение (высказывание), в котором также выделяются денотат

(или референт) как обозначение факта действительности и сигнификат

(или смысл), соответствующий суждению об этом

факте. Денотат и сигнификат в этом смысле относятся к предложению в

целом. В отношении же частей предложения обычно подлежащее (или субъект)

денотатно, референтно, а сказуемое (или предикат) сигнификатно.

Аналогично слову и предложению организована семантика всех единиц

языка. Она распадается на две сферы - предметную, или денотатную

(экстенсиональную), семантику и сферу понятий, или смыслов, -

сигнификатную (интенсиональную) семантику. Термины «экстенсиональная

семантика» и «интенсиональная семантика» восходят к описанию отдельного

слова-понятия, где ещё в традиции средневековой логики объём понятия

(т. е. объём его приложений к предметам, покрываемая предметная область)

назывался термином extensio ‘растяжение’, а

содержание понятия (т. е. совокупность мыслимых при этом признаков) -

словом intensio ‘внутреннее натяжение’.

Денотатная и сигнификатная сферы семантики в естественных языках

(в отличие от некоторых специальных искусственных языков) строятся

довольно симметрично, при этом сигнификатная (понятийная) в значительной

степени копирует в своей структуре денотатную (предметную) сферу. Однако

полный параллелизм между ними отсутствует, и ряд ключевых проблем

семантики получает решение только применительно к каждой сфере в

отдельности. Так, предметная, или денотатная, синонимия, экстенсиональное тождество языковых

выражений не обязательно влекут за собой сигнификатную, или понятийную,

синонимию, интенсиональное тождество, и наоборот. Например, слова

«отрава» и «яд» в русском языке обозначают одно и то же явление -

‘отравляющее вещество’ (они экстенсионально тождественны), но имеют

разное понятийное содержание, разный смысл (интенсионально различны):

нельзя сказать «Некоторые болезни лечат отравой». С другой стороны,

выражения «вооружённые силы» и «армия, флот, авиация» (последние три

слова - в совокупности) интенсионально тождественны, но

экстенсионально не обязательно взаимозаменимы: можно сказать «Петя

служит в вооружённых силах», но нельзя - «Петя служит в армии, авиации и

флоте». Семантика слов и предложений воспринимается носителями языка

в определённой мере непосредственно, в чём и состоит коммуникация.

С помощью лингвистического анализа может быть установлена семантика

частей слова - морфем и частей предложения - синтагм-словосочетаний. Морфемы полнозначных слов -

корни и аффиксы несут два различных типа значений. Корни

выражают так называемое вещественное значение - основную часть лексического значения слова, например в

русском языке корни красн- ‘понятие красноты’, двиг- ‘понятие движения’

и т. п. Аффиксы выражают грамматические

значения, которые, в свою очередь, распадаются на два типа: одни,

называемые категориальными, служат обобщению вещественных

значений, подведению последних под наиболее общие категории; другие,

называемые реляционными, внутриязыковыми,

синтаксическими, служат соединению слов и других значимых

частей в составе предложения. Реляционные грамматические значения тесно

связаны с морфологией конкретного

языка и, как правило, национально и исторически специфичны. К ним

относятся особенности согласования, управления, падежной

системы, «согласования времён» (consecutio

temporum) и т. п. К категориальным значениям относятся ‘субъект -

предикат’ (или ‘имя - глагол’), ‘субъект - объект’, ‘активность -

неактивность’, ‘одушевлённость -

неодушевлённость’, ‘определённость -

неопределённость’, ‘отчуждаемая - неотчуждаемая

принадлежность’, ‘действие - состояние’ и др.; ср. также роды имён существительных, число, глагольное время,

падеж и др. В отличие от реляционных, категориальные значения

составляют системы парных противопоставлений из положительных и

отрицательных членов, оппозиций и

всегда образуют иерархию. Они универсальны (см. Универсалии языковые) и связаны прежде всего с

универсальными закономерностями построения предложения

(высказывания) во всех языках (морфология каждого языка в этом случае

выступает лишь как «техника» их оформления). Так, в зависимости от того,

какое категориальное противопоставление реализуется в предложении,

различаются три основных типа предложения, в значительной степени

определяющие различие трёх основных типов языка: противопоставление

«субъект - объект» определяет номинативный тип предложения и тип языка

(см. Номинативный строй);

противопоставление «активность - неактивность» субъекта определяет

активный тип (см. Активный строй);

противопоставление «активный субъект и неактивный объект»

(в известной степени оно может рассматриваться как совмещение двух

предыдущих признаков) характерно для эргативного строя предложения. Категориальные

грамматические значения выступают, таким образом, одновременно и как

реляционные, синтаксические категории, и как элементарные семантические

признаки, семы в лексиконе; например,

в русском языке одушевлённость имён существительных выступает как особая

категория (сема) в лексиконе и требует особого типа согласования -

управления в синтагме, в предложении; в грузинском

языке так называемые инверсивные глаголы (глаголы чувств и др.)

являются особой категорией лексикона и требуют особого построения

предложения.

Семантические отношения описываются семантикой как разделом

языкознания с разных точек зрения. К парадигматике относятся группировки слов в

системе языка, основой которых выступает оппозиция, - синонимия, антонимия, гипонимия, паронимия, гнездо слов, семья слов,

лексико-семантическая группа, а также наиболее общая группировка слов -

поле. Различаются поля двух основных

видов: 1) объединения слов по их отношению к одной предметной области -

предметные, или денотатные, поля, например цветообозначения, имена

растений, животных, мер и весов, времени и т. д.; 2) объединения слов по

их отношению к одной сфере представлений или понятий - понятийные, или

сигнификатные, поля, например обозначения состояний духа (чувств

радости, горя, долга), процессов мышления, восприятия (видения,

обоняния, слуха, осязания), возможности, необходимости и т. п.

В предметных полях слова организованы преимущественно по принципу

«пространство» и по принципам соотношения вещей: часть и целое,

функция (назначение) и ее аргументы (производитель, агенс, инструмент, результат); в понятийных полях -

преимущественно по принципу «время» и по принципам соотношения понятий

(подчинение, гипонимия, антонимия и др.).

Парадигматические отношения формализуются с помощью

математической теории множеств.

К синтагматике относят группировки слов по их

расположению в речи относительно друг друга (сочетаемость, аранжировка). Основой этих отношений

выступает дистрибуция (см. Дистрибутивный

анализ). Они формализуются с помощью математической теории

вероятностей, статистико-вероятностного подхода, исчисления

предикатов и исчисления высказываний, теории алгоритмов.

При соотнесении результатов описания семантики в парадигматике и

синтагматике выявляются некоторые их общие черты, наличие

семантических инвариантов, а также более мелкие и более универсальные,

чем слово, семантические единицы - семантические признаки, или

семы (называемые также компонентом, иногда семантическим параметром

или функцией). Основные семы в лексике совпадают

с категориальными грамматическими значениями в грамматике (граммемы).

В парадигматике сема выявляется как минимальный признак оппозиции, а в

синтагматике - как минимальный признак сочетаемости. Например, глаголы

«гореть» и «сжигать» в парадигматике противопоставлены по признаку

‘состояние’ - ‘вызывание к жизни, каузация этого состояния’, а в

синтагматике один из этих признаков у глагола «сжигать» требует

активного субъекта, способного к каузации («человек», «противник»,

«кочегар» и т. п.), в то время как у глагола «гореть» один из этих

признаков требует субъекта состояния («уголь», «рукопись», «поселок» и

т. п.). Таким образом, в предложении всегда оказывается некоторый общий

признак субъекта и предиката - семантический компонент (сема).

Семантика слов в разных языках может быть в значительной степени

сведена к различным совокупностям одних и тех же или сходных

семантических признаков. Например, набор признаков: 1) ‘твёрдое

образование’, 2) ‘в теле животного, в мясе’, 3) ‘в теле рыбы, в рыбе’,

4) ‘в составе растения, в растении’, - в русском языке распределен

иначе, чем во французском языке. 1‑й, 2‑й, 3‑й

признаки сведены в русском языке в слове «кость», 1‑й, 4‑й - в слове

«ость»; во французском языке 1‑й, 2‑й -в слове os, 1‑й, 3‑й, 4‑й - в слове arête. Поля в семантике в конечном счёте также

организованы на основе сходств и различий не слов, а семантических

признаков, поэтому одно и то же слово может входить (по разным

признакам) в несколько семантических полей.

Семантика естественного языка закрепляет результаты отражения и

познания объективного мира, достигнутые в общественной практике людей.

Так, европейская культура выработала понятия «быть», «иметь», «время»,

«прошлое», «настоящее», «будущее», «форма», «содержание» и другие,

которые выражаются соответствующими словами и грамматическими

формами в каждом европейском языке. Те же понятия в той же комбинации

признаков могут отсутствовать в других языках; например, в языке хопи

(язык североамериканских индейцев) нет существительных типа «весна»,

«зима», «настоящее», «будущее», а соответствующие (но не

тождественные) понятия передаются в виде наречий - «когда тепло» и

т. п.; «дождь» - объект (предмет) в индоевропейских языках -

категоризован как процесс (букв. - ‘он опускается’) в

американо-индейском языке хупа. Вместе с тем противопоставление

объекта и процесса, объекта и признака объективно и универсально - в

каждом языке они существуют как противопоставление имени и предиката

в высказывании. Таким образом, лексика, национально своеобразная и

исторически изменчивая, выступает также как «техника» оформления более

универсальных и исторически устойчивых сущностей семантики,

подчиняющихся лишь фундаментальным законам эволюции.

Семантика предложения (высказывания) определяется, с одной стороны,

предметной областью (которая может быть различно структурирована в

различных. ареалах мира, ср., например, противопоставление

«активного», человеческого начала и «неактивного», природного в

«активных» языках американских индейцев), с другой стороны - одним и тем

же коммуникативным назначением для всех языков мира. Последнее

определяет её универсальные черты. В предложении формируются общие для

всех языков закономерности отношения субъекта и предиката. Там же

берут начало универсальные законы исторических изменений в семантике:

формирование субъектных языковых выражений и отличных от них предикатных

выражений: метафоризация лексических значений,

по-разному протекающая в позиции субъекта и в позиции предиката; перенос

лексического значения по языковой функции (например, обозначение

процесса всегда может превратиться в обозначение результата, ср.

«организация» как процесс и «организация» как результат, учреждение) и

др.

Близость предложений по смыслу (сигнификатная, интенсиональная) при

возможном различии по предмету обозначения (денотату, или референту) -

источник существования трансформаций (напр.: «Рабочие строят дом» -

«Дом строится рабочими», так называемая трансформация залога); близость предложений по предмету

обозначения при различиях по смыслу - источник существования перифраз (например: «Пётр покупает что-либо у

Ивана» - «Иван продаёт что-либо Петру»). Отношения предложений как в

парадигматике (например, интенсиональное и экстенсиональное

тождество), так и в синтагматике (например, связь предложений в

тексте) составляют основное направление научного поиска в семантике

предложения.

Различие понятий парадигматики, синтагматики и др. (используемых в

современном языкознании одновременно) первоначально было связано с

разными подходами в истории семантики как науки.

Для семантики как науки (как и для семантики языка) характерен

кумулятивный тип развития: этапы становления науки формируются в

постоянные течения в ней.

Семантика как наука начинает развиваться во 2‑й половине 19 в., когда

на основе пионерских идей В. фон Гумбольдта, высказанных ещё в начале

века, появились фундаментальные лингвистико-гносеологические концепции

Х. Штейнталя, А. А. Потебни и В. Вундта, определившие 1‑й

этап в развитии семантики, который можно назвать психологическим и

эволюционным. Для этого этапа характерен широкий эволюционный (но не

всегда конкретно-исторический) подход к культуре и уподобление языковой

семантики психологии народа. Единство семантики объясняется при этом

едиными психологическими закономерностями человечества, а различия -

различием «психологии народов». Согласно учению Потебни, мышление

эволюционирует в теснейшей связи с языком по закономерностям, которые

носят семантический характер (т. е., в понимании Потебни,

психологический, но не логический). Важнейшая из

закономерностей - постоянные знаковые замещения, происходящие как в

слове («внутренняя форма слова»), так и в предложении («замены частей речи»). Потебня впервые обосновал эти тезисы

многочисленными фактами. Как и Вундт, он рассматривал эти

закономерности в тесной связи с «народной жизнью», проявляющейся

также в области фольклора и «народной психологии» (ряд воззрений Потебни

почти буквально совпадает с воззрениями историка литературы

А. Н. Веселовского в области исторической поэтики). Слабыми сторонами

теоретических взглядов этого периода являются отказ от рассмотрения

логических закономерностей в пользу исключительно психологических и

недостаточное внимание к конкретной истории, отодвинутой на второй план

идеями общей эволюции и универсальной типологии. В 20 в. глобальные идеи

эволюции и типологии послужили отправной точкой для концепций «языковой

картины мира» (неогумбольдтианство в ФРГ,

концепции Э. Сепира и Б. Л. Уорфа в США и др.), для фундаментальной

семантико-синтаксической концепции И. И. Мещанинова, но они же привели

к отказу от конкретного исторического изучения семантики в формах

морфологии и лексики в «новом учении о

языке» Н. Я. Марра. Однако Марру принадлежит обобщение принципа

«функциональной семантики», т. е. переноса названия со старого предмета

на новый, который стал выполнять функцию прежнего в материальной

культуре (например, русские консервный нож, отбойный

молоток; древнеиндийское takṣ =

‘резать, тесать’ отражает ранний этап этого индоевропейского корня, в то

время как лат. tex- ‘ткать’ - более поздний этап,

когда термины плетения из прутьев были перенесены на ткачество).

2‑й этап, сравнительно-исторический, ознаменовался

выделением семантики в особую область языкознания под наименованием

«семасиология» (в трудах М. М. Покровского и других русских и

немецких учёных) или «семантика» (первоначально в 1883 в работе

М. Бреаля, а затем и других французских лингвистов). Этот период

характеризуется внедрением в семантику общих принципов

конкретно-исторического сравнительного исследования и попыткой

формулирования - в основном удавшейся - исторических законов семантики.

Так, Покровский сформулировал следующие основные положения: 1) законы

семантики выявляются не в отдельных словах, а в группах и системах слов,

в «полях слов»; 2) эти группы - двух родов: объединения

внутриязыковые, по «сферам представлений» (или, в современной

терминологии, сигнификатные), и объединения внеязыковые, по предметным

областям, например понятия «ярмарки», «рынка», «игр и зрелищ», «мер и

весов» и т. п. В объединениях внеязыковых действуют

конкретно-исторические закономерности, связанные с производственной

и социальной жизнью общества: в объединениях внутриязыковых

действуют иные, психологические закономерности; те и другие могут

комбинироваться, приводя, в частности, к концептуализации духовного мира

по образцу материального (например, философский термин «материя»

восходит к латинскому māteria ‘древесина, основа

ствола’ и того же корня, что русское «мать»), ср. выше о копировании

предметного мира в сигнификатной сфере семантики; 3) универсальные,

главным образом синтаксические, закономерности связаны с построением

и преобразованием предложений (высказываний), напр. переход от

абстракции процесса, от глагола, к обозначению материального результата

процесса, предмета: «учреждение» ‘установление’ → «учреждение»

‘общественная или государственная организация’. Внеязыковые объединения

слов и закономерности семантики стали основным предметом исследований

учёных, группировавшихся вокруг журнала «Wörter und

Sachen» («Слова и вещи», 1909-).

Сравнительно-исторический подход развивается в дальнейшем и в

современных исследованиях, главным образом в связи с изучением

этимологии. Основываясь на идеях «функциональной семантики» и «полей»,

О. Н. Трубачёв (1966) показал массовый переход древних индоевропейских

терминов плетения и гончарного производства на ткачество; см. также: под

его редакцией многотомное издание «Этимологический словарь славянских

языков. Праславянский лексический фонд», в. 1-15, 1974-88; «Словарь

индоевропейских социальных терминов» Э. Бенвениста, т. 1-2, 1969;

«Историко-этимологический словарь осетинского языка» В. И. Абаева,

т. 1-3, 1958-79, «Индоевропейский язык и индоевропейцы»

Т. В. Гамкрелидзе и Вяч. Вс. Иванова, т. 1-2, 1984, и др. Особую ветвь

составляет исследование терминов духовной культуры, которое в

России было начато «Филологическими разысканиями» Я. Грота (1873) и в

СССР продолжено работами В. В. Виноградова, Ю. С. Сорокина,

В. В. Веселитского, Р. А. Будагова, Ю. А. Бельчикова и др.

Универсально-синтаксический подход, в рамках этого этапа только

намеченный, получил полное развитие позже.

3‑й этап начинается приблизительно в 20‑х гг. 20 в. Он

характеризуется сближением семантики с логикой и философией, ориентацией

на синтаксис, поэтому его можно назвать

синтактико-семантическим или логико-семантическим. Для этого этапа

характерны следующие основные теоретические положения: 1) объективный

мир рассматривается не как совокупность «вещей», а как совокупность

происходящих событий или «фактов», соответственно основной ячейкой

семантики признаётся не слово - название вещи, а высказывание о факте -

предложение; 2) некоторые слова языка имеют непосредственные «выходы»

к внеязыковой реальности, они определимы в терминах наблюдаемых

предметов или фактов, например «лес», «шуметь», «дети», «гулять»: ‘лес

шумит’, ‘дети гуляют’; другие слова и выражения языка определимы только

через их внутриязыковые преобразования, совершающиеся

посредством предложения, например «шум», «прогулка» определимы через

‘шум леса’, ‘прогулка детей’ и в конечном счёте сводимы к ‘лес шумит’,

‘дети гуляют’; 3) для последних главным приёмом анализа является

характер взаимного расположения таких слов и выражений в предложении и в

речи вообще - их дистрибуция, а также их взаимные преобразования -

трансформации (см. Трансформационный

метод), перифразы, функции;

4) описание первичных, исходных значений, к которым сводимы

остальные, составляют особую задачу - так называемое установление

«семантических примитивов». Эти языковедческие воззрения

формировались и соответствующие им задачи ставились и решались в

тесной связи с эволюцией общеметодологических взглядов на язык (см.

Методология в языкознании, Метод в языкознании). Первоначально они

возникли в англо-американском языкознании, где оказались тесно

связанными с общей эволюцией логического позитивизма - от «логического

атомизма» Б. Рассела и раннего Л. Витгенштейна (работы 20‑х гг.) до

«логического анализа языка» 50-70‑х гг. (работы Витгенштейна,

А. Дж. Айера, У. О. Куайна, Дж. Р. Сёрла, П. Ф. Стросона, З. Вендлера и

др.). В ранний период, связанный с логическим атомизмом, преобладало

стремление установить некоторые «первичные», «ядерные» и т. п. выражения

(главным образом предложения), от которых можно было бы производить

путём различных трансформаций другие выражения. В более поздний период,

связанный с логическим анализом, устанавливается взгляд на «значение

как употребление» («Значение не есть какой-либо объект, соотнесённый с

данным словом; значение слова есть его использование в языке» - тезис

Витгенштейна). Существует прямая связь между этим утверждением и

понятием дистрибуции в семантике у американских лингвистов: значение

слова есть совокупность его окружений другими словами, совместно с

которыми данное слово встречается при его использовании в языке.

Несмотря на ограниченность такого понимания значения, дистрибутивный

анализ значений сыграл свою роль в развитии семантики и, как частный

приём, продолжает использоваться.

К началу 70‑х гг., главным образом в советском

языкознании, благодаря критике советскими языковедами

дистрибутивного анализа устанавливается более гармоничный и полный,

комплексный подход к семантическим явлениям. С одной стороны,

исследуются объективные, внеязыковые, денотатные связи слов и других знаков и высказываний, отражение

действительности в их семантике, для чего применяются особые методы

(см. Тезаурус, Компонентного анализа метод, Оппозиции) в работах Ю. Н. Караулова,

Л. А. Новикова, А. А. Уфимцевой и др. С другой стороны, исследуются их

внутриязыковые связи, для чего применяются иные методы

(трансформационный анализ, дистрибутивный анализ, перифразирование)

в работах В. А. Звегинцева, Ю. Д. Апресяна, Н. Д. Арутюновой,

Е. В. Падучевой, О. Н. Селиверстовой и др. При этом основной ориентацией

становится анализ не абстрактного, изолированного предложения, а

рассмотрение предложения в реальной речи, в диалоге или тексте, с

учётом прагматики языка. Продолжаются

исследования так называемой грамматической семантики, главным образом

семантики морфологических форм (А. В. Бондарко, Т. В. Булыгина и др.).

Поиски «семантических примитивов» остаются самостоятельной задачей

семантики (например, работы А. Вежбицкой).

Грот Я., Филологические разыскания. Материалы для словаря,

грамматики и истории русского языка, 4 изд., СПБ, 1899;

Веселовский А. Н., Историческая поэтика, Л., 1940;

Покровский М. М., Избранные работы по языкознанию, М.,

1959;

Новое в лингвистике, в. 2 - Проблема значения. М., 1962;

Сорокин Ю. С., Развитие словарного состава русского

литературного языка 30-90‑х гг. 19 в., М.-Л., 1965;

Трубачёв О. Н., Ремесленная терминология в славянских

языках. (Этимология и опыт групповой реконструкции). М., 1966;

Уфимцева А. А., Слово в лексико-семантической системе

языка, М., 1968;

Будагов Р. А., История слов в истории общества, М.,

1971;

Шмелёв Д. Н., Проблемы семантического анализа лексики. М.,

1973;

Апресян Ю. Д., Лексическая семантика. Синонимические

средства языка, М., 1974;

Бельчиков Ю. А., Русский литературный язык во второй

половине XIX в., М., 1974;

Бенвенист Э., Общая лингвистика, пер. с франц., М.,

1974;

Принципы и методы семантических исследований, М., 1976;

Арутюнова Н. Д., Предложение и его смысл.

Логико-семантические проблемы, М., 1976;

Караулов Ю. Н., Общая и русская идеография, М., 1976;

Языковая номинация. Общие вопросы, М., 1977;

Виноградов В. В., Избранные труды. Лексикология и

лексикография, М., 1977;

Бондарко А. В., Грамматическое значение и смысл, Л.,

1978;

Мулуд Н., Анализ и смысл, пер. с франц., М., 1979;

Новое в зарубежной лингвистике, в. 10 - Лингвистическая семантика,

М., 1981;

Степанов Ю. С., Имена. Предикаты. Предложения.

Семиологическая грамматика, М.. 1981;

Семантические типы предикатов, М., 1982;

Павилёнис Р. И., Проблема смысла. Современный

логико-философский анализ языка, М., 1983;

Никитин М. В., Лексическое значение слова, М., 1983;

Гамкрелидзе Т. В., Иванов Вяч. Вс.,

Индоевропейский язык и индоевропейцы. Реконструкция и

историко-типологический анализ праязыка и протокультуры, т. 1-2, Тб.,

1984;

Грамматические концепции в языкознании XIX в., Л., 1985;

Якобсон Р. О., К общему учению о падеже, пер. с нем., в его

кн.: Избр. работы, М., 1985;

Bréal M., Essai de sémantique. Science des

significations, 7 éd., [P., 1924];

Semantics. An interdisciplinary reader in philosophy,

linguistics and psychology, Camb., 1971;

Wierzbicka A., Semantic primitives, Fr./M.,

[1972];

New directions in semantics, ed. by E. Lepore, L.- [a.o.],

1987;

Maingueneau D., Nouvelles tendances en analyse du

discours, P., 1987.

Ю. С. Степанов.

Составить слова из слова семантика

Сове́тское языкозна́ние.

По многим вопросам изучения языка советское языкознание

продолжает традиции отечественного языкознания (см. Языкознание в России). После Октябрьской революции

1917 языкознание превратилось в многоотраслевую дисциплину,

располагающую богатейшей эмпирической базой. При наличии разных школ и

направлений советское языкознание опирается на единую методологию (см.

Методология в языкознании). Для

лингвистической теории в СССР характерно понимание языка как средства

общения людей и как практического действительного сознания, признание

социальной природы языка, неизменный учёт передаваемого им внеязыкового

содержания (откуда следует верность языкознания теме: язык и

мышление), историзм в подходе к языку как объекту исследования.

Особенностью развития языкознания в СССР является разработка теории

языка в тесной связи с практикой языкового строительства. Задачи

культурного строительства - создание алфавитов для 50 ранее

бесписьменных языков, реформы старых алфавитов, в первую очередь

русского, а также ряда тюркских и других языков (переход с арабского алфавита сначала на латинский, а затем на русский), разработка принципов орфографии и пунктуации,

создание терминологии, словарей, грамматик, учебных пособий как для

младописьменных языков, так и для языков со старой письменной

традицией - всё это стимулировало также создание трудов по теории

формирования и развития литературных языков,

принципам установления литературных норм, лексикографии, теории (В. В. Виноградов,

Б. А. Ларин, Д. Н. Ушаков, Ф. П. Филин, В. И. Чернышёв, Л. В. Щерба и

другие), а также развитие фонологических теорий

прежде всего в трудах Щербы и Н. Ф. Яковлева, в работах Р. И. Аванесова,

С. И. Бернштейна, Л. Р. Зиндера, А. А. Реформатского и других. Изучение

языков народов СССР, принадлежащих к разным

языковым группам (уральские, тюркские, тунгусо-маньчжурские, кавказские, чукотско-камчатские, эскимосско-алеутские и другие языки), обогатило

сопоставительно-типологические и ареальные методы исследования. Были созданы труды

обобщающего характера («Языки народов СССР», т. 1-5, 1966-1968),

сравнительно-исторические работы по славянским,

тюркским, германским, иранским и другим языкам, развернулось изучение

процессов функционирования языков, и в частности роли русского языка как средства межнационального

общения. Возможность осуществления крупных коллективных работ по общему

языкознанию и по отдельным частным филологиям была обеспечена не только

общностью взглядов на структуру языка и его роль в обществе, но и

условиями планирования научных исследований в СССР,

предусматривающими развёрнутые целевые программы с их

последовательным материальным обеспечением. Удовлетворение

социально-культурных запросов советского общества требовало внедрения

результатов научных исследований в высшей и средней школе и в

соседствующих с лингвистикой отраслях знания. Изданы двуязычные и

толковые словари языков народов СССР.

Проблемам становления и развития национальных литературных

языков в советской лингвистической науке уделяется большое

внимание. В этой области созданы фундаментальные теоретические

исследования. Советские учёные (И. К. Белодед, Л. А. Булаховский,

Виноградов, М. М. Гухман, В. М. Жирмунский, Н. И. Конрад, Филин,

Л. П. Якубинский, В. Н. Ярцева и другие) исследуют литературные языки

(на материале языков народов СССР и других языков мира) в связи с

конкретно-историческими условиями их функционирования. Становление

национальных языков рассматривается в связи с процессами образования

наций; решаются проблемы соотношения языка народности и языка нации,

связи общенародного языка с его территориальными диалектами, распределения диалектов в

близкородственных языках. Разрабатывается вопрос о выборе диалектной

базы на ранних этапах формирования литературного языка, так как для

многих народов СССР задача создания литературного языка приобрела

актуальное значение: только после Октябрьской революции у ряда народов

СССР сложились условия для функционирования их языков в качестве

литературных. Общая теория литературных языков стала прочным научным

фундаментом языкового строительства в СССР. В практике языковой политики развивающихся стран широко

используются эти теоретические достижения советской лингвистики. Были

опубликованы также работы по истории ряда литературных языков Западной

Европы (например, германских - Ярцева, Гухман, С. А. Миронов, и

романских - Г. В. Степанов, Е. А. Реферовская) на основе выработанной в

советском языкознании теории развития литературного языка.

В советском языкознании разрабатываются различные аспекты теории

и методики. В 30-40‑х гг. для многостороннего развития языкознания,

особенно в области исследований по типологии и лингвистическим универсалиям, сыграли роль труды И. И. Мещанинова.

Несмотря на ошибки на пути поисков марксистских методов исследования

(см. «Новое учение о языке»), работы

Н. Я. Марра и Мещанинова дали разработке проблем связи языка и общества

импульс для широких исторических обобщений. В последующие годы

исследуются проблемы языкового знака, роли и

места языка в процессе познания человеком действительности в свете

ленинской теории отражения и другие философские проблемы языкознания

(Э. Б. Агаян, Р. А. Будагов, С. Д. Кацнельсон, В. И. Кодухов,

Г. В. Колшанский, В. З. Панфилов, Б. А. Серебренников, В. М. Солнцев,

Н. А. Слюсарева и другие). При этом важнейшим отправным пунктом является

слово (в неразрывном единстве его формальной и содержательной сторон) -

единица языка, дающая свои специфические

проекции на всех уровнях его структуры. Подчёркивается системный

характер языка и иерархия, взаимоотношения его уровней, недостаточность

его чисто семиотического рассмотрения.

Расширяются типологические исследования

языков прежде всего в работах Мещанинова, а также в работах Гухман,

Кацнельсона, Г. А. Климова, Панфилова, Солнцева, Б. А. Успенского,

Ярцевой и др. Определяются основные понятия типологии, её отношение к

другим лингвистическим дисциплинам. Наряду с имеющими давнюю традицию

исследованиями по морфологической

классификации языков ведутся исследования в области синтаксической и

семантической типологии. В рамках строящейся с опорой на содержание

типологической схемы, ориентированной на различные способы передачи в

языках субъектно-объектных отношений, выявлены номинативный, эргативный,

активный строй. Исследуется диахроническая типология.

С 50‑х гг. началось интенсивное развитие сравнительно-исторического языкознания. На базе

изучения сложных зависимостей, существующих между языком и обществом,

оформилось представление о непрямолинейности процесса развития

языковых семей. Сравнительно-историческому исследованию подверглось

множество языков. Кроме индоевропейского и отчасти уральского

языкознания, уже имевших богатые традиции, наиболее развитые отрасли

компаративистики в СССР - тюркское, монгольское, картвельское,

афразийское языкознание (П. А. Аристэ, А. И. Белецкий, Булаховский,

Т. В. Гамкрелидзе, А. С. Гарибян, А. В. Десницкая, Г. Б. Джаукян,

И. М. Дьяконов, Вяч. Вс. Иванов, П. С. Кузнецов, В. П. Мажюлис,

Э. А. Макаев, Г. И. Мачавариани, М. Н. Петерсон, А. Н. Савченко,

Серебренников, И. М. Тройский, Я. М. Эндзелин и другие). Продолжается

обсуждение алтайской и ностратической гипотез, предполагающих родство

между рядом языковых семей Старого Света (В. М. Иллич-Свитыч). Начаты

работы по изучению генетических связей языков Китая и Юго-Восточной

Азии. Особое направление составляют этимологические исследования

(В. И. Абаев, Э. В. Севортян, О. Н. Трубачёв, А. С. Мельничук). Решаются

задачи дальнейшего совершенствования методики внешней и внутренней реконструкции. Разработка различных алгоритмов дешифровки позволила советским лингвистам внести

вклад в раскрытие таких древних письменностей, как тангутская (Н. А. Невский), майя, протоиндийская, кавказско-албанская и

некоторые другие. Новые перспективы открывают работы, в которых

типологические методы привлекаются для верификации

сравнительно-исторических данных, охватывающих как языковую, так и

культурную историю народов (Гамкрелидзе, Вяч. Вс. Иванов,

«Индоевропейский язык и индоевропейцы. Реконструкция и

историко-типологический анализ праязыка и протокультуры», кн. 1-2, 1984;

Ленинская премия, 1988).

На основе интенсивной лингвогеографической

работы растёт интерес к ареальной

лингвистике (Н. З. Гаджиева, Десницкая, В. П. Нерознак и другие).

Широко практикуется картографирование языковых явлений

(Аванесов, М. А. Бородина, И. М. Дзендзелевский и другие) и составление

лингвистических атласов. Разрабатываются понятия

языкового союза, субстрата, суперстрата и адстрата. Ведутся активные топонимические исследования (Э. М. Мурзаев,

В. А. Никонов, А. В. Суперанская и другие).

Неизменно расширяется круг языков, являющихся объектом исследования:

языки Древнего Шумера и Древнего Египта, Урарту, Хеттского царства,

древние и современные индоевропейские языки, языки Ближнего Востока и

(позднее) Тропической Африки, тюркские, монгольские, финно-угорские, палеоазиатские, тунгусские, кавказские языки, языки

Юго-Восточной Азии и другие - труды Дьяконова по древним языкам Передней

Азии, Марра по кавказским языкам, Мещанинова по урартскому языку, В. В. Струве по древнеегипетскому языку, исследования

И. Ю. Крачковского и Г. В. Церетели по арабскому, Н. В. Юшманова по

семитским языкам, Е. Э. Бертельса, В. Ф. Миллера, И. И. Зарубина,

М. Н. Боголюбова по иранским языкам, Б. Я. Владимирцова, Г. Д. Санжеева

по монгольским языкам, А. П. Баранникова, Ф. И. Щербатско́го,

Г. А. Зографа по индийским, Конрада по японскому

и китайскому языкам, работы А. А. Драгунова,

Н. Н. Короткова, И. М. Ошанина, Солнцева, С. Е. Яхонтова по китайскому

языку, А. А. Холодовича по японскому и корейскому языкам, И. Ф. Вардуля, Е. М. Колпакчи,

А. А. Пашковского, Н. И. Фельдман по японскому языку, Д. А. Ольдерогге

по языкам Африки. Институтом востоковедения АН СССР создаётся

многотомный труд «Языки Азии и Африки» (т. 1-3, 1976-79).

В 60-80‑х гг. интенсивное развитие получило сопоставительное (контрастивное) изучение языков, имеющее

непосредственный выход в практику преподавания неродного языка. Для

многонационального состава населения СССР работы по сопоставлению

национальных языков республик с русским языком, а также с

западноевропейскими языками, изучаемыми в вузах, служат повышению

языковой культуры как составной части культуры народа (работы

В. Д. Аракина, В. Г. Гака, Ярцевой и других).

Общее направление отечественного языкознания обусловило значительное

развитие лексикологии. Исследуются

основные принципы номинации, а также варьирующие

по разнотипным языкам принципы организации лексики (О. С. Ахманова, Гак, А. И. Смирницкий,

Ю. С. Степанов, А. А. Уфимцева, Д. Н. Шмелёв и другие). Интенсивно

изучается словообразование

(Г. О. Винокур, Е. А. Земская, Е. С. Кубрякова, В. В. Лопатин, Севортян,

И. С. Улуханов и другие). В самостоятельную область исследования

превратилась фразеология (Виноградов

и другие учёные, работающие на материале разных языков). Создана серия

фразеологических словарей («Фразеологический словарь русского языка»,

1967; «Французско-русский фразеологический словарь», 1963;

«Англо-русский фразеологический словарь», кн. 1-2, 1967, 4 изд., 1984;

«Немецко-русский фразеологический словарь», 1975, и другие). В области

теории словообразования и фразеологии советская лингвистика занимает

ведущее место.

Грамматическая теория строится под

знаком системной трактовки синтаксических и морфологических явлений с

учетом функционально-семантической значимости грамматических категорий. Новым перспективным

направлением является создание функциональных

грамматик по различным языкам, в первую очередь русскому

(А. В. Бондарко, Кацнельсон, Кузнецов, Ю. С. Маслов, Слюсарева,

А. Е. Супрун, А. А. Юлдашев, Ярцева и другие). В центре внимания

синтаксических работ находятся проблемы предложения и словосочетания (В. Г. Адмони, Н. Д. Арутюнова,

В. И. Борковский, Виноградов, Н. Ю. Шведова, Ярцева и другие).

Анализируются принципы актуального членения

предложения. В сферу рассмотрения вовлечены и сверхфразовые единства (Н. С. Поспелов).

Разрабатываются теории лингвистики текста (работы И. Р. Гальперина,

Колшанского, О. И. Москальской и других). В области морфологии

исследуются морфологическая структура слова, сущность

грамматических категорий, строение словоизменительной парадигмы, части речи как лексико-грамматические

разряды слов и их взаимоотношение с членами

предложения; исследования ведутся в связи с типологическими

особенностями языков.

Фонетика и фонология рассматриваются как два аспекта

науки о звуковом строе языка. Видную роль в отказе от психологизма и

разработке принципа системности в фонологии сыграло советское

языкознание. Наряду с признанием различительной функции фонемы осознана и её отождествительная способность

и системообразующая функция. Прогрессу фонологии существенно

способствовала тенденция синтеза московской (Аванесов, Кузнецов,

Реформатский, В. Н. Сидоров, М. В. Панов) и ленинградской (Щерба,

Зиндер, М. И. Матусевич, Л. В. Бондарко и другие), а также классической

пражской фонологической (В. К. Журавлёв, А. Гирдянис и др.) школ.

В советской славистике центральное

место занимает систематическое описание и нормализация восточнославянских языков. «Толковый словарь

русского языка» под ред. Д. Н. Ушакова (т. 1-4, 1935-40) - первый

результат этого направления. Развивается русская, украинская и

белорусская лексикография: двуязычные и толковые украинские и

белорусские словари («Словарь украинского языка» в 11 тт., 1970-80; Гос.

премия СССР, 1983; «Толковый словарь белорусского языка» в 5 тт.,

1977-84), серия разнообразных словарей русского языка, «Словарь

современного русского литературного языка» в 17 тт. (1950-65; Ленинская

премия, 1970). В Институте русского языка АН СССР создаётся словарь

языка В. И. Ленина. Детально разработана украинская и белорусская

научно-политическая терминология. Созданы своды русской, украинской и

белорусской орфографии, «Грамматика русского языка» (т. 1-2, 1952-54),

«Грамматика современного русского литературного языка» (1970), «Русская

грамматика» (т. 1-2, 1980; Гос. премия СССР, 1982), грамматики

украинского (т. 1-5, 1969-73), белорусского (т. 1-2, 1962-1966) языков

[до выхода академических грамматик украинского и белорусского языков их

функцию выполняли подготовленные национальными институтами

языкознания вузовские пособия по современному украинскому (т. 1-2, 1951)

и белорусскому (т. 1-2, 1961) языкам]. Важную роль в развитии теории

грамматики сыграл труд Виноградова «Русский язык. Грамматическое учение

о слове» (1947; Гос. премия СССР, 1951). Эти работы послужили

моделью-эталоном для создания аналогичных трудов по другим национальным

языкам народов СССР. Институт русского языка АН СССР и издательство

«Советская энциклопедия» выпустили в свет энциклопедию «Русский язык»

(1979).

На материале русского и славянских языков зародились и оформились в

самостоятельную научную дисциплину фонология, морфонология и диахроническая фонология, значение которых в

зарубежном языкознании осознано лишь в послевоенное время. Детально

описаны фонологические системы литературного языка и говоров русского (Аванесов, Панов), украинского

(Ф. Т. Жилко, П. П. Коструба, М. Ф. Наконечный) и белорусского

(Н. В. Бирилло, А. И. Подлужный) языков. Исследуется морфология русского

(прежде всего в трудах Виноградова, Винокура, С. П. Обнорского,

Поспелова, а также А. В. Бондарко, А. А. Зализняка, Н. М. Шанского),

украинского (Булаховский, М. А. Жовтобрюх, И. И. Ковалик, Б. Н. Кулик,

И. К. Кучеренко, И. Г. Матвияс, В. М. Русановский, Е. К. Тимченко) и

белорусского (М. Г. Булахов, М. А. Жидович, Ю. Ф. Мацкевич) языков.

Активно изучается синтаксис восточнославянских языков (В. А.

Белошапкова, Борковский, Е. Ф. Кротевич, А. М. Пешковский, Шведова и

другие).

Фронтально исследованы восточнославянские народные говоры, созданы и

создаются разнообразные атласы («Атлас русских народных говоров

центральных областей к востоку от Москвы», [ч. 1-2], 1957; «Дыялекталагічны атлас беларускай мовы», [ч. 1-2],

1963), завершается работа над украинским атласом (Жилко), опубликованы

закарпатский атлас (Дзендзелевский, 1958) и другие региональные атласы.

По инициативе Аванесова, П. А. Бузука, С. Б. Бернштейна создаётся

Общеславянский атлас как международное научное исследование

(с 1958).

Изучается лексика народных говоров (Ларин, Н. И. Толстой и другие),

составлены и составляются словари восточнославянских языков, в

т. ч. сводный словарь русских народных говоров.

В недрах славистики зародилась и оформилась в особую лингвистическую

дисциплину история литературных языков (Булаховский, Виноградов,

А. И. Ефимов, А. И. Журавский, П. П. Плющ, М. М. Шакун и другие),

появляются обобщающие труды (Толстой, «История и структура славянских

литературных языков», 1988). Описан язык крупнейших писателей

(А. С. Пушкина, Н. В. Гоголя, Т. Г. Шевченко, И. Франко и других),

созданы словари языка писателей (Пушкина, М. Ю. Лермонтова, Шевченко,

М. Е. Салтыкова-Щедрина и других).

По памятникам письменности детально прослеживается история русского, украинского и белорусского языков (С. Ф. Бевзенко, Борковский,

Бузук, Булахов, Булаховский, Н. Н. Дурново, Жовтобрюх, Вал. В. Иванов,

Е. Ф. Карский, В. В. Колесов, С. И. Котков, Кузнецов, А. А. Ляпунов,

С. Ф. Самойленко, Тимченко, Г. А. Хабургаев, Филин, П. Я. Черных и

другие); издана академическая историческая грамматика русского языка

(Борковский, Кузнецов, 1963). Издаются многотомные обобщающие труды по

истории русского, украинского и белорусского языков (с 1979). Создаются

исторические словари русского, украинского и белорусского языков.

Развиваются лучшие традиции отечественного языкознания в

исследованиях по сравнительной грамматике славянских языков

(С. Б. Бернштейн, «Очерк сравнительной грамматики славянских языков»,

т. 1-2, 1961-74; коллективный труд - «Введение в

сравнительно-историческое изучение славянских языков», 1966; на

украинском языке); ведутся исследования по праславянскому языку (Бузук,

В. К. Журавлёв, Г. А. Ильинский, Кузнецов, А. М. Селищев,

В. Н. Топоров), славянской акцентологии

(Булаховский, В. А. Дыбо, Зализняк, Колесов) и славянскому глоттогенезу

(Филин, В. В. Мартынов, Трубачёв). Создаются этимологические словари -

славянских языков (Трубачёв), русского (Шанский), украинского

(Мельничук), белорусского (Мартынов, Р. В. Кравчук), издаётся ежегодник

«Этимология» (с 1963). Изучаются балто-славянские языковые отношения

(Журавлёв, Вяч. Вс. Иванов, Иллич-Свитыч, Ларин, Мажюлис, Топоров,

Эндзелин и другие).

Возобновился интерес к кирилло-мефодиевской проблематике

(Е. М. Верещагин), а также к проблеме роли старославянского языка в историческом развитии

восточнославянских языков (Толстой). Детально исследуется грамматика

(В. В. Бородич, Е. В. Чешко, Толстой) и лексика (А. С. Львов,

Р. М. Цейтлин) старославянского языка. Совместно с лингвистами

Чехословакии создаётся словарь старославянского языка (с 1958).

Значительно активизировалась работа по изданию древних памятников

славянской письменности (В. В. Аниченко, Борковский, Л. П. Жуковская,

В. М. Истрин, Котков, Ларин, В. В. Немчук, В. М. Русановский,

М. Н. Тихомиров). Исследуются языки южных и западных славян (С. Б. Бернштейн, Маслов, Селищев,

Л. Н. Смирнов и другие), совместно с диалектологами Болгарии создан диалектологический

атлас болгарского языка как продолжение

фронтального обследования болгарских народных говоров в СССР и пробного

атласа, созданы грамматики современных болгарского, чешского, сербскохорватского, нижнелужицкого языков, создана серия славянских

двуязычных словарей (в т. ч. польско-украинский, польско-белорусский и

другие).

Советское языкознание разрабатывает научные принципы преподавания

русского языка в школе, в частности в школе для взрослых (Пешковский),

обучения русскому языку нерусских учащихся (С. И. Бернштейн,

Н. К. Дмитриев, Е. Д. Поливанов, Щерба и другие). В связи с этим была

выдвинута идея сопоставительной грамматики неродственных языков

(Поливанов), важность которой осознана в зарубежной лингвистике лишь в

70‑е гг. Создана серия сопоставительных грамматик, учебных словарей,

специальных учебных пособий, теоретических исследований (Верещагин,

П. Н. Денисов, В. Г. Костомаров и другие). Организованы специальные

журналы («Русский язык в национальной школе», с 1957, а также журналы

этого профиля в 13 республиках, «Русский язык за рубежом», с 1967) и

специальные научные учреждения (Институт русского языка им.

А. С. Пушкина, НИИ преподавания русского языка в национальной школе и

другие).

Активизировалось исследование истории русского и советского

языкознания (Ф. М. Березин, Виноградов, Леонтьев), М. Г. Булаховым

создан биобиблиографический словарь «Восточнославянские

языковеды» (т. 1-3, 1976-78).

Широкий размах получили исследования по

тюркским языкам (П. А. Азимов, Н. А. Баскаков, И. А. Батманов,

Гаджиева, В. А. Гордлевский, Дмитриев, А. Т. Кайдаров, С. К. Кенесбаев,

А. Н. Кононов, С. Е. Малов, Поливанов, В. В. Решетов, А. Н. Самойлович,

Севортян, Э. Р. Тенишев, Е. И. Убрятова, М. Ш. Ширалиев, А. М. Щербак,

К. К. Юдахин и другие). Впервые вышли в свет научные грамматики кумыкского, ногайского, каракалпакского, узбекского, казахского, гагаузского и ряда других языков, многочисленные

и разнотипные словари; почти полностью описаны тюркские диалекты. Это

позволило перейти к подготовке и изданию обобщающих трудов, включая

сравнительную грамматику, этимологические словари, древнетюркский словарь, атлас тюркских

диалектов.

Исследованы современные иранские

языки и диалекты, ранее мало исследованные или совсем неописанные, и

в связи с открытием новых материалов в Средней Азии - древне- и

среднеиранские языки (Абаев, М. Н. Боголюбов, А. Л. Грюнберг,

И. И. Зарубин, Т. Н. Пахалина, В. С. Расторгуева, В. С. Соколова,

А. А. Фрейман, Д. И. Эдельман и другие). Созданы крупные обобщающие

труды по иранскому языкознанию, в т. ч. сравнительно-историческому, -

капитальный труд Абаева «Историко-этимологический словарь осетинского

языка» (т. 1-4, 1958-89; Гос. премия СССР, 1981).

После Октябрьской революции были изучены и описаны многочисленные

языки и диалекты Дагестана (Е. А. Бокарёв, Т. Е. Гудава,

Ю. Д. Дешериев, А. С. Чикобава и другие), картвельские языки, а также абхазско-адыгские языки (К. Д. Дондуа,

М. А. Кумахов, К. В. Ломтатидзе, Г. В. Рогава, В. Т. Топуриа,

А. Г. Шанидзе, Яковлев и другие). Плодотворно развивается

сравнительно-историческое изучение картвельских языков (Гамкрелидзе,

Мачавариани), создан первый этимологический словарь картвельских

языков. Появились обобщающие исследования по общекавказской

проблематике.

Начало советскому финно-угроведению

положил Д. В. Бубрих. Оно получило развитие в трудах Аристэ,

В. И. Лыткина, К. Е. Майтинской, Серебренникова и других. В этой области

созданы крупные обобщающие исследования. С 20‑х гг. развернулось

систематическое изучение языков народов Севера

(В. А. Аврорин, В. Г. Богораз, А. П. Дульзон, Ю. А. Крейнович,

Г. А. Меновщиков, Панфилов, П. Я. Скорик, О. П. Суник, В. И. Цинциус и

другие).

Расширяются лингвистические исследования в области романских и германских

языков. Интенсивно изучается история германских языков. Создана

сравнительная грамматика этих языков, использовавшая новые языковые

материалы. Большое внимание было уделено исследованию вопросов

лексикологии, фразеологии, стилистики отдельных

германских языков. Германские языки стали объектом

сравнительно-типологических штудий. Изучаются разные стороны структуры

английского, немецкого,

нидерландского, скандинавских и других языков.

Появились крупные оригинальные труды по истории романских и

германских языков, получившие широкое признание в науке. По романистике - Будагова, М. В. Сергиевского,

Г. В. Степанова, В. Ф. Шишмарёва: по германистике - И. Р. Гальперина, Гухман,

Жирмунского, Б. М. Задорожного, Б. А. Ильиша, Кацнельсона, Макаева,

О. И. Москальской, Смирницкого, М. И. Стеблина-Каменского, Ярцевой и

других. Были изданы обобщающие работы по романским и германским языкам:

серия «Сравнительно-сопоставительная грамматика романских языков»

(1972), содержащая сведения о малоизученном каталанском, ретороманском

и других языках, «Сравнительная грамматика германских языков» (т. 1-4,

1962-66), «Немецкая диалектология» Жирмунского (1956),

«Историко-типологическая морфология германских языков» (т. 1-3,

1977-78).

Социолингвистика как наука о

закономерностях функционирования языка в обществе зародилась в недрах

советского языкознания (Виноградов, Жирмунский, Р. О. Шор, Ларин,

Якубинский); она решает задачи создания и развития теории языковой нормы

и литературного языка, разработки письменностей для бесписьменных

языков, проблем культуры речи, многоязычия, поэтической речи и др. (работы

Аврорина, Будагова, Дешериева, Л. Б. Никольского, И. Ф. Протченко и

других), а также рассматривает роль различных социальных факторов в

языковой эволюции (Журавлёв и другие). Поставлены и исследуются проблемы

социолингвистического характера на материале русского языка и

языков народов СССР: «Русский язык и советское общество», кн. 1-4, 1968;

«Русский язык в современном мире», 1974; «Закономерности развития

литературных языков народов СССР в советскую эпоху», т. 1-4, 1969-76.

Интенсивно изучается языковая ситуация в многонациональной стране,

выясняется состояние билингвизма в отдельных регионах и сферах обществ,

жизни, распределение функций и сфер обслуживания между отдельными

языками и языками межнационального и международного общения,

взаимодействие и взаимоотношение языков разных народов. Готовится

обобщающий пятитомный труд о современном состоянии билингвизма в СССР.

Фронтально обследуется состояние общественно-политической и научной

терминологии в литературных языках народов СССР. Изданы обобщающие

труды: «Проблемы двуязычия и многоязычия», 1972, «Взаимовлияние и

взаимообогащение языков народов СССР», 1987, и другие.

В особое направление выделилась психолингвистика, изучающая

психофизиологические механизмы речи (А. А. Брудный, И. Н. Горелов,

А. А. Леонтьев, Е. Ф. Тарасов, Л. В. Сахарный, А. М. Шахнарович и

другие). Создан обобщающий труд «Основы теории речевой деятельности»,

1974, и другие.

В связи с актуальными задачами развития народного хозяйства все

большее значение приобретают исследования по прикладной лингвистике. Ведутся работы по созданию

информационных языков для различных областей науки и техники, систем автоматической обработки информации, машинного

фонда русского языка. При решении указанных задач и разработке

формализованного описания языка большую роль играет сотрудничество

математиков, кибернетиков, лингвистов (Ю. Д. Апресян, А. И. Берг,

Ю. Н. Караулов, Р. Г. Котов, Ю. Н. Марчук, А. Н. Колмогоров,

А. А. Ляпунов, И. И. Ревзин). Исследования такого рода, ведущиеся в СССР

с 50‑х гг., имеют и большое теоретическое значение.

Активизировалось изучение истории лингвистических учений. Под

руководством Десницкой и Кацнельсона выходят обобщающие труды.

Расширение задач и проблематики отечественного языкознания после

Октябрьской революции обусловило и новую организацию лингвистической

работы. Начиная с 30‑х гг. растёт число вузов и исследовательских

институтов, разрабатывающих лингвистические проблемы. В республиках и

автономных областях созданы языковедческие центры (см. Институты языкознания).

В лингвистических институтах Азербайджана, Армении, Белоруссии,

Грузии, Казахстана, Киргизии, Латвии, Литвы, Молдавии, Таджикистана,

Татарии, Туркмении, Узбекистана, Украины, Эстонии сложились крупные

коллективы учёных. Во всех республиках всесторонне изучаются

национальные языки, их диалекты. Создаются академические грамматики,

фундаментальные труды по отдельным проблемам национальных языков,

толковые, двуязычные, терминологические, исторические,

этимологические и другие виды словарей, диалектологические

атласы.

Кроме того, в Азербайджанской ССР ведутся обширные

общетюркологические исследования (А. Ахундов, З. И. Будагова,

Ширалиев). Идёт подготовка к составлению диалектологического атласа

тюркских языков СССР.

Ведущую роль в развитии арменистики играют учёные и научные центры

Армении, где разрабатываются также проблемы общего языкознания

(Р. А. Ачарян, Агаян, Гарибян, Джаукян, Г. А. Капанцян, Г. Г. Севак и

другие).

В БССР исследуются закономерности функционирования и взаимодействия

ряда языков (польский, русский, литовский, белорусский, украинский) в условиях

многоязычия.

Большой вклад в развитие кавказоведения,

изучение древних языков Передней и Малой Азии, иранских языков, арабского

языка, бесписьменных языков Дагестана внесли учёные Грузинской ССР

(Г. С. Ахвледиани, Ш. В. Дзидзигури, Гамкрелидзе, Гудава, Ломтатидзе,

Топуриа, Церетели, Чикобава, Шанидзе и другие).

В Казахской ССР изучаются памятники древнетюркской и уйгурской письменности (Кайдаров,

Г. С. Садвакасов), казахский язык исследуется в

связи с общетюркологическими и алтаистическими проблемами

(Г. А. Айдаров, С. А. Аманжолов, А. Е. Есенгулов, Кенесбаев и другие).

С помощью ЭВМ создан Обратный словарь казахского языка,

частотно-комбинаторный словарь романа М. Ауэзова «Путь Абая».

В Латвийской ССР предпринят анализ старых памятников лексикографии балтийских языков (Д. Земзаре), исследуются история

и теория грамматики латышского языка, проблемы

латышско-русского двуязычия (А. Я. Блинкена, Д. П. Нитиня и другие).

Проблемы индоевропеистики, балто-славянских

языковых отношений, социальные факторы развития языка, проблемы

литовско-русского двуязычия изучаются в Литовской ССР (В. Амбразас,

З. Зинкявичюс, И. Казлаускас, Мажюлис, А. Р. Паулаускене, К. М. Ульвидас

и другие). Общетеоретический интерес представляют опыты построения

фонологии, исторической диалектологии, истории литературного литовского языка (Й. Палёнис и другие).

В Молдавской ССР публикуются работы по вопросам романского языкознания, проблемам языковых

контактов молдавского и восточнославянских

языков, исследуется роль русского языка как языка межнационального

общения (С. Г. Бережан, Т. П. Ильяшенко, Н. Г. Корлэтяну, К. С. Удлер и

другие).

В Таджикской ССР изучаются памирские языки

(Д. К. Карамшоев).

В Татарской АССР всесторонне изучается литературный татарский язык, его диалекты, грамматика

(М. З. Закиев, Д. Г. Тумашева),

в Туркменской ССР исследуются проблемы истории языка, нормативности и

др. (Азимов, З. Б. Мухамедова, Б. Ч. Чарыяров).

В Узбекской ССР, помимо всестороннего изучения современного узбекского языка и его диалектов, создана

грамматика староузбекского языка, выявлены взаимосвязи староузбекского

языка с древнеуйгурским, старотуркменским

(Ф. А. Абдуллаев, Г. А. Абдурахманов, К. Каримов, С. М. Муталлибов,

А. Мухтаров, Э. И. Фазылов, Ш. Ш. Шаабдурахманов, Ш. М. Шукуров и

другие). Созданы начальные курсы языков урду и

хинди, преподавание которых введено в средних

школах. Исследуются проблемы словообразования, осуществляется

координация ведущихся в СССР работ по фразеологии (Самарканд).

В УССР проводятся исследования по проблемам общего языкознания,

социальной лингвистики (Белодед, Мельничук, Русановский и другие).

В Эстонской ССР изучаются языки и диалекты советского Севера, а также

все прибалтийско-финские языки (Аристэ, А. Каск

и другие), ведётся работа в области прикладного языкознания.

Составить слова из слова советское языкознание