Сове́тское языкозна́ние.

По многим вопросам изучения языка советское языкознание

продолжает традиции отечественного языкознания (см. Языкознание в России). После Октябрьской революции

1917 языкознание превратилось в многоотраслевую дисциплину,

располагающую богатейшей эмпирической базой. При наличии разных школ и

направлений советское языкознание опирается на единую методологию (см.

Методология в языкознании). Для

лингвистической теории в СССР характерно понимание языка как средства

общения людей и как практического действительного сознания, признание

социальной природы языка, неизменный учёт передаваемого им внеязыкового

содержания (откуда следует верность языкознания теме: язык и

мышление), историзм в подходе к языку как объекту исследования.

Особенностью развития языкознания в СССР является разработка теории

языка в тесной связи с практикой языкового строительства. Задачи

культурного строительства - создание алфавитов для 50 ранее

бесписьменных языков, реформы старых алфавитов, в первую очередь

русского, а также ряда тюркских и других языков (переход с арабского алфавита сначала на латинский, а затем на русский), разработка принципов орфографии и пунктуации,

создание терминологии, словарей, грамматик, учебных пособий как для

младописьменных языков, так и для языков со старой письменной

традицией - всё это стимулировало также создание трудов по теории

формирования и развития литературных языков,

принципам установления литературных норм, лексикографии, теории (В. В. Виноградов,

Б. А. Ларин, Д. Н. Ушаков, Ф. П. Филин, В. И. Чернышёв, Л. В. Щерба и

другие), а также развитие фонологических теорий

прежде всего в трудах Щербы и Н. Ф. Яковлева, в работах Р. И. Аванесова,

С. И. Бернштейна, Л. Р. Зиндера, А. А. Реформатского и других. Изучение

языков народов СССР, принадлежащих к разным

языковым группам (уральские, тюркские, тунгусо-маньчжурские, кавказские, чукотско-камчатские, эскимосско-алеутские и другие языки), обогатило

сопоставительно-типологические и ареальные методы исследования. Были созданы труды

обобщающего характера («Языки народов СССР», т. 1-5, 1966-1968),

сравнительно-исторические работы по славянским,

тюркским, германским, иранским и другим языкам, развернулось изучение

процессов функционирования языков, и в частности роли русского языка как средства межнационального

общения. Возможность осуществления крупных коллективных работ по общему

языкознанию и по отдельным частным филологиям была обеспечена не только

общностью взглядов на структуру языка и его роль в обществе, но и

условиями планирования научных исследований в СССР,

предусматривающими развёрнутые целевые программы с их

последовательным материальным обеспечением. Удовлетворение

социально-культурных запросов советского общества требовало внедрения

результатов научных исследований в высшей и средней школе и в

соседствующих с лингвистикой отраслях знания. Изданы двуязычные и

толковые словари языков народов СССР.

Проблемам становления и развития национальных литературных

языков в советской лингвистической науке уделяется большое

внимание. В этой области созданы фундаментальные теоретические

исследования. Советские учёные (И. К. Белодед, Л. А. Булаховский,

Виноградов, М. М. Гухман, В. М. Жирмунский, Н. И. Конрад, Филин,

Л. П. Якубинский, В. Н. Ярцева и другие) исследуют литературные языки

(на материале языков народов СССР и других языков мира) в связи с

конкретно-историческими условиями их функционирования. Становление

национальных языков рассматривается в связи с процессами образования

наций; решаются проблемы соотношения языка народности и языка нации,

связи общенародного языка с его территориальными диалектами, распределения диалектов в

близкородственных языках. Разрабатывается вопрос о выборе диалектной

базы на ранних этапах формирования литературного языка, так как для

многих народов СССР задача создания литературного языка приобрела

актуальное значение: только после Октябрьской революции у ряда народов

СССР сложились условия для функционирования их языков в качестве

литературных. Общая теория литературных языков стала прочным научным

фундаментом языкового строительства в СССР. В практике языковой политики развивающихся стран широко

используются эти теоретические достижения советской лингвистики. Были

опубликованы также работы по истории ряда литературных языков Западной

Европы (например, германских - Ярцева, Гухман, С. А. Миронов, и

романских - Г. В. Степанов, Е. А. Реферовская) на основе выработанной в

советском языкознании теории развития литературного языка.

В советском языкознании разрабатываются различные аспекты теории

и методики. В 30-40‑х гг. для многостороннего развития языкознания,

особенно в области исследований по типологии и лингвистическим универсалиям, сыграли роль труды И. И. Мещанинова.

Несмотря на ошибки на пути поисков марксистских методов исследования

(см. «Новое учение о языке»), работы

Н. Я. Марра и Мещанинова дали разработке проблем связи языка и общества

импульс для широких исторических обобщений. В последующие годы

исследуются проблемы языкового знака, роли и

места языка в процессе познания человеком действительности в свете

ленинской теории отражения и другие философские проблемы языкознания

(Э. Б. Агаян, Р. А. Будагов, С. Д. Кацнельсон, В. И. Кодухов,

Г. В. Колшанский, В. З. Панфилов, Б. А. Серебренников, В. М. Солнцев,

Н. А. Слюсарева и другие). При этом важнейшим отправным пунктом является

слово (в неразрывном единстве его формальной и содержательной сторон) -

единица языка, дающая свои специфические

проекции на всех уровнях его структуры. Подчёркивается системный

характер языка и иерархия, взаимоотношения его уровней, недостаточность

его чисто семиотического рассмотрения.

Расширяются типологические исследования

языков прежде всего в работах Мещанинова, а также в работах Гухман,

Кацнельсона, Г. А. Климова, Панфилова, Солнцева, Б. А. Успенского,

Ярцевой и др. Определяются основные понятия типологии, её отношение к

другим лингвистическим дисциплинам. Наряду с имеющими давнюю традицию

исследованиями по морфологической

классификации языков ведутся исследования в области синтаксической и

семантической типологии. В рамках строящейся с опорой на содержание

типологической схемы, ориентированной на различные способы передачи в

языках субъектно-объектных отношений, выявлены номинативный, эргативный,

активный строй. Исследуется диахроническая типология.

С 50‑х гг. началось интенсивное развитие сравнительно-исторического языкознания. На базе

изучения сложных зависимостей, существующих между языком и обществом,

оформилось представление о непрямолинейности процесса развития

языковых семей. Сравнительно-историческому исследованию подверглось

множество языков. Кроме индоевропейского и отчасти уральского

языкознания, уже имевших богатые традиции, наиболее развитые отрасли

компаративистики в СССР - тюркское, монгольское, картвельское,

афразийское языкознание (П. А. Аристэ, А. И. Белецкий, Булаховский,

Т. В. Гамкрелидзе, А. С. Гарибян, А. В. Десницкая, Г. Б. Джаукян,

И. М. Дьяконов, Вяч. Вс. Иванов, П. С. Кузнецов, В. П. Мажюлис,

Э. А. Макаев, Г. И. Мачавариани, М. Н. Петерсон, А. Н. Савченко,

Серебренников, И. М. Тройский, Я. М. Эндзелин и другие). Продолжается

обсуждение алтайской и ностратической гипотез, предполагающих родство

между рядом языковых семей Старого Света (В. М. Иллич-Свитыч). Начаты

работы по изучению генетических связей языков Китая и Юго-Восточной

Азии. Особое направление составляют этимологические исследования

(В. И. Абаев, Э. В. Севортян, О. Н. Трубачёв, А. С. Мельничук). Решаются

задачи дальнейшего совершенствования методики внешней и внутренней реконструкции. Разработка различных алгоритмов дешифровки позволила советским лингвистам внести

вклад в раскрытие таких древних письменностей, как тангутская (Н. А. Невский), майя, протоиндийская, кавказско-албанская и

некоторые другие. Новые перспективы открывают работы, в которых

типологические методы привлекаются для верификации

сравнительно-исторических данных, охватывающих как языковую, так и

культурную историю народов (Гамкрелидзе, Вяч. Вс. Иванов,

«Индоевропейский язык и индоевропейцы. Реконструкция и

историко-типологический анализ праязыка и протокультуры», кн. 1-2, 1984;

Ленинская премия, 1988).

На основе интенсивной лингвогеографической

работы растёт интерес к ареальной

лингвистике (Н. З. Гаджиева, Десницкая, В. П. Нерознак и другие).

Широко практикуется картографирование языковых явлений

(Аванесов, М. А. Бородина, И. М. Дзендзелевский и другие) и составление

лингвистических атласов. Разрабатываются понятия

языкового союза, субстрата, суперстрата и адстрата. Ведутся активные топонимические исследования (Э. М. Мурзаев,

В. А. Никонов, А. В. Суперанская и другие).

Неизменно расширяется круг языков, являющихся объектом исследования:

языки Древнего Шумера и Древнего Египта, Урарту, Хеттского царства,

древние и современные индоевропейские языки, языки Ближнего Востока и

(позднее) Тропической Африки, тюркские, монгольские, финно-угорские, палеоазиатские, тунгусские, кавказские языки, языки

Юго-Восточной Азии и другие - труды Дьяконова по древним языкам Передней

Азии, Марра по кавказским языкам, Мещанинова по урартскому языку, В. В. Струве по древнеегипетскому языку, исследования

И. Ю. Крачковского и Г. В. Церетели по арабскому, Н. В. Юшманова по

семитским языкам, Е. Э. Бертельса, В. Ф. Миллера, И. И. Зарубина,

М. Н. Боголюбова по иранским языкам, Б. Я. Владимирцова, Г. Д. Санжеева

по монгольским языкам, А. П. Баранникова, Ф. И. Щербатско́го,

Г. А. Зографа по индийским, Конрада по японскому

и китайскому языкам, работы А. А. Драгунова,

Н. Н. Короткова, И. М. Ошанина, Солнцева, С. Е. Яхонтова по китайскому

языку, А. А. Холодовича по японскому и корейскому языкам, И. Ф. Вардуля, Е. М. Колпакчи,

А. А. Пашковского, Н. И. Фельдман по японскому языку, Д. А. Ольдерогге

по языкам Африки. Институтом востоковедения АН СССР создаётся

многотомный труд «Языки Азии и Африки» (т. 1-3, 1976-79).

В 60-80‑х гг. интенсивное развитие получило сопоставительное (контрастивное) изучение языков, имеющее

непосредственный выход в практику преподавания неродного языка. Для

многонационального состава населения СССР работы по сопоставлению

национальных языков республик с русским языком, а также с

западноевропейскими языками, изучаемыми в вузах, служат повышению

языковой культуры как составной части культуры народа (работы

В. Д. Аракина, В. Г. Гака, Ярцевой и других).

Общее направление отечественного языкознания обусловило значительное

развитие лексикологии. Исследуются

основные принципы номинации, а также варьирующие

по разнотипным языкам принципы организации лексики (О. С. Ахманова, Гак, А. И. Смирницкий,

Ю. С. Степанов, А. А. Уфимцева, Д. Н. Шмелёв и другие). Интенсивно

изучается словообразование

(Г. О. Винокур, Е. А. Земская, Е. С. Кубрякова, В. В. Лопатин, Севортян,

И. С. Улуханов и другие). В самостоятельную область исследования

превратилась фразеология (Виноградов

и другие учёные, работающие на материале разных языков). Создана серия

фразеологических словарей («Фразеологический словарь русского языка»,

1967; «Французско-русский фразеологический словарь», 1963;

«Англо-русский фразеологический словарь», кн. 1-2, 1967, 4 изд., 1984;

«Немецко-русский фразеологический словарь», 1975, и другие). В области

теории словообразования и фразеологии советская лингвистика занимает

ведущее место.

Грамматическая теория строится под

знаком системной трактовки синтаксических и морфологических явлений с

учетом функционально-семантической значимости грамматических категорий. Новым перспективным

направлением является создание функциональных

грамматик по различным языкам, в первую очередь русскому

(А. В. Бондарко, Кацнельсон, Кузнецов, Ю. С. Маслов, Слюсарева,

А. Е. Супрун, А. А. Юлдашев, Ярцева и другие). В центре внимания

синтаксических работ находятся проблемы предложения и словосочетания (В. Г. Адмони, Н. Д. Арутюнова,

В. И. Борковский, Виноградов, Н. Ю. Шведова, Ярцева и другие).

Анализируются принципы актуального членения

предложения. В сферу рассмотрения вовлечены и сверхфразовые единства (Н. С. Поспелов).

Разрабатываются теории лингвистики текста (работы И. Р. Гальперина,

Колшанского, О. И. Москальской и других). В области морфологии

исследуются морфологическая структура слова, сущность

грамматических категорий, строение словоизменительной парадигмы, части речи как лексико-грамматические

разряды слов и их взаимоотношение с членами

предложения; исследования ведутся в связи с типологическими

особенностями языков.

Фонетика и фонология рассматриваются как два аспекта

науки о звуковом строе языка. Видную роль в отказе от психологизма и

разработке принципа системности в фонологии сыграло советское

языкознание. Наряду с признанием различительной функции фонемы осознана и её отождествительная способность

и системообразующая функция. Прогрессу фонологии существенно

способствовала тенденция синтеза московской (Аванесов, Кузнецов,

Реформатский, В. Н. Сидоров, М. В. Панов) и ленинградской (Щерба,

Зиндер, М. И. Матусевич, Л. В. Бондарко и другие), а также классической

пражской фонологической (В. К. Журавлёв, А. Гирдянис и др.) школ.

В советской славистике центральное

место занимает систематическое описание и нормализация восточнославянских языков. «Толковый словарь

русского языка» под ред. Д. Н. Ушакова (т. 1-4, 1935-40) - первый

результат этого направления. Развивается русская, украинская и

белорусская лексикография: двуязычные и толковые украинские и

белорусские словари («Словарь украинского языка» в 11 тт., 1970-80; Гос.

премия СССР, 1983; «Толковый словарь белорусского языка» в 5 тт.,

1977-84), серия разнообразных словарей русского языка, «Словарь

современного русского литературного языка» в 17 тт. (1950-65; Ленинская

премия, 1970). В Институте русского языка АН СССР создаётся словарь

языка В. И. Ленина. Детально разработана украинская и белорусская

научно-политическая терминология. Созданы своды русской, украинской и

белорусской орфографии, «Грамматика русского языка» (т. 1-2, 1952-54),

«Грамматика современного русского литературного языка» (1970), «Русская

грамматика» (т. 1-2, 1980; Гос. премия СССР, 1982), грамматики

украинского (т. 1-5, 1969-73), белорусского (т. 1-2, 1962-1966) языков

[до выхода академических грамматик украинского и белорусского языков их

функцию выполняли подготовленные национальными институтами

языкознания вузовские пособия по современному украинскому (т. 1-2, 1951)

и белорусскому (т. 1-2, 1961) языкам]. Важную роль в развитии теории

грамматики сыграл труд Виноградова «Русский язык. Грамматическое учение

о слове» (1947; Гос. премия СССР, 1951). Эти работы послужили

моделью-эталоном для создания аналогичных трудов по другим национальным

языкам народов СССР. Институт русского языка АН СССР и издательство

«Советская энциклопедия» выпустили в свет энциклопедию «Русский язык»

(1979).

На материале русского и славянских языков зародились и оформились в

самостоятельную научную дисциплину фонология, морфонология и диахроническая фонология, значение которых в

зарубежном языкознании осознано лишь в послевоенное время. Детально

описаны фонологические системы литературного языка и говоров русского (Аванесов, Панов), украинского

(Ф. Т. Жилко, П. П. Коструба, М. Ф. Наконечный) и белорусского

(Н. В. Бирилло, А. И. Подлужный) языков. Исследуется морфология русского

(прежде всего в трудах Виноградова, Винокура, С. П. Обнорского,

Поспелова, а также А. В. Бондарко, А. А. Зализняка, Н. М. Шанского),

украинского (Булаховский, М. А. Жовтобрюх, И. И. Ковалик, Б. Н. Кулик,

И. К. Кучеренко, И. Г. Матвияс, В. М. Русановский, Е. К. Тимченко) и

белорусского (М. Г. Булахов, М. А. Жидович, Ю. Ф. Мацкевич) языков.

Активно изучается синтаксис восточнославянских языков (В. А.

Белошапкова, Борковский, Е. Ф. Кротевич, А. М. Пешковский, Шведова и

другие).

Фронтально исследованы восточнославянские народные говоры, созданы и

создаются разнообразные атласы («Атлас русских народных говоров

центральных областей к востоку от Москвы», [ч. 1-2], 1957; «Дыялекталагічны атлас беларускай мовы», [ч. 1-2],

1963), завершается работа над украинским атласом (Жилко), опубликованы

закарпатский атлас (Дзендзелевский, 1958) и другие региональные атласы.

По инициативе Аванесова, П. А. Бузука, С. Б. Бернштейна создаётся

Общеславянский атлас как международное научное исследование

(с 1958).

Изучается лексика народных говоров (Ларин, Н. И. Толстой и другие),

составлены и составляются словари восточнославянских языков, в

т. ч. сводный словарь русских народных говоров.

В недрах славистики зародилась и оформилась в особую лингвистическую

дисциплину история литературных языков (Булаховский, Виноградов,

А. И. Ефимов, А. И. Журавский, П. П. Плющ, М. М. Шакун и другие),

появляются обобщающие труды (Толстой, «История и структура славянских

литературных языков», 1988). Описан язык крупнейших писателей

(А. С. Пушкина, Н. В. Гоголя, Т. Г. Шевченко, И. Франко и других),

созданы словари языка писателей (Пушкина, М. Ю. Лермонтова, Шевченко,

М. Е. Салтыкова-Щедрина и других).

По памятникам письменности детально прослеживается история русского, украинского и белорусского языков (С. Ф. Бевзенко, Борковский,

Бузук, Булахов, Булаховский, Н. Н. Дурново, Жовтобрюх, Вал. В. Иванов,

Е. Ф. Карский, В. В. Колесов, С. И. Котков, Кузнецов, А. А. Ляпунов,

С. Ф. Самойленко, Тимченко, Г. А. Хабургаев, Филин, П. Я. Черных и

другие); издана академическая историческая грамматика русского языка

(Борковский, Кузнецов, 1963). Издаются многотомные обобщающие труды по

истории русского, украинского и белорусского языков (с 1979). Создаются

исторические словари русского, украинского и белорусского языков.

Развиваются лучшие традиции отечественного языкознания в

исследованиях по сравнительной грамматике славянских языков

(С. Б. Бернштейн, «Очерк сравнительной грамматики славянских языков»,

т. 1-2, 1961-74; коллективный труд - «Введение в

сравнительно-историческое изучение славянских языков», 1966; на

украинском языке); ведутся исследования по праславянскому языку (Бузук,

В. К. Журавлёв, Г. А. Ильинский, Кузнецов, А. М. Селищев,

В. Н. Топоров), славянской акцентологии

(Булаховский, В. А. Дыбо, Зализняк, Колесов) и славянскому глоттогенезу

(Филин, В. В. Мартынов, Трубачёв). Создаются этимологические словари -

славянских языков (Трубачёв), русского (Шанский), украинского

(Мельничук), белорусского (Мартынов, Р. В. Кравчук), издаётся ежегодник

«Этимология» (с 1963). Изучаются балто-славянские языковые отношения

(Журавлёв, Вяч. Вс. Иванов, Иллич-Свитыч, Ларин, Мажюлис, Топоров,

Эндзелин и другие).

Возобновился интерес к кирилло-мефодиевской проблематике

(Е. М. Верещагин), а также к проблеме роли старославянского языка в историческом развитии

восточнославянских языков (Толстой). Детально исследуется грамматика

(В. В. Бородич, Е. В. Чешко, Толстой) и лексика (А. С. Львов,

Р. М. Цейтлин) старославянского языка. Совместно с лингвистами

Чехословакии создаётся словарь старославянского языка (с 1958).

Значительно активизировалась работа по изданию древних памятников

славянской письменности (В. В. Аниченко, Борковский, Л. П. Жуковская,

В. М. Истрин, Котков, Ларин, В. В. Немчук, В. М. Русановский,

М. Н. Тихомиров). Исследуются языки южных и западных славян (С. Б. Бернштейн, Маслов, Селищев,

Л. Н. Смирнов и другие), совместно с диалектологами Болгарии создан диалектологический

атлас болгарского языка как продолжение

фронтального обследования болгарских народных говоров в СССР и пробного

атласа, созданы грамматики современных болгарского, чешского, сербскохорватского, нижнелужицкого языков, создана серия славянских

двуязычных словарей (в т. ч. польско-украинский, польско-белорусский и

другие).

Советское языкознание разрабатывает научные принципы преподавания

русского языка в школе, в частности в школе для взрослых (Пешковский),

обучения русскому языку нерусских учащихся (С. И. Бернштейн,

Н. К. Дмитриев, Е. Д. Поливанов, Щерба и другие). В связи с этим была

выдвинута идея сопоставительной грамматики неродственных языков

(Поливанов), важность которой осознана в зарубежной лингвистике лишь в

70‑е гг. Создана серия сопоставительных грамматик, учебных словарей,

специальных учебных пособий, теоретических исследований (Верещагин,

П. Н. Денисов, В. Г. Костомаров и другие). Организованы специальные

журналы («Русский язык в национальной школе», с 1957, а также журналы

этого профиля в 13 республиках, «Русский язык за рубежом», с 1967) и

специальные научные учреждения (Институт русского языка им.

А. С. Пушкина, НИИ преподавания русского языка в национальной школе и

другие).

Активизировалось исследование истории русского и советского

языкознания (Ф. М. Березин, Виноградов, Леонтьев), М. Г. Булаховым

создан биобиблиографический словарь «Восточнославянские

языковеды» (т. 1-3, 1976-78).

Широкий размах получили исследования по

тюркским языкам (П. А. Азимов, Н. А. Баскаков, И. А. Батманов,

Гаджиева, В. А. Гордлевский, Дмитриев, А. Т. Кайдаров, С. К. Кенесбаев,

А. Н. Кононов, С. Е. Малов, Поливанов, В. В. Решетов, А. Н. Самойлович,

Севортян, Э. Р. Тенишев, Е. И. Убрятова, М. Ш. Ширалиев, А. М. Щербак,

К. К. Юдахин и другие). Впервые вышли в свет научные грамматики кумыкского, ногайского, каракалпакского, узбекского, казахского, гагаузского и ряда других языков, многочисленные

и разнотипные словари; почти полностью описаны тюркские диалекты. Это

позволило перейти к подготовке и изданию обобщающих трудов, включая

сравнительную грамматику, этимологические словари, древнетюркский словарь, атлас тюркских

диалектов.

Исследованы современные иранские

языки и диалекты, ранее мало исследованные или совсем неописанные, и

в связи с открытием новых материалов в Средней Азии - древне- и

среднеиранские языки (Абаев, М. Н. Боголюбов, А. Л. Грюнберг,

И. И. Зарубин, Т. Н. Пахалина, В. С. Расторгуева, В. С. Соколова,

А. А. Фрейман, Д. И. Эдельман и другие). Созданы крупные обобщающие

труды по иранскому языкознанию, в т. ч. сравнительно-историческому, -

капитальный труд Абаева «Историко-этимологический словарь осетинского

языка» (т. 1-4, 1958-89; Гос. премия СССР, 1981).

После Октябрьской революции были изучены и описаны многочисленные

языки и диалекты Дагестана (Е. А. Бокарёв, Т. Е. Гудава,

Ю. Д. Дешериев, А. С. Чикобава и другие), картвельские языки, а также абхазско-адыгские языки (К. Д. Дондуа,

М. А. Кумахов, К. В. Ломтатидзе, Г. В. Рогава, В. Т. Топуриа,

А. Г. Шанидзе, Яковлев и другие). Плодотворно развивается

сравнительно-историческое изучение картвельских языков (Гамкрелидзе,

Мачавариани), создан первый этимологический словарь картвельских

языков. Появились обобщающие исследования по общекавказской

проблематике.

Начало советскому финно-угроведению

положил Д. В. Бубрих. Оно получило развитие в трудах Аристэ,

В. И. Лыткина, К. Е. Майтинской, Серебренникова и других. В этой области

созданы крупные обобщающие исследования. С 20‑х гг. развернулось

систематическое изучение языков народов Севера

(В. А. Аврорин, В. Г. Богораз, А. П. Дульзон, Ю. А. Крейнович,

Г. А. Меновщиков, Панфилов, П. Я. Скорик, О. П. Суник, В. И. Цинциус и

другие).

Расширяются лингвистические исследования в области романских и германских

языков. Интенсивно изучается история германских языков. Создана

сравнительная грамматика этих языков, использовавшая новые языковые

материалы. Большое внимание было уделено исследованию вопросов

лексикологии, фразеологии, стилистики отдельных

германских языков. Германские языки стали объектом

сравнительно-типологических штудий. Изучаются разные стороны структуры

английского, немецкого,

нидерландского, скандинавских и других языков.

Появились крупные оригинальные труды по истории романских и

германских языков, получившие широкое признание в науке. По романистике - Будагова, М. В. Сергиевского,

Г. В. Степанова, В. Ф. Шишмарёва: по германистике - И. Р. Гальперина, Гухман,

Жирмунского, Б. М. Задорожного, Б. А. Ильиша, Кацнельсона, Макаева,

О. И. Москальской, Смирницкого, М. И. Стеблина-Каменского, Ярцевой и

других. Были изданы обобщающие работы по романским и германским языкам:

серия «Сравнительно-сопоставительная грамматика романских языков»

(1972), содержащая сведения о малоизученном каталанском, ретороманском

и других языках, «Сравнительная грамматика германских языков» (т. 1-4,

1962-66), «Немецкая диалектология» Жирмунского (1956),

«Историко-типологическая морфология германских языков» (т. 1-3,

1977-78).

Социолингвистика как наука о

закономерностях функционирования языка в обществе зародилась в недрах

советского языкознания (Виноградов, Жирмунский, Р. О. Шор, Ларин,

Якубинский); она решает задачи создания и развития теории языковой нормы

и литературного языка, разработки письменностей для бесписьменных

языков, проблем культуры речи, многоязычия, поэтической речи и др. (работы

Аврорина, Будагова, Дешериева, Л. Б. Никольского, И. Ф. Протченко и

других), а также рассматривает роль различных социальных факторов в

языковой эволюции (Журавлёв и другие). Поставлены и исследуются проблемы

социолингвистического характера на материале русского языка и

языков народов СССР: «Русский язык и советское общество», кн. 1-4, 1968;

«Русский язык в современном мире», 1974; «Закономерности развития

литературных языков народов СССР в советскую эпоху», т. 1-4, 1969-76.

Интенсивно изучается языковая ситуация в многонациональной стране,

выясняется состояние билингвизма в отдельных регионах и сферах обществ,

жизни, распределение функций и сфер обслуживания между отдельными

языками и языками межнационального и международного общения,

взаимодействие и взаимоотношение языков разных народов. Готовится

обобщающий пятитомный труд о современном состоянии билингвизма в СССР.

Фронтально обследуется состояние общественно-политической и научной

терминологии в литературных языках народов СССР. Изданы обобщающие

труды: «Проблемы двуязычия и многоязычия», 1972, «Взаимовлияние и

взаимообогащение языков народов СССР», 1987, и другие.

В особое направление выделилась психолингвистика, изучающая

психофизиологические механизмы речи (А. А. Брудный, И. Н. Горелов,

А. А. Леонтьев, Е. Ф. Тарасов, Л. В. Сахарный, А. М. Шахнарович и

другие). Создан обобщающий труд «Основы теории речевой деятельности»,

1974, и другие.

В связи с актуальными задачами развития народного хозяйства все

большее значение приобретают исследования по прикладной лингвистике. Ведутся работы по созданию

информационных языков для различных областей науки и техники, систем автоматической обработки информации, машинного

фонда русского языка. При решении указанных задач и разработке

формализованного описания языка большую роль играет сотрудничество

математиков, кибернетиков, лингвистов (Ю. Д. Апресян, А. И. Берг,

Ю. Н. Караулов, Р. Г. Котов, Ю. Н. Марчук, А. Н. Колмогоров,

А. А. Ляпунов, И. И. Ревзин). Исследования такого рода, ведущиеся в СССР

с 50‑х гг., имеют и большое теоретическое значение.

Активизировалось изучение истории лингвистических учений. Под

руководством Десницкой и Кацнельсона выходят обобщающие труды.

Расширение задач и проблематики отечественного языкознания после

Октябрьской революции обусловило и новую организацию лингвистической

работы. Начиная с 30‑х гг. растёт число вузов и исследовательских

институтов, разрабатывающих лингвистические проблемы. В республиках и

автономных областях созданы языковедческие центры (см. Институты языкознания).

В лингвистических институтах Азербайджана, Армении, Белоруссии,

Грузии, Казахстана, Киргизии, Латвии, Литвы, Молдавии, Таджикистана,

Татарии, Туркмении, Узбекистана, Украины, Эстонии сложились крупные

коллективы учёных. Во всех республиках всесторонне изучаются

национальные языки, их диалекты. Создаются академические грамматики,

фундаментальные труды по отдельным проблемам национальных языков,

толковые, двуязычные, терминологические, исторические,

этимологические и другие виды словарей, диалектологические

атласы.

Кроме того, в Азербайджанской ССР ведутся обширные

общетюркологические исследования (А. Ахундов, З. И. Будагова,

Ширалиев). Идёт подготовка к составлению диалектологического атласа

тюркских языков СССР.

Ведущую роль в развитии арменистики играют учёные и научные центры

Армении, где разрабатываются также проблемы общего языкознания

(Р. А. Ачарян, Агаян, Гарибян, Джаукян, Г. А. Капанцян, Г. Г. Севак и

другие).

В БССР исследуются закономерности функционирования и взаимодействия

ряда языков (польский, русский, литовский, белорусский, украинский) в условиях

многоязычия.

Большой вклад в развитие кавказоведения,

изучение древних языков Передней и Малой Азии, иранских языков, арабского

языка, бесписьменных языков Дагестана внесли учёные Грузинской ССР

(Г. С. Ахвледиани, Ш. В. Дзидзигури, Гамкрелидзе, Гудава, Ломтатидзе,

Топуриа, Церетели, Чикобава, Шанидзе и другие).

В Казахской ССР изучаются памятники древнетюркской и уйгурской письменности (Кайдаров,

Г. С. Садвакасов), казахский язык исследуется в

связи с общетюркологическими и алтаистическими проблемами

(Г. А. Айдаров, С. А. Аманжолов, А. Е. Есенгулов, Кенесбаев и другие).

С помощью ЭВМ создан Обратный словарь казахского языка,

частотно-комбинаторный словарь романа М. Ауэзова «Путь Абая».

В Латвийской ССР предпринят анализ старых памятников лексикографии балтийских языков (Д. Земзаре), исследуются история

и теория грамматики латышского языка, проблемы

латышско-русского двуязычия (А. Я. Блинкена, Д. П. Нитиня и другие).

Проблемы индоевропеистики, балто-славянских

языковых отношений, социальные факторы развития языка, проблемы

литовско-русского двуязычия изучаются в Литовской ССР (В. Амбразас,

З. Зинкявичюс, И. Казлаускас, Мажюлис, А. Р. Паулаускене, К. М. Ульвидас

и другие). Общетеоретический интерес представляют опыты построения

фонологии, исторической диалектологии, истории литературного литовского языка (Й. Палёнис и другие).

В Молдавской ССР публикуются работы по вопросам романского языкознания, проблемам языковых

контактов молдавского и восточнославянских

языков, исследуется роль русского языка как языка межнационального

общения (С. Г. Бережан, Т. П. Ильяшенко, Н. Г. Корлэтяну, К. С. Удлер и

другие).

В Таджикской ССР изучаются памирские языки

(Д. К. Карамшоев).

В Татарской АССР всесторонне изучается литературный татарский язык, его диалекты, грамматика

(М. З. Закиев, Д. Г. Тумашева),

в Туркменской ССР исследуются проблемы истории языка, нормативности и

др. (Азимов, З. Б. Мухамедова, Б. Ч. Чарыяров).

В Узбекской ССР, помимо всестороннего изучения современного узбекского языка и его диалектов, создана

грамматика староузбекского языка, выявлены взаимосвязи староузбекского

языка с древнеуйгурским, старотуркменским

(Ф. А. Абдуллаев, Г. А. Абдурахманов, К. Каримов, С. М. Муталлибов,

А. Мухтаров, Э. И. Фазылов, Ш. Ш. Шаабдурахманов, Ш. М. Шукуров и

другие). Созданы начальные курсы языков урду и

хинди, преподавание которых введено в средних

школах. Исследуются проблемы словообразования, осуществляется

координация ведущихся в СССР работ по фразеологии (Самарканд).

В УССР проводятся исследования по проблемам общего языкознания,

социальной лингвистики (Белодед, Мельничук, Русановский и другие).

В Эстонской ССР изучаются языки и диалекты советского Севера, а также

все прибалтийско-финские языки (Аристэ, А. Каск

и другие), ведётся работа в области прикладного языкознания.

Составить слова из слова советское языкознание

Филосо́фские пробле́мы языкозна́ния -

проблемы, касающиеся наиболее общих, конститутивных свойств самого

языка, проявления в языке (и в процессе его изучения) предельно общих

свойств (черт) объективного мира, общих закономерностей развития

природы, общества и познания, а также лингвистические проблемы, так или

иначе связанные с решением основного вопроса философии. Это проблемы

природы и сущности языка (прежде всего - его социальной природы),

отношения языка и мышления, языка и общества, системы и структуры в

языке, его знакового характера, языкового значения, происхождения,

эволюции и истории языка, идиоэтнического и универсального в языке,

возникновения и развития философии языка и др.

Ф. п. я. могут быть подразделены на 2 цикла: 1) проблемы онтологии

языка; 2) проблемы принципов исследования языка, базирующихся на тех

или иных теоретико-познавательных установках, - методологические проблемы языкознания.

К онтологическому циклу относится в первую очередь проблема

природы и сущности языка, понимаемого в предельно широком

смысле - как основное средство общения в единстве со всеми конкретными

случаями его реализации (противопоставление языка и речи в

духе Ф. де Соссюра - лишь частный вопрос в рамках этой комплексной

проблемы). Даже при таком широком использовании термина «язык» его

истолкование оказывается неоднозначным. Во-первых, под языком

понимают одностороннее, материальное явление - систему и

совокупность актов функционирования материальных средств общения,

служащих одновременно материальной основой для мышления и некоторых

других психических процессов у человека. В этом случае говорят о языке

как материальной оболочке мышления, как материальном средстве

формирования, выражения и сообщения мыслей, о языке как особой системе

связей в коре головного мозга человека (второй сигнальной системе).

Во-вторых, языком признаётся двустороннее, материально-идеальное

явление - сложное единство множества материальных фактов (материальных

средств общения и формирования мыслей), составляющих в совокупности

язык в первом понимании, и множества закрепленных за ними фактов

идеальных, взятых как со стороны системы, в которую они входят, так и со

стороны их функционирования в конкретных процессах. В этом случае

говорится о языке как единстве плана выражения и плана содержания, о

языке как «непосредственной действительности мысли»

(Маркс К., Энгельс Ф., «Немецкая идеология»,

с. 448-449; библиографическое описание здесь и далее см. в пристатейной

библиографии) и в качестве плана выражения рассматривается язык в первом

понимании. При таком использовании термина «язык» возможно говорить о

сущности языковой семантики, о семантическом своеобразии одних языков по

сравнению с другими, о семантических особенностях стилевых и иных

разновидностей одного и того же языка. Именно такое понимание языка -

как двустороннего, материально-идеального по своей природе явления -

характерно для большинства советских исследователей.

Поскольку язык есть общественное явление, его сущность раскрывается в

первую очередь через его отношение к обществу: это отношение состоит в

том, что, с одной стороны, язык представляет собой продукт общественных

отношений (в конечном счёте - общественно-производственной практики), а

с другой - служит для удовлетворения потребностей общества, язык

обслуживает его как «важнейшее средство человеческого общения»

(Ленин В. И., «О праве наций на самоопределение»,

с. 258).

Иные стороны сущности языка раскрываются через его отношение к

мышлению, в качестве непосредственной действительности которого

он выступает (см. Язык и мышление),

через его отношение к объективному миру, состоящее в том, что единицы

языка со стороны плана содержания отражают предметы

действительности, а со стороны плана выражения обозначают их; через

внутрисистемные отношения и связи в самом языке (см. Система языковая) и через противопоставленность

и взаимосвязь системы языка как социального факта и конкретных речевых

её реализаций. Диалектико-материалистическое понимание природы и

сущности языка несовместимо с его трактовкой как чисто психического или

биологического явления, как механического (не связанного с сознанием)

процесса или индивидуально-эстетического способа выражения идеального

содержания.

К проблеме природы и сущности языка примыкают вопросы о языке как

системно-структурном образовании; о степени самостоятельности

языка как достаточно сложной иерархической системы; об эволюции и

развитии языка.

В соответствии с одним из основных положений материалистической

диалектики правомерно рассматривать язык как целостную

систему, в пределах которой все компоненты взаимосвязаны и

взаимообусловлены. Однако неправомерным является преувеличение

роли связей и отношений между единицами

языка, а иногда и сведение самих единиц лишь к пучкам пересечения

чистых отношений, что свойственно релятивистским структуралистским

концепциям. Теоретик датского структурализма (см. Глоссематика) Л. Ельмслев считал, что

«постулирование объектов как чего-то отличного от терминов отношений

является излишней аксиомой и, следовательно, метафизической гипотезой,

от которой лингвистике предстоит освободиться». В действительности же

взаимосвязь и взаимообусловленность явлений не исключает, а,

наоборот, предполагает внутреннюю специфику каждого из них, невыводимую

из их отношений к другим явлениям, из их положения в системе.

«...Свойства данной вещи не возникают из её отношения к другим вещам, а

лишь обнаруживаются в таком отношении...» (Маркс К., «Капитал»,

с. 67). «...Отношения между вещами суть реальные отношения, вытекающие

из природы вещей» (Ленин В. И., «Философские тетради», с. 482).

Находясь в системе, каждое явление приобретает свойства, являющиеся

результатом взаимодействия его внутренних особенностей и

особенностей других компонентов системы, т. е. реляционные, системные

свойства, несводимые к его внутренней природе, но проистекающие из неё.

Взаимодействуя своими внутренними особенностями, компоненты влияют на

систему. Приобретая под воздействием других компонентов реляционные

свойства, каждый компонент сам подвергается воздействию системы,

определяется ею.

Решая проблему эволюции и развития языка, большинство

языковедов исходят из того, что язык как порождение общественных

отношений в конечном счёте определяется в своём существовании и развитии

развитием человеческого общества, обусловливающим его неизменное

совершенствование, его прогресс; с историческими типами общности людей,

сменяющими друг друга в поступательном движении истории, связаны и

определённые социальные типы языка (язык этноса, народности, нации, литературный язык и др.). Однако как качественно

специфическое образование, занимающее особое место среди общественных

явлений, язык обладает и относительной самостоятельностью в своём

развитии и функционировании. Специфика и относительная

самостоятельность процессов, протекающих в языке, определяется

действием внутренних закономерностей развития и функционирования

языка (см. Законы развития языка),

лежащих в основе количественных и качественных изменений, происходящих в

языке. Среди этих закономерностей особую роль играет диалектическое

противоречие между функциональным назначением языка и его системной

организацией. Это противоречие, состоящее в отставании системы в силу

её устойчивости от постоянно растущих функциональных потребностей

общения, в возникающей на определённом этапе развития неспособности

системных средств удовлетворять возросшие функциональные потребности,

выступает в качестве основного внутреннего фактора развития языка,

внутреннего источника происходящих в нём изменений. Сказанное

свидетельствует о необходимости рассматривать в единстве внутренние

закономерности языкового развития и функционирования и

экстралингвистические, в первую очередь социальные, факторы, без которых

прогресс в языке оказался бы невозможным. Рассматривая языковой прогресс

как неотъемлемую часть развития общества на всех исторических этапах,

как процесс, захватывающий все стороны языка, советское языкознание

отвергает суженное понимание прогресса языка, связывающее его лишь с

доисторическим периодом (романтико-философские концепции) или только с

ограниченными структурными преобразованиями - с переходом от

изолирующего строя слова к агглютинативности и от агглютинативности

к флективности или от синтетизма к аналитизму

(А. Шлейхер, О. Есперсен).

Особую роль среди Ф. п. я. играет вопрос о знаковом характере

языковых единиц. Только благодаря знаковости материальной стороны

языковых единиц, условности её связи с явлениями объективного мира

оказываются возможными свойственные мышлению абстрагирование и

обобщение, так как лишь отсутствие сходства материальной стороны

единицы языка с предметами позволяет ей замещать целый класс предметов,

значительно отличающихся друг от друга, несмотря на наличие общих

признаков, воспроизводя их единое обобщённое, абстрагированное

отражение (см. Знак языковой).

Наблюдается двоякий подход к этой сложной проблеме при её освещении с

материалистических позиций. Лингвисты, называющие знаками по

традиции лишь материальные образования, условно замещающие объекты и

передающие информацию о них в силу условной связи с ними, признают

знаковый характер только за материальной стороной языковой единицы,

считая, что знаковость идеального содержания означает чистую

условность его связи с объектом, исключает более или менее точное

отражение объекта в сознании (В. З. Панфилов, П. В. Чесноков,

В. М. Солнцев, А. С. Мельничук и другие). Языковеды, вкладывающие в

термин «знак» иное содержание, а именно: двустороннее

материально-идеальное построение, одной стороной условно замещающее

объект, а другой - отражающее его, - рассматривают в качестве знака

билатеральную единицу языка в целом, в неразрывном единстве

материальной и идеальной её сторон (звуков и значений), отмечая

одновременно их относительную независимость друг от друга и

возможность, вследствие этого, изменений либо одной (фонетическое изменение), либо другой (семантическое изменение) стороны, либо знака в

целом (Г. В. Колшанский, А. А. Уфимцева, Ю. С. Степанов, Н. А. Слюсарева

и другие). В некоторых знаковых теориях языка проблема освещается с

позиций идеалистической философии (см. Знаковые теории языка), неправомерно отрицающей

факт отражения объективной действительности в идеальном

содержании, воспроизводимом с помощью знака.

Проблема знаковости языковых единиц смыкается с проблемой

языкового значения, поскольку без значения не может быть языкового

знака. В учении о значении проявляется противоположность

материалистического и идеалистического подходов. В основе

материалистической концепции значения лежит ленинская теория

отражения. При материалистическом истолковании значения идеальное

содержание языковой единицы понимается как отражение предметов и явлений

объективной действительности с возможными эмоционально-волевыми

наслоениями (см. Номинация, Коннотация), при идеалистической

трактовке значения, последнее рассматривается как чистое порождение

сознания.

Проблемы знака и значения неразрывно связаны с проблемой

взаимоотношения языка и мышления, языка и познания в

целом. Из понимания языкового знака как материальной единицы,

лишённой сходства с обозначаемыми предметами, лишь условно соотносимой с

ними и потому способной замещать целый класс различающихся между собой

предметов, воссоздавая их единый обобщённый, абстрагированный

гносеологический образ, следует неизбежный вывод о необходимости

языковых знаков (следовательно, языка) для осуществления обобщённого,

абстрагированного мышления, а значит, и для человеческого познания

в целом. Именно поэтому язык выступает как «непосредственная

действительность мысли», как «практическое, существующее и для других

людей и лишь тем самым существующее и для меня самого, действительное

сознание» (Маркс К., Энгельс Ф., «Немецкая идеология»,

с. 448 и 29). Возникновение при помощи языковых знаков обобщённых и

абстрагированных гносеологических образов, отражающих лишь общие и

существенные признаки целых классов реально различающихся вещей,

происходит на основе общественно-производственной практики людей,

показывающей практическую равноценность этих вещей, а значит, и их

тождество в каких-то существенных элементах внутренней природы.

Однако как ни значительна роль языка в становлении и воспроизведении

логических абстракций, а следовательно, и в познавательной деятельности

человека в целом, преувеличение этой роли ведёт к идеализму в учении

о языке и познании. Примером возникновения идеалистического взгляда на

процесс познания, а через него на общественную жизнь и мир в целом в

результате преувеличения (абсолютизации) роли языка в познавательной

деятельности людей является неогумбольдтианство с двумя его разветвлениями -

европейским и американским (см. также Этнолингвистика, Сепира - Уорфа гипотеза). Основные положения

неогумбольдтианской концепции сводятся к следующему: язык определяет

мышление и процесс познания в целом, а через него - культуру и

общественное поведение людей, мировоззрение и целостную картину мира,

возникающую в сознании; люди, говорящие на разных языках, познают мир

по-разному, создают различные картины мира, а потому являются носителями

различной культуры и различного общественного поведения; различие языков

обусловливает также различие в логическом строе мышления. В основе

этой концепции лежат реальные языковые факты - случаи различий в

значении отдельных слов и грамматических форм разных языков. Однако эти

семантические различия существуют лишь на уровне изолированных языковых

единиц. В пределах системы языка в целом возможно возмещение недостающих

единиц одних участков единицами других участков, а в речевом процессе

возникают такие построения, благодаря которым снимаются семантические

различия между единицами в системах языков. Единство материальной

практики и творческий характер речи обеспечивают единство познавательной

деятельности людей, говорящих на разных языках, и в связи с этим

устраняют жёсткую регламентированность социального поведения людей

их языком. Ошибочность неогумбольдтианской концепции обусловлена

игнорированием диалектики познавательного и речевого процесса. Что

касается положения о различиях в логическом строе мышления носителей

различных языков, то в основе его научной несостоятельности лежит

неразличение двух типов мыслительных форм - логических и семантических.

Логические формы мышления являются общечеловеческими по своему существу

и не зависят от языка, на котором протекает мышление. Они порождаются

потребностями познания и в конечном счёте практической деятельности

людей. Отражая предельно общие связи и отношения самой объективной

действительности, логические формы формируются и закрепляются в

сознании людей в ходе многовековой практики. «Практическая деятельность

человека миллиарды раз должна была приводить сознание человека к

повторению различных логических фигур, дабы эти фигуры могли получить

значение аксиом» (Ленин В. И., «Философские тетради», с. 172).

Семантические формы связаны со спецификой грамматического строя языков и поэтому

национальны по своему характеру, однако они могут совпадать в различных

языках, но могут быть различными на разных стадиях развития одного языка

и даже в пределах одного исторического среза в одном и том же языке.

Различие семантических форм не влияет на познавательные возможности

людей, на результаты процесса познания. Логические и семантические

формы соотносятся между собой как общее и отдельное: логические формы

всегда реализуются через конкретные семантические формы, поскольку

«общее существует лишь в отдельном, через отдельное» (там же, с. 318).

Логические формы мышления воплощаются в универсальных грамматических

формах (единицах) языков. Так, понятие манифестируется в номинативной

единице языка, в которой объединяются знаменательные слова («человек»,

«победа»), словосочетания («верный друг»,

«социалистическая революция») и фразовые номинации («дело, которому

мы служим»); пропозиция, объединяющая

суждение, вопрос и побуждение как свои

разновидности, выражается в формальном типе предложения.

Семантические формы мышления находят воплощение в национальных

языковых формах. Например, номинативный и эргативный типы структуры

предложения (см. Номинативный строй,

Эргативный строй) связаны с различными

способами, т. е. с различными семантическими формами, отражения

отношений между субъектом действия и переходным действием. Концепция соотношения форм

мышления и форм языка, признающая неразрывную связь мыслительных форм

с языковыми формами (либо с универсальными, либо с национальными),

противопоставлена учению генеративной

грамматики о врождённых логических структурах, которые предшествуют

их языковым выражениям и лишь посредством трансформаций переходят в

синтаксические построения, непосредственно данные в речевом потоке.

В силу единства мыслительных и языковых форм наложение форм мысли на

наглядно-чувственный материал должно быть одновременно и наложением

форм языка, и, наоборот, наложение форм языка на какое-либо идеальное

содержание должно быть одновременно наложением форм мысли.

Рассмотренные Ф. п. я. связаны с языком как объективно существующим

общественным явлением.

В круг методологических проблем языкознания, т. е. проблем, связанных

с процессом изучения языка (см. Методология в языкознании), входят следующие:

представляет ли собой язык объективное явление, или он как предмет

языкознания формируется исследователем; каковы критерии истинности

научного знания в сфере лингвистики; какова диалектика процесса познания

в науке о языке, каковы особенности лингвистических гипотез и др.

Материалистическое языкознание признаёт несостоятельной

субъективно-идеалистическую концепцию, согласно которой язык как

предмет языкознания не существует независимо от исследователя, т. е.

не представляет собой объективного явления, а выступает лишь в

качестве конструкта, порождаемого самим процессом исследования.

Ошибочность этой точки зрения состоит в подмене языка-объекта метаязыком лингвистики. В противовес этой

концепции развивается учение об объективном характере существования

языка, об объективности закономерностей его развития и

функционирования.

При подлинно научном понимании истины нельзя сводить истинность

лингвистической теории к одной лишь логической правильности, что

свойственно некоторым представителям структурализма (см. Структурная лингвистика), хотя и следует признать

логическую правильность необходимым условием истинности. Истинность

любых теоретических положений языкознания состоит в их соответствии

объективным фактам языка, что в конечном счёте устанавливается

благодаря практике, которая, являясь надежным критерием истинности,

«врывается в самое теорию познания, давая объективный критерий истины»,

и «доказывает соответствие наших представлений с объективной природой

вещей, которые мы воспринимаем» (Ленин В. И., «Материализм и

эмпириокритицизм», с. 142, 198).

Диалектика процесса познания в науке о языке характеризуется такими

же чертами, какие присущи диалектике человеческого познания в целом.

Познавательный процесс в лингвистике представляет собой единство

наглядно-чувственного и рационального (логического) отражения,

эмпирического и теоретического познания, в рамках этого процесса с

неизбежностью осуществляются как восхождение от конкретного к

абстрактному, так и от абстрактного в мышлении к конкретному в

мышлении. Основу лингвистического познания, как и всего человеческого

познания, составляет практика. В общем и целом познавательный процесс

в лингвистике характеризуется известным высказыванием В. И. Ленина: «От

живого созерцания к абстрактному мышлению и от него к практике - таков

диалектический путь познания истины, познания объективной

реальности» («Философские тетради», с. 152-153). Важнейшей чертой

познавательного процесса в науке о языке является

противоречивость - его раздвоенность, противопоставленность и

взаимодействие различных сторон, борьба противоположных тенденций,

многоступенчатость и многоаспектность.

Маркс К., Капитал, т. 1. гл. 1 и 3, в кн.:

Маркс К., Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 23;

его же, [Письмо] Л. Кугельману. 11 июля 1868 г., там же,

т. 32;

Энгельс Ф., Диалектика природы. Роль труда в процессе

превращения обезьяны в человека, там же, т. 20;

Маркс К., Энгельс Ф., Немецкая идеология, там же,

т. 3;

Ленин В. И., Материализм и эмпириокритицизм, Полн. собр.

соч., 5 изд., т. 18;

его же, О праве наций на самоопределение, там же,

т. 25;

его же, Философские тетради, там же, т. 29;

Смирницкий А. И., Объективность существования языка, М.,

1954;

Ельмслев Е., Пролегомены к теории языка, пер. с англ.,

в кн.: Новое в лингвистике, в. 1, М., 1960;

Абрамян Л. А., Гносеологические проблемы теории знаков,

Ер., 1965;

Чесноков П. В., Основные единицы языка и мышления, Ростов

н/Д., 1966;

его же, Логические и семантические формы мышления как

значение грамматических форм, «Вопросы языкознания», 1984, № 5;

Язык и мышление, М., 1967;

Ленинизм и теоретические проблемы языкознания, М., 1970;

Общее языкознание. т. 1, Формы существования, функции, история

языка, М., 1970;

Панфилов В. З., Взаимоотношение языка и мышления, М.,

1971;

его же, Язык, мышление, культура, «Вопросы языкознания»,

1975, № 1;

его же, Гносеологические аспекты философских проблем

языкознания, М., 1982;

Кацнельсон С. Д., Типология языка и речевое мышление, М.,

1972;

Хомский Н., Язык и мышление, пер. с англ., М., 1972;

Колшанский Г. В., Соотношение субъективных и объективных

факторов в языке, М., 1975;

Мещанинов И. И., Проблемы развития языка, Л., 1975;

Будагов Р. А., Человек и его язык, 2 изд., М., 1976;

Солнцев В. М., Язык как системно-структурное образование, 2

изд., М., 1977;

Соссюр Ф. де, Курс общей лингвистики, в его кн.: Труды по

языкознанию, пер. с франц., М., 1977;

Философские основы зарубежных направлений в языкознании, М.,

1977;

Климов Г. А., Принципы контенсивной типологии, М.,

1983;

Онтология языка как общественного явления, М., 1983;

Моррис Ч. У., Основания теории знаков, пер. с англ., в кн.:

Семиотика, М., 1983;

Frege G., Über Sinn und Bedeutung, «Zeitschrift

für Philosophie und philosophische Kritik», 1892, Bd 100;

Albrecht E., Sprache und Erkenntnis, B.,

1967.

П. В. Чесноков.

Составить слова из слова философские проблемы языкознания

Язы́к и мышле́ние -

два неразрывно связанных вида общественной деятельности, отличающихся

друг от друга по своей сущности и специфическим признакам. «Мышление -

высшая форма активного отражения объективной реальности,

целенаправленное, опосредствованное и обобщённое познание

существенных связей и отношений предметов и явлений. Оно

осуществляется в различных формах и структурах (понятиях, категориях, теориях), в которых закреплен

и обобщён познавательный и социально-исторический опыт человечества»

(«Философский энциклопедический словарь», 1983). Процессы мышления

проявляются в трёх основных видах, выступающих в сложном

взаимодействии, - практически-действенном, наглядно-образном и

словесно-логическом. «Орудием мышления является язык, а также другие

системы знаков (как абстрактных, например

математических, так и конкретно-образных, например язык искусства)»

(там же). Язык - это знаковая (в своей исходной форме звуковая)

деятельность, обеспечивающая материальное оформление мыслей и обмен

информацией между членами общества. Мышление, за исключением его

практически-действенного вида, имеет психическую, идеальную природу,

между тем как язык - это явление по своей первичной природе физическое,

материальное.

Выяснение степени и конкретного характера связи между языком и

мышлением составляет одну из центральных проблем теоретического

языкознания и философии языка с самого начала их развития. В решении

этой проблемы обнаруживаются глубокие расхождения - от прямого

отождествления языка и мышления (Ф. Э. Д. Шлейермахер, И. Г. Гаман) или

их чрезмерного сближения с преувеличением роли языка (В. фон

Гумбольдт, Л. Леви-Брюль, бихевиоризм, неогумбольдтианство, неопозитивизм) до отрицания

непосредственной связи между ними (Ф. Э. Бенеке) или, чаще,

игнорирования мышления в методике лингвистического

исследования (лингвистический формализм, дескриптивизм).

Диалектический материализм рассматривает взаимоотношение языка и

мышления как диалектическое единство. Язык является непосредственной

материальной опорой мышления только в его словесно-логическом виде. Как

процесс общения между членами общества языковая деятельность лишь в

незначительной части случаев (например, при мышлении вслух в расчёте на

восприятие слушателей) совпадает с процессом мышления, обычно же, когда

язык выступает именно как «непосредственная действительность мысли» (К. Маркс), выражается, как правило, уже

сформированная мысль (в т. ч. и как результат практически-действенного

или наглядно-образного мышления).

Словесно-логический вид мышления обеспечивается двумя специфическими

особенностями языка: естественно не мотивированным, условным

характером исторически установившейся связи слов как знаковых единиц с обозначаемыми сущностями

и членением речевого потока на относительно ограниченные по объёму,

формально размежёванные и внутренне организованные отрезки - предложения. Слова, в отличие от наглядных

психических образов предметов и явлений, не обнаруживают, за исключением

звукоподражаний, никаких сходств с

естественными, чувственно воспринимаемыми особенностями

обозначаемых объектов, что позволяет создавать на основе слов и

ассоциировать с ними не только обобщённые представления о предметах, но

и понятия любой степени обобщённости и абстрактности. Предложения,

исторически восходящие к элементарным высказываниям, обусловили выделение в потоке

мышления отдельных относительно отграниченных друг от друга единиц,

условно подводимых в логике и психологии под различные виды суждений и умозаключений. Однако прямого

соответствия между единицами мышления и соотносительными с ними единицами языка нет: в одном и том же языке одна

мысль или её компоненты - понятия и представления - могут быть

оформлены разными предложениями, словами или словосочетаниями, а одни и те же слова могут

быть использованы для оформления разных понятий и представлений.

Кроме того, служебные, указательные и т. п. слова вообще не могут

обозначать понятий или представлений, а, например, побудительные,

вопросительные и подобные предложения рассчитаны только на выражение

волеизъявлений и субъективного отношения говорящих к каким-либо

фактам.

Многовековой процесс оформления и выражения мыслей посредством языка

обусловил развитие в грамматическом строе языков

ряда формальных категорий, частично

соотносительных с некоторыми общими категориями мышления, например подлежащее, сказуемое, дополнение и определение

приближённо соответствуют смысловым категориям субъекта, предиката

(в разных их пониманиях), объекта и атрибута; формальные категории имени существительного, глагола, прилагательного,

числительного и грамматические категории числа приближённо соответствуют смысловым

категориям предмета или явления, процесса (в т. ч. действия или

состояния), качества и количества; формальные категории союзов, предлогов, падежей и грамматических времён приближённо соответствуют смысловым

категориям связи, отношения, времени и т. д. Категории, имеющие своё

основание в одних и тех же свойствах действительности, формировались в

мышлении и языке неодинаково: общие категории мышления - прямой

результат развития самого мышления, а формальные категории языка -

результат не контролируемого мышлением длительного процесса

стихийного обобщения языковых форм, использовавшихся для образования

и выражения мыслей. Вместе с тем в грамматическом строе языков

развиваются обязательные для определённых частей

речи и конструкций предложения формальные категории, не имеющие

никакого соответствия категориям мышления или соответствующие

каким-либо факультативным его категориям. Например, категории

грамматического рода, определённости​/​неопределённости, вида глагола возникают в результате обусловленного

системным характером языка распространения на все слова определённой

части речи формальных признаков, свойственных в истории языка лишь

отдельным словам и не всегда актуальных для мышления. Другие категории,

как, например, категория модальности, отражают

субъективное отношение говорящего к содержанию высказывания, третьи,

как, например, категория лица, обозначают

типичные условия устного языкового общения и характеризуют язык не со

стороны его мыслительной, а со стороны коммуникативной функции. Грамматическая семантика таких категорий (рода, вида и т. п.)

говорящими не осознаётся и в конкретное содержание мысли практически

не включается. Если между семантикой грамматической категории и

требующим выражения конкретным содержанием оформляемой мысли

возникает противоречие (например, при несоответствии грамматического

подлежащего субъекту мысли), в языке изыскиваются другие средства для

адекватной передачи соответствующего компонента содержания (например,

интонация). Поэтому свойственные различным

языкам семантические особенности грамматических категорий никогда не

вносят существенных межъязыковых различий в содержание оформляемых

при их помощи мыслей об одних и тех же объективных сущностях.

В ходе исторического развития языка и мышления характер их

взаимодействия не оставался неизменным. На начальных этапах развития

общества язык, развивавшийся в первую очередь как средство общения,

вместе с тем включался в процессы мышления, дополняя два

первоначальных его вида - практически-действенный и

наглядно-образный - новым, качественно высшим видом

словесно-логического мышления и тем самым активно стимулируя

развитие мышления вообще. Развитие письменности усилило воздействие

языка на мышление и на саму интенсивность языкового общения,

значительно увеличило возможности языка как средства оформления мысли.

В целом же по мере исторического развития мышления во всех его видах

постепенно усиливается его воздействие на язык, сказывающееся

главным образом в расширении значений слов, в количественном росте лексического и фразеологического состава языка, отражающем

обогащение понятийного аппарата мышления, и в уточнении и дифференциации

синтаксических средств выражения смысловых отношений.

Маркс К. и Энгельс Ф., Немецкая идеология, Соч.,

2 изд., т. 3;

Выготский Л. С., Мышление и речь, в его кн.: Избранные

психологические исследования, М., 1956;

Мышление и язык, М., 1957;

Колшанский Г. В., Логика и структура языка, М., 1965;

Язык и мышление, М., 1967;

Общее языкознание, т. 1. Формы существования, функции, история

языка. М., 1970;

Серебренников Б. А., Развитие человеческого мышления и

структуры языка, в кн.: Ленинизм и теоретические проблемы языкознания,

М., 1970;

Панфилов В. З., Взаимоотношение языка и мышления, М.,

1971;

Кацнельсон С. Д., Типология языка и речевое мышление, Л.,

1972;

Потебня А. А., Мысль и язык, в его кн.: Эстетика и поэтика,

М.,1976;

Лурия А. Р., Язык и сознание, М., 1979;

Березин Ф. М., Головин Б. Н., Общее языкознание. М.,

1979;

Carroll J. B., Language and thought, Englewood

Cliffs (N. J.), [1964];

Kainz F., Über die Sprachverführung des Denkens,

B., [1972].

А. С. Мельничук.

Составить слова из слова язык и мышление