Каза́нская лингвисти́ческая шко́ла -

одно из направлений русского языкознания 2‑й

половины 19 в., представители которого (И. А. Бодуэн де Куртенэ и его

ученики - Н. В. Крушевский, В. А. Богородицкий, А. И. Анастасиев,

А. И. Александров, Н. С. Кукуранов, П. В. Владимиров и другие) работали

в Казани в 1875-83. К К. л. ш. принадлежали также В. В. Радлов,

С. К. Булич, К. Ю. Аппель. Идеи К. л. ш. изложены в подробных программах

лекций, читанных Бодуэном де Куртенэ в этот период в Казанском

университете, в книге Крушевского «Очерк науки о языке» (1883) и в его

посмертно изданных «Очерках по языковедению» (1891-93), в работах

Богородицкого «Очерки по языковедению и русскому языку» (1901; 4 изд.,

1939), «Лекции по общему языковедению» (1911) и других, в статьях

Анастасиева «Морфологический анализ слова» (1884-1887), «Отношение

звуков русского языка к буквам русской азбуки» (1879) и других.

Для К. л. ш. характерны следующие принципы: преимущество строгого

разграничения звуков и букв, фонетической и морфологической членимости слова; строгое

разграничение процессов, происходящих в языке на данном этапе его

существования, и процессов исторических, совершающихся на протяжении

длительного времени (это была первая - ещё до Ф. де Соссюра - попытка

сформулировать различия между синхронией и диахронией); преимущество наблюдений над живыми

языками и изучения новых языков - перед догадками, извлекаемыми из

рассмотрения памятников письменности, в связи с чем подчёркивалась

особенная значимость диалектологии. «Казанцы»

последовательно утверждали и отстаивали в своих работах полное

равноправие всех языков как объектов исследования. Характерной чертой

К. л. ш., и в особенности Бодуэна де Куртенэ и Крушевского, было

стремление к обобщениям, без которых, как подчёркивал Бодуэн де

Куртенэ, «немыслима ни одна настоящая наука».

При анализе языка Бодуэн де Куртенэ

придерживается стихийно-материалистических взглядов. Он рассматривал

язык как психосоциальную сущность, а языкознание

как науку психолого-социологическую. Мировоззрение Крушевского

формировалось под влиянием достижений естественных наук и

идеалистической позитивистской философии; для его философской концепции

был характерен дуализм: понимание языка как соединения физического и

психического начал, связываемых ассоциацией, а языкознания как науки

естественной, индуктивно-дедуктивной. Многие идеи представителей

К. л. ш. сыграли большую роль в развитии лингвистической мысли: они

предвосхитили развитие идей структурной

лингвистики, фонологии, морфонологии, типологии языков и др. Внимание Бодуэна де Куртенэ

к индивидуальному языку, к единичному акту коммуникации, утверждение, что сущность языка - в

речевой деятельности, в речевом общении людей,

дали толчок к развитию психолингвистики; работы

Крушевского по «антропофонике» легли в основу современной артикуляционной и акустической фонетики.

Для учёных К. л. ш. было характерно понимание языка как системы,

которую Бодуэн де Куртенэ рассматривал как «обобщающую конструкцию».

Реализацию задачи её целостного изучения он видел во взаимосвязанном

описании фонетической и морфологической структур слова и

«морфологической структуры предложений». Система

языка - категория историческая: она изменяется в процессе исторического

развития языка. Более подробно системные отношения между единицами языка

рассматривает Крушевский, выделяя ассоциации по сходству (позже у

Соссюра - ассоциативные, в современных терминах - парадигматические отношения) и ассоциации по

смежности (у Соссюра и в современных терминах - синтагматические отношения). По Крушевскому,

ассоциации по сходству и по смежности - антагонистичны и в то же время

вторые определяют первые. Система языка у Крушевского («Язык

представляет одно гармоническое целое») связана с процессами типизации -

способностью человеческого мышления классифицировать и обобщать предметы

и явления объективного мира в определённые системы или типы понятий. Крушевский полагал, что законы языка

подобны законам природы, что они не знают «никаких исключений и

уклонений», и с этих крайних позиций призывал изучать то, как устроен

язык вообще, а не отдельные языки (лекция «О предмете и методе науки о

языке», 1880), чем предвосхитил значительно более поздние идеи

американских генеративистов. Главная задача лингвистики, считал

Крушевский, не в восстановлении картины прошлого в языке, а в

постижении языковых законов.

Для К. л. ш. характерен чётко выраженный историзм в подходе к языку.

Бодуэн де Куртенэ выделял историю (простую последовательность однородных

явлений, прерываемых во времени и пространстве) и развитие (непрерывную

продолжаемость существенных изменений, а не явлений) языка. В начале

80‑х гг. 19 в. он выдвигает идею триады: статика - динамика - история, в

которой тесно связанные статика и динамика разъясняются с помощью

истории. В этой связи Бодуэн де Куртенэ выдвигает принципы относительной

хронологии, развитые позднее Богородицким, который понимание статики

языка дополнил историческим подходом и сравнением путей развития

отдельных индоевропейских языков, что позволило определить сравнительную

(относительную) скорость изменения одного и того же явления в отдельных

языках. Основным законом развития языка

Крушевский считал закон соответствия мира слов миру понятий; ему же

принадлежит формулировка важной семантической закономерности: «чем шире

употребление одного слова, тем менее содержания оно будет заключать в

себе» («Очерк науки о языке»). Учёные К. л. ш. большое внимание уделяли

анализу исторической изменчивости морфологической структуры слова.

Бодуэн де Куртенэ прослеживает последовательные этапы процесса изменения

древних основ, в результате которого основы

сократились в пользу окончаний. Крушевский установил, что в

индоевропейских языках граница между корневым суффиксом и окончанием в

процессе исторического развития становится неустойчивой. Богородицкий

разработал виды морфологического изменения слов (аналогия, дифференциация, переразложение, опрощение)

и вместе с Анастасиевым проиллюстрировал эти виды конкретными примерами

из русского языка.

В казанский период деятельности Бодуэн де Куртенэ и Крушевский вводят

термин «фонема», заимствуя его у Соссюра, но

наполняя специфическим содержанием: для «казанцев» фонема - это то,

что «неделимо при сравнении коррелятивов, что образует само чередование, например ч//т в примере лечу - летишь»

(Богородицкий). В дальнейшем взгляды Бодуэна де Куртенэ и его

последователей на фонему претерпели значительные изменения:

Богородицкий, например, использовал термин «фонема» для обозначения реконструируемых звуков индоевропейского праязыка (т. е. вне связи с чередованием);

Бодуэн де Куртенэ, определяя фонему как «представление звука»,

имеющееся в языковом сознании говорящих, выдвинул понятие факультативных

и нулевых фонем, указывал на функциональную значимость фонем,

фонологическая теория Бодуэна де Куртенэ сыграла основополагающую

роль в создании современной фонологии.

Замечания Бодуэна де Куртенэ о тесной связи фонетики и морфологии

получили в дальнейшем более конкретную и углубленную интерпретацию в

учении о «морфологизации» и «семасиологизации» фонем и легли в основу

морфонологии. Значителен вклад в эту науку и Крушевского: теорию

чередований (альтернаций) звуков Крушевский развил в работе «К вопросу о

гуне», 1881 («гуна» - термин индийских грамматистов: отношение между

чередующимися гласными одного и того же корня, например «соберу» - «собирать»). На

материале старославянского языка Крушевский

описал три типа фонетических чередований: 1) закономерные чередования,

не знающие исключений типа [вада́] - [во́ду], впоследствии

названные позиционными фонетическими чередованиями; 2) исторически и

лексически обусловленные чередования, причины которых не очевидны и

требуют исследования, типа «глухой» - «глохнуть»;

3) исторически и грамматически обусловленные чередования, которые

«есть чередование [именных и глагольных] форм»:

«пророк» - «пророчить».

Бодуэн де Куртенэ заложил основы типологической классификации

славянских языков по двум структурным признакам: долгота​/​краткость

гласных и функция ударения. Он исследовал также

морфологическую типологию индоевропейских и урало-алтайских языков.

Типологические признаки славянских языков Богородицкий использовал при

исследовании тюркских языков; задолго до А. Мейе он выдвинул идею

сочетания генетических и типологических исследований. Бодуэн де Куртенэ

сформулировал также идею социальной дифференциации языков: одним из

первых в мировой лингвистике он писал о горизонтальном (т. е.

территориальном) и вертикальном (т. е. собственно социальном) членении

языка, указывал, что поскольку «язык возможен только в человеческом

обществе, то кроме психической стороны мы должны отмечать в нем всегда

сторону социальную». Однако в целом для К. л. ш. были характерны

психологизм, интерес к индивидуальной речи и недостаточное внимание

к социальному аспекту языка и языковых изменений.

Наиболее плодотворные идеи К. л. ш. позднее развивались и углублялись

учёными московской фонологической

школы и пражской лингвистической

школы, а также представителями других направлений отечественного и

зарубежного языкознания.

Богородицкий В. А., Казанская лингвистическая школа, в кн.:

Труды МИФЛИ, т. 5, М., 1939;

Земская Е. А., «Казанская лингвистическая школа» профессора

И. А. Бодуэна де Куртенэ, «Русский язык в школе», 1951, № 6;

Бодуэн де Куртенэ И. А., Избранные труды по общему

языкознанию, т. 1-2, М., 1963;

Березин Ф. М., Русское языкознание конца XIX - начала

XX вв., М., 1976, гл. 8-13 (лит.);

его же, История лингвистических учений, 2 изд., М., 1984,

гл. 10;

Шарадзенидзе Т. С., Лингвистическая теория И. А. Бодуэна де

Куртенэ и её место в языкознании XIX - XX веков, М., 1980.

Ф. М. Березин, Л. П. Крысин.

Составить слова из слова казанская лингвистическая школа

Петербу́ргская (ленингра́дская) шко́ла

в языкознании - одна из школ русского

(предреволюционного) и советского языкознания 20-30‑х гг. 20 в. В неё

входили в основном ученики И. А. Бодуэна де Куртенэ по Петербургскому

университету - прежде всего Л. В. Щерба, Е. Д. Поливанов,

Л. П. Якубинский, а также их (преимущественно Щербы) ученики, из

которых к «бодуэнизму» (выражение Поливанова) в 20-30‑х гг. тяготели

С. И. Бернштейн, В. В. Виноградов, Н. В. Юшманов, А. А. Драгунов и

другие. Сам Бодуэн де Куртенэ в письме к В. А. Богородицкому от 24

ноября (7 декабря) 1915 причислил к «лицам нашего направления» Щербу,

М. Ю. Ф. Фасмера, К. Бугу, Поливанова, Якубинского и ираниста

В. Б. Томашевского. Позже ученики Бодуэна де Куртенэ заявляли о

существовании определённого «бодуэновского» направления, к которому они

себя причисляли. В историографии русского и советского языкознания

термин «П. (л.) ш.» был введён А. А. Леонтьевым и Я. В. Лоей.

Перечисленных учёных на начальном этапе их научной деятельности

характеризует общность основных теоретических предпосылок, восходящая к

идеям Бодуэна де Куртенэ, при всем различии их конкретных научных

интересов, а иногда и взглядов по тем или иным вопросам. Язык понимался

ими вслед за Бодуэном де Куртенэ как процесс коллективного мышления или

как языковая деятельность, но не как статическая система (Якубинский:

язык - «не свод различных установившихся, застывших правил, а

непрерывный процесс...», «язык есть разновидность человеческого

поведения»; Поливанов: «язык должен изучаться как трудовая

деятельность, причём коллективная»; Щерба: грамматика - «сборник

правил речевого поведения»; Бернштейн: «языковая система - это

совокупность правил речевой деятельности»).

На первом этапе исследований Щерба, Поливанов, Якубинский сводили

социальный аспект языка к психологическому. Перелом в этом плане

наступает с середины 20‑х гг. У Поливанова это связано с новым

пониманием языка как «достояния... определённого общественного

коллектива, объединенного кооперативными потребностями», с его

исследованиями по теории языковой эволюции и по социальным механизмам

языковой гибридизации; у Щербы - с его учением о трояком аспекте

языковых явлений (сходные идеи высказаны в работах Бернштейна); у

Якубинского - с теорией языка как идеологии. Таким образом, с середины

20‑х гг. П. (л.) ш. можно охарактеризовать как социологическую.

Для лингвистов «бодуэновского» направления характерно

последовательное разграничение сознательного и бессознательного в

языковом мышлении (Щерба, «О разных стилях произношения и об

идеальном фонетическом составе слов», 1915). У раннего Якубинского это

разграничение (восходящее к Бодуэну де Куртенэ) переплетается с

учением об автоматизме, заимствованным у А. Бергсона. Здесь - корень

учения «русских формалистов» о различиях практической и поэтической

речи. В целом П. (л.) ш. развивала целевой и функциональный подход к

языку, опередив тем самым пражскую

лингвистическую школу. Так, Якубинский уже в 1919 прямо связывал

изучение «функциональных многообразий» речи с «целями речи».

Важна (и является явно бодуэновской) идея последовательного

различения описания языка «со стороны», т. е. рефлексии над ним

лингвиста, и рефлексии носителя языка, или «чутья говорящих на данном

языке людей» (Щерба). Из этой идеи развилась концепция

«лингвистической технологии» футуристов ЛЕФа и «Нового ЛЕФа» и

близких к лефовцам филологов - Якубинского, отчасти Г. О. Винокура и

других. Концепция эта - в необходимости «сознательной реорганизации

языка применительно к новым формам бытия» (С. М. Третьяков), в

«создании науки о сознательной стройке языка» (он же), «технология

речи - вот то, что должно родить из себя современное научное

языкознание» (Якубинский). Сюда же тяготеет положение о «субъективном» и

«объективном» методах исследования языка и

отсюда берут начало идеи об эксперименте в

языкознании (Щерба, Поливанов).

Широкое освещение получил вопрос о соотношении и месте в системе

языковедческих дисциплин исторического и описательного языкознания. Так,

у Поливанова мы находим разграничение историко-сравнительного

языкознания («история» по Бодуэну де Куртенэ) и лингвистической

историологии («динамика» по Бодуэну де Куртенэ). Своеобразное различение

статики и динамики сформулировано в ранних работах Щербы.

Фонологические идеи языковедов П. (л.) ш.

связаны с бодуэновским различением двух видов единиц - языковых и

функционально-речевых. Основные идеи в этом плане сводятся к понятию фонемы как потенциальной части слова и противопоставлению активной и пассивной фонетики (как реализации более общего принципа)

(см. также Ленинградская фонологическая

школа). Работы Поливанова и высказанные ранее идеи Щербы положили

начало развитию фонологии языков слогового

строя.

Вслед за Бодуэном де Куртенэ его ученики построили хотя и

противоречивую, но достаточно стройную систему языковых единиц и уровней.

Различается 2 ряда единиц: формально-грамматические («грамматика», по

Щербе) и функционально-лексические («лексика», по Щербе). В первом ряду

единиц выделяются уровни, связанные с «морфологией» (Поливанов) - фонема, морфема, слово-синтагма (Поливанов) - и связанные с

«синтаксисом», - синтагма (Щерба) или словосочетание (Поливанов), фраза (то же Якубинский называл «конструкциями»).

Во втором ряду различаются лексика (по

Поливанову, с единицей-словом как лексемой) и фразеология (Поливанов; Якубинский говорит в этом

смысле о «шаблонах») с единицами - словосочетанием (Щерба) и предложением.

Часть лингвистов «бодуэновского» направления, прежде всего Щерба,

усвоили и развили бодуэновскую теорию письма и

письменной речи (работы Бернштейна, Винокура, Виноградова, Юшманова,

отчасти Поливанова).

По существу, большинство общеязыковедческих подходов, характерных для

советской лингвистики последующих десятилетий, можно уже найти в

работах П. (л.) ш. Однако дальнейшая научная судьба петербургских

учеников Бодуэна де Куртенэ сложилась по-разному. Щерба в основном стал

заниматься проблемами описательной грамматики, фонетики, лексикографии и лингвистическими проблемами

обучения иностранным языкам. Якубинский после кратковременного

увлечения «новым учением о языке» Н. Я. Марра

обратился к истории русского языка. Поливанов,

напротив, вступил с «яфетидологами» в резкий научный конфликт и стал

заниматься востоковедческой проблематикой, одновременно развивая (на

материале китайского, японского, тюркских языков)

идеи бодуэновской школы в области языковых единиц, типологии и т. п.

Дальнейшее развитие идей П. (л.) ш. осуществлялось прежде всего в

Ленинградском университете учениками Щербы, Поливанова, Якубинского.

Так, фонологическая теория Щербы, неотделимая от общелингвистических

идей П. (л.) ш., развивалась ленинградской фонологической школой

(Л. Р. Зиндер, М. И. Матусевич, Л. В. Бондарко и другие); её

ответвлением является концепция С. И. Бернштейна и отчасти концепция

Г. П. Торсуева. Грамматическая теория Поливанова была развита его

учениками-востоковедами, например Драгуновым, фонология языков слогового

строя - М. В. Гординой и В. Б. Касевичем. Наиболее последовательное

развитие почти всех основных положений П. (л.) ш. принадлежит

С. И. Бернштейну. Многие идеи П. (л.) ш., а также идеи А. А. Шахматова

легли в основу формирования оригинальных языковедческих взглядов

Виноградова, оказавших огромное влияние на развитие советской

лингвистики (см. Виноградовская школа в

языкознании).

Якубинская-Лемберг Э., Профессор Л. П. Якубинский. «Учёные

записки ЛГУ», 1949, в. 14;

Памяти академика Л. В. Щербы. Сборник статей, [М.], 1951;

Иванов В. В., Лингвистические взгляды Е. Д. Поливанова,

«Вопросы языкознания», 1957, № 3;

Леонтьев А. А., И. А. Бодуэн де Куртенэ и Петербургская

школа русской лингвистики, «Вопросы языкознания», 1961, № 4;

его же, Евгений Дмитриевич Поливанов и его вклад в общее

языкознание. М., 1983 (лит.);

Поливанов Е. Д., Статьи по общему языкознанию, М.,

1968;

Щерба Л. В., Языковая система и речевая деятельность, Л.,

1974;

Виноградов В. В., История русских лингвистических учений,

М., 1978;

Шарадзенидзе Т. С., Лингвистическая теория И. А. Бодуэна де

Куртенэ и ее место в языкознании XIX-XX вв., М., 1980;

Теория языка, методы его исследования и преподавания. К 100‑летию со

дня рождения Л. В. Щербы, Л., 1981;

Зиндер Л. Р., Маслов Ю. С., Л. В. Щерба -

лингвист-теоретик и педагог, Л., 1982 (лит.);

Якубинский Л. П., Язык и его функционирование. Избранные

работы, М., 1986.

А. А. Леонтьев.

Составить слова из слова петербургская (ленинградская) школа

Языково́й сою́з -

особый тип ареально-исторической общности языков, характеризующийся

определённым количеством сходных структурных и материальных признаков,

приобретённых в результате длительного и интенсивного контактного и конвергентного развития в пределах единого

географического пространства. Идея языкового союза содержится в трудах

И. А. Бодуэна де Куртенэ. Понятие и термин «языковой союз» впервые

сформулировал в статье «Вавилонская башня и смешение языков» (1923)

И. С. Трубецкой, который предложил различать языковую семью и языковой

союз. Согласно Трубецкому, языковой союз - это группа языков,

обнаруживающих существенное сходство в синтаксисе, морфологии,

иногда - внешнее сходство в фонетике и

обладающих общим фондом культурных слов, но не связанных системой

звуковых соответствий и исконной элементарной лексикой. Примером языкового союза является балканский языковой союз.

Теория языкового союза получила дальнейшее развитие применительно к

другим ареалам контактирования языков. Языковой союз как особая ареальная общность языков характеризуется

совокупностью сходных структурных и материальных признаков на разных

уровнях языковой системы - синтаксиса, морфологии, фонетики,

синтаксической стилистики, а также общностью в

лексике и фразеологии. Комплексность

разноуровневых языковых характеристик в контактирующих языках есть

основной критерий для постулирования языкового союза. Наибольшей степени

конвергенции подвержен синтаксис

взаимодействующих языков. В балканском языковом союзе, например,

выделяется около 20 синтаксических балканизмов - элементарных

синтаксических конструкций. Менее других поддаётся конвергенции в

рамках языкового союза фонетический уровень.

К языковым союзам относятся помимо балканского поволжский

(волго-камский) языковой союз, объединяющий финно-угорские языки марийский и удмуртский,

тюркские - башкирский, татарский, чувашский, и

центральноазиатский (гималайский) языковой союз, в состав которого

входят языки Центральной Азии различных семей и групп: иранской, индоарийской, дравидийской, тибетско-китайской.

Конститутивными признаками поволжского языкового союза служат: в

синтаксисе - способы построения прямой речи и важная роль деепричастных оборотов с формантом ‑ганда, в

морфологии - сходство в системе времён, в образовании сослагательного наклонения, в употреблении выделительных частиц, использовании притяжательного суффикса

3‑го л. ед. ч. в функции определённого артикля,

в фонетике - появление редукции гласных. Для языков центральноазиатского языкового

союза общими являются усложнённость консонантизма, наличие тона, объединение основ местоимений 1‑го и 2‑го л. мн. ч., консервация

местоименных клитик, использование эргативных

конструкций и двадцатеричной системы счёта. Согласно новейшим

исследованиям, развитие языков по типу языкового союза имеет место в

некоторых регионах Юго-Восточной Азии, Африки и Океании.

Предпринимались попытки постулирования языковых союзов на основе

общих признаков лишь на одном языковом уровне. Идея «кавказского

фонологического союза» была высказана Трубецким; позже Р. О. Якобсон

выдвинул и подробно развил положение о так называемом евразийском

языковом союзе, представлявшем собой построение одноуровневой

структурной общности, основанное на минимальных типологических

схождениях в фонологии большого числа языков

Европы и Азии - однотоновой просодике и

мягкостной корреляции согласных фонем. Подобные

построения, не принимающие во внимание непосредственное ареальное

взаимодействие языков, должны рассматриваться как чисто

типологические и не могут служить основанием для постулирования языковых

союзов.

На основе схождения на одном фонетико-фонологическом уровне был

первоначально выделен и центральноазиатский языковой союз

(В. Н. Топоров). Правомерность обоснования данной ареальной общности

позже была подкреплена выявленными схождениями и на других уровнях

языковой структуры.

Языковые союзы в собственном смысле слова иногда называют

интенсивными, тогда как одноуровневые структурные общности, подобные

«евразийскому языковому союзу», - экстенсивными (Г. Бирнбаум). Общие

признаки, объединяющие языки в языковом союзе на многих уровнях,

определяются как изоглоссы конвергенции, тогда как общие

одноуровневые признаки - как структурно-типологические сходства.

Установление границ языковых союзов осуществляется с помощью выявления

изоглосс конвергенции. Определяющей тенденцией конвергентного развития

по типу языкового союза становится упрощение грамматических средств,

явление так называемого аграмматизма.

В аспекте речевого общения языковой союз представляет собой

коммуникативную модель особого рода, где

распределение по принципу похожести​/​непохожести в составляющих языковой

союз языках вызвано к жизни потребностями постоянной коммуникации в условиях равнопрестижного дву- и многоязычия. Формирование языкового союза -

это длительный исторический процесс многообразного языкового

взаимодействия. Важную роль в его становлении играет сложный комплекс

внутренних и внешних факторов развития взаимодействующих языков, в

т. ч. генетическая принадлежность контактирующих языков,

этнокультурные и социальные условия их развития, воздействие глубинных

(субстрат) и поверхностных (адстрат) катализаторов развития.

Языковой союз является сложным лингвистическим объектом, исследуемым

приёмами исторического, ареального и структурно-типологического

языкознания. В изучение проблемы значительный вклад внесли Бодуэн де

Куртенэ, Трубецкой, позднее - Якобсон, Бирнбаум, В. Скаличка,

В. Георгиев и советские языковеды А. В. Десницкая, Б. А. Серебренников,

Топоров, Т. В. Цивьян, Г. В. Церетели, Т. С. Шарадзенидзе,

Д. И. Эдельман.

Трубецкой Н. С., Вавилонская башня и смешение языков, в

кн.: Евразийский временник, т. 3, Берлин, 1923;

Якобсон Р., К характеристике евразийского языкового союза,

в его кн.: Selected writings. I. Phonological studies,

’s-Gravenhage, 1962;

Топоров В. Н., Несколько замечаний к фонологической

характеристике центральноазиатского языкового союза, в кн.: Symbolae linguisticae in honorem Georgii

Kuryłowicz, Wrocław - Warsz. - Kraków,

1965;

Серебренников Б. А., О некоторых отличительных признаках

волгокамского языкового союза, в кн.: Языковые контакты в Башкирии, Уфа,

1972;

Эдельман Д. И., К теории языкового союза, ВЯ, 1978,

№ 3;

Цивьян Т. В., Синтаксическая структура балканского

языкового союза, М., 1979;

Нерознак В. П., Языковые союзы, в кн.: Лингвистическая

типология, М., 1985.

В. П. Нерознак.

Составить слова из слова языковой союз